Попугаи с площади Ареццо
Шрифт:
Шаги на тротуаре! Она в нетерпении выпрямилась.
— Не жульничать, — осадила она себя, — не подглядывать. Я обещала.
Какой все же соблазн! Ей нужно лишь немного наклониться, чтобы увидеть посетителя. Она взволнованно напряглась, вцепилась пальцами в подлокотники и пересилила себя.
Звук шагов проследовал на дорожку, ведущую к ее подъезду.
— Нет, ни краем глаза. Играть по-честному.
Она ощутила веселую дрожь. Нет, она стерпит не столько из честности, сколько ради собственного удовольствия. Всякая нормальная женщина постаралась бы разглядеть мужчину, с которым ей предстоит через несколько минут переспать. Но не Диана.
Она замерла в ожидании сигнала домофона. Вместо этого послышалось, как тяжелая входная дверь открылась и снова закрылась. «Сосед… И правильно, что не выглянула», — подумала она, чтоб стряхнуть разочарование.
Не в силах продолжить чтение, она оттолкнула том Ницше, перечитала непонятное послание, полученное утром: «Просто знай, что я тебя люблю. Подпись: ты угадаешь кто», заключила, что автор этой неудачной шутки скоро объявится сам, и вложила записку вместо закладки в «Ecce Homo».
После чего распахнула пеньюар и принялась изучать свое тело. В ее жесте, как и во взгляде, не было ничего женского: это был взгляд мужчины, раздевающего женщину, с которой ему предстоит порезвиться.
И вынесла вердикт:
— Неплохо…
Она всегда восхищалась своей нежной и упругой плотью при такой стройности. «Вот уж поистине, кожа как у пухленькой и упитанной девицы, и при этом ни килограмма лишнего веса. Как мне повезло!» Сколько людей недовольны своей внешностью, страдают из-за нее и истязают себя диетами! А Диана любила свое тело. Она благодарила природу, родителей и уж не знаю кого еще, что наделена столь пластичной и чувственной женственностью, до сих пор неподвластной разрушительному времени. В свои сорок лет она оставалась деликатесом. Его-то вскоре и вкусит незнакомец.
— И правда, неплохо! — подтвердила она, прежде чем запахнуть пеньюар.
В прихожей раздался звонок. Она подскочила. Как незнакомец мог без ее ведома проникнуть на лестницу? Она подбежала к входной двери:
— Да?
— Это я. — Незнакомый голос был уверенным, хрипловатым, порочным, голос великана с грубыми ладонями.
— Я вас жду, — прошептала Диана.
— Ты надела маску?
— Надеваю…
— Очень хорошо. Открывай.
Диана улыбнулась: ей не только понравился голос, который мог принадлежать лишь бывалому человеку, но и это «очень хорошо», сухое и категоричное, показалось ей добрым предзнаменованием, предвестником сурового властелина, могущего распознать покорность той, что готова ему подчиниться.
Она выхватила из кармана кимоно черную креповую повязку и наложила ее на глаза. Ощупью открыла дверь.
— Добро пожаловать, — сказала она в пустоту.
— Не говори глупостей.
Невидимая рука схватила ее подбородок и приподняла его. Холодные губы приникли к ее губам. Язык пробил дорогу в ее рот, стал требовательным, повелительным, всепоглощающим. Диана замерла в сладостном предчувствии.
Когда она потянулась обнять мужчину, он внезапно оттолкнул ее и защелкнул входную дверь.
— У меня с собой инструмент. Куда мы пойдем?
— Какой инструмент?
— Это я задал тебе вопрос.
— В спальню.
— Веди.
Она рассердилась на себя, что не прорепетировала путь с закрытыми глазами; сейчас ей пришлось двигаться на ощупь. Подтвердив, что она выглядит совсем желторотой, мужчина раздраженно вздохнул.
Попав в нужный коридор, она пошла быстрее, касаясь пальцами стены.
Они вошли в спальню. И ахнуть не успев, она очутилась перед ним голой: кимоно как по волшебству соскользнуло под быстрыми пальцами незнакомца.
По ее плечам пробежал сквозняк.
Ей хотелось прикрыть лоно, но она сдержалась. И даже залихватски выгнулась.
Он молчал.
Груди Дианы затвердели. Она упивалась этим мгновением, когда она была, как товар, выставлена перед идеальным незнакомцем, поскольку в нем приятно сочеталась мягкость и грубость.
Прошла минута — долгая, насыщенная, напряженная.
Она знала, что он любуется ею, поедает ее глазами. Молчание было мерой нараставшего желания. Не следовало его спрашивать, нравится ли она ему, да и вообще лучше помалкивать.
Он тоже молчал. Она наслаждалась победой: чем дольше он молчал, тем больше впитывал ее совершенство.
Если бы она была какой-нибудь бесформенной тетехой, едва ли пауза так затянулась бы. В комнате было по-прежнему тихо.
Она задрожала, осознавая силу своей красоты. Она ощущала на себе взгляд незнакомца, и дрожь пробегала по ее коже. Хотя он не прикасался к ней и продолжал молчать, она почувствовала приближение оргазма.
Мужчина понял это и, не желая, чтобы его власть над ней ослабла, прервал немую сцену:
— Встань на колени. Я займусь тобой.
Она повиновалась. Рядом с ней лязгнул железный чемоданчик. Что он затевает?
Грубые руки схватили ее, что-то холодное и неприятное стиснуло ее запястья, мужчина потянул ее к кровати, вытянул ее руки вперед, и она услышала щелчок.
Наручники.
Диана хмыкнула.
Она и в самом деле любила постановки, и вот пожалуйста. Она вздрогнула от удовольствия… Приятно бездействовать…
Он повернулся к чемоданчику и погремел какими-то еще металлическими предметами. Интересно, что будет дальше?
Однообразные звуки продолжались. Неужели он колебался? На него не похоже. Так что же он затевает? Зачем тянуть время…
Вдруг Диана запаниковала: она услышала металлический лязг. Он точит нож! С длинным и широким лезвием… как у мясника… для разделки туш. Она уверена!
Страх опалил ей виски и грудь. В голове замелькали мысли, одна другой ужасней. А что, если он сумасшедший? Если он только притворялся ценителем эротических ухищрений, чтобы утолить совсем другую страсть — жажду крови? Что, если она впустила к себе умалишенного? Никто не знает, что он тут. Она застонала. Звать бесполезно, никто не услышит. Сопротивляться бесполезно, она в наручниках.