Попугай Гриша и корпоративная тайна
Шрифт:
– Я так люблю этот романс! Ну, хорошо. Не хочешь, чтобы Магдалина пела, слушай. Давным-давно в Греции жил очень сильный и храбрый герой, звали его Геракл, совершил он двенадцать подвигов. Однажды царь поручил ему убить страшного и свирепого льва, которого все боялись. Геракл устроил засаду у входа в львиную пещеру, и, когда зверь возвратился с охоты, трижды выстрелил в него из лука. Все стрелы попали в цель, и все три отскочили. Тогда Геракл оглушил льва ударом палицы, задушил и содрал твердую, как сталь, шкуру, с которой потом никогда не расставался. Это был самый первый подвиг героя.
Сказав
– А дальше, что было дальше? – мышонок потеребил крысу за лапу, – рассказывай, Магдалина, рассказывай! Ещё осталось целых одиннадцать подвигов!
– Перемена кончается, тебе пора. Возьми в библиотеке «Мифы древней Греции» и сам почитай.
– Хорошо, Магда. Я побежал.
– Беги. Только смотри, если ты мне понадобишься, я тебя вызову.
– Как?
– Положу тебе в рюкзачок вот это, – крыса сунула лапу в тумбочку, подпиравшую стол, и перед носом мышонка появилась сосновая шишка. – Унюхал запах?
От смолистого густого аромата у Славика зачесалось в носу.
– Унюхал.
– Ну, а теперь, – Магдалина ласково шлёпнула мышонка по плечу, – дуй в класс.
19. Жизнеописание прегрешений раба божьего Васькина
Корреспондентка газеты «Мышанские зори» Капитолина Сорокина, худая, остроносая борзая со светлыми кудряшками, спадающими на уши, и длинным розовым языком тупо смотрела в компьютер. Не писалось.
«Что за город такой, ну, ничего не случается! Хорошо, хоть волки «Мышиный кредит» ломанули. Целый месяц материалы шли. То интервью с заведующим Поросюком, то с вкладчиками, то с Гапкиным, то с Бульдогиным. Теперь с этим делом затихли, глухо, как в танке. О чём писать?»
Капа собрала морщинки на лбу. Задумалась, затем решительно взяла мобильник.
– Эллочка, как там у вас в Кураково? Тишина? У нас тоже. Представляешь, нужен материал в номер, а писать нечего. Полный абзац. Каждый день звоню в Службу порядка, бесполезно. Такое впечатление, что там все, как бурые медведи зимой, впали в спячку. Ни фига не делают.
– А ты про вашего алкоголика Васькина попробуй, – посоветовала Элла, – он, насколько я слышала, из вытрезвителя не выбывает.
– Эллочка, не могу я в каждый номер ставить материал о Васькине! Мне звонил помощник нашего мэра Тузик Лизукин. Он, оказывается, подсчитал, сколько раз в месяц называется в газете имя Васькина и сопоставил с публикациями о градоначальнике. У Тузика получилось, что из двух самых известных в нашем городе ослов на первом месте Васькин: его имя на газетных страницах упоминается в три раза чаще, чем имя мэра. Представляешь, Лизукин мне говорит: «Вы из газеты – главного городского информационного рупора, сделали жизнеописание прегрешений раба божьего Васькина!»
– Так что же тебе давать описание прегрешений раба божьего Бунтеля?! Про этого грешника, я думаю, можно накопать очень много, только вряд ли ему понравятся твои публикации, – засмеялись на другом конце провода.
– Тебе смешно, Эллочка, а мне не до смеха. Болото какое-то непролазное, а не город. Хоть самой, как та Агата Кристи, лезть в горячую ванну, грызть яблоки и выдумывать сюжеты типа,
– Обещать не могу, но при возможности, сделаю обязательно.
– Заранее благодарна. Целую моя душка.
Не знали ни корреспондентка Капа Сорокина, ни её кураковская подруга, что этот разговор с помощью устройства «Рысь» прослушала и записала Цаца, которая затем, напялив наушники, целый час просидела за столом, прокручивая аудиозапись и упорно повторяя за Эллой: «Про этого грешника, я думаю, можно накопать очень много, только вряд ли ему понравятся твои публикации», и копируя характерный смешок кураковской журналистки.
20. Дрессировщик говорящих птиц
Хомячков возвращался домой. Темнело. Светлячками обозначились на столбах уличные фонари. Стал накрапывать дождь. Тротуары были пустыми, только по дороге, разбрызгивая грязь из луж, проезжали редкие автомобили. В квартирах вспыхивали телевизионные экраны: отпахав своё на стройках, фабриках, объектах культурного значения и предприятиях обслуживания, любознательные мыши, а именно они составляют большинство населения Мышанска, хотели знать, что происходит в стране и в мире.
Добропорядочных мышей особенно интересовал вопрос, как в далёком южном городе Сарайске проходит операция по поимке улизнувшего из зоопарка удава, способного в один присест заглотить, не моргнув глазом, семь котов и закусить эту не самую диетическую пищу сотней другой мышей.
Константин Вадимович уже подходил к своему подъезду, когда сзади послышались торопливые шаги, кто-то быстро его догонял. Поспешно оглянувшись, директор увидел коренастого рыжего кота в панаме.
С виду солидный и уверенный в себе Хомячков, не совсем уютно чувствовал себя в соседстве с котами, поскольку, несмотря на серьёзную должность и солидный живот, был, тем не менее, хотя и упитанной, но в целом обыкновенной мышью.
На всякий случай директор ускорился.
– Извините, – послышалось позади, – я хочу вас спросить!
В ответ на это Хомячков зачастил лапками и уже почти бежал, когда кот нагнал его. Острые когти пронзили ткань плаща, и директор услышал сердитый кошачий голос.
– Куда же вы так торопитесь?
– Я очень спешу. Что вам угодно, господин кот?
– Я слышал, что вы недавно купили говорящего попугая, это правда?
«Он подослан Службой порядка, чтобы арестовать меня за махинацию с покупкой Григория», – решил Хомячков и, бросив на преследователя быстрый взгляд, пропищал:
– Да, я купил попугая за пятьсот хрустиков. А вам какое дело?! Что вы вмешиваетесь, господин кот?! – Константин Вадимович, полный решимости ни в коем случае не признавать свою вину, изобразил возмущение.
– Зря вы так… меня совсем не интересует, сколько уплачено за попугая… Я президент фонда «Коготь милосердия» Дорофей Мурлыга… Мой фонд создан для помощи мышам… по профессии я финансист, так уж жизнь сложилась, – кот с сожалением пожал плечами, – но по призванию – дрессировщик говорящих птиц… хобби у меня такое.