Попутного ветра!

Дильдина Светлана

— Вы кто? — сказал я беспомощно.

— Это не столь важно. Ангелы, проводники, хранители, уайкала… Вообще-то звучит как перечень карнавальных масок… лучше забудь и просто зови меня Адамантом. И можешь не «выкать».

Я не спросил ничего, просто повел глазами по сторонам. Наверное, это выглядело достаточно выразительно, и глупо, наверное; он понял.

— Ты умер, мой друг. Там, на шоссе, подле фуры. Тебя отшвырнуло к столбу… Неприятное было зрелище. Регенерация началась еще до приезда «скорой», и завершилась, когда ты очнулся —

не полная, естественно. Но достаточно для существования тела. Ромашка твой почти не пострадал, между прочим. В этом ты уже убедился.

И прибавил, задумчиво и некстати:

— Сколь много средств и времени люди тратят на то, чтобы казаться красивыми… Но все ухищрения не перечеркнут вида их мертвого тела. Только там человек предстает собой во всей искренности — но тогда уже поздно.

— Погоди… Но операция… потолок… я закрыл глаза и прижал кончики пальцев ко лбу.

— Пленка.

Я вздрогнул, а человек сказал успокаивающе:

— Мне положено знать. Это она виновата в том, что тело живет. Но, видишь, ли, и она не всесильна. Вернуться в нормальную жизнь ты не сможешь. Ты сейчас нечто вроде верстового столба, если угодно.

— Погоди, — я мотнул головой. — Тело… Но я же не зомби!

— Не зомби. По некоторым верованиям (кстати, правдивым) у человека две души — земная и небесная. Первая остается при теле, хотя толку от нее чуть.

Он помолчал, поднялся, обошел вокруг стола.

— Вторая ждет. Там, у нас. Не думай, как это может быть — душа отнюдь не эфирное тело, способное порхать бабочкой и просачиваться сквозь стены. Просто прими как факт — то, что составляет тебя сейчас, чувства, память — не более чем слепок, созданный Пленкой. Видишь ли, малыш, она хочет родиться. И до рождения твоя смерть станет смертью и для нее.

— Я жив или нет? — спросил я беззвучно. Только Адамант все слышал.

— Ты… так скажем, не жив. Ты думаешь и даже дышишь, наверное… но не обольщайся. Это все значит до крайности мало.

Мне захотелось свернуться калачиком и заскулить… потому что я поверил. Да и кто не поверил бы? Но вместо этого я тоже встал, и пошел к двери. На пороге остановился, ловя ртом снежинки. По привычке поднял воротник, чтобы снег не нападал. Темно было, и дорога — белая. Разделительная полоса между двумя пятнами темноты.

Постояв, сел, согнувшись, носом едва не утыкаясь в колени. Адамант застыл неподалеку, снаружи, и по его плащу шуршал снег.

— Что же мне теперь делать? — спросил я беспомощно. Хотелось реветь, но это было бессмысленно как-то.

— Тот человек, которого ты подвез сегодня, таких вопросов не задает, — мягко сказал Адамант. — Если ты поверишь мне и пойдешь со мной, все будет хорошо.

— Куда? — я вскинул голову, — Туда? Совсем?

— Совсем.

Он помедлил и сказал с расстановкой, отнюдь не пытаясь давить:

— Только твое тело должно быть свободным от Пленки.

— Если бы я мог, — пробормотал я.

— Достаточно, что могу я. Но ты дашь согласие? — Он произнес это почти торжественно. Будто судья перед оглашением приговора.

— Я могу спрашивать?

Он ответил, мне показалось, весьма удивленно:

— Конечно. — И добавил, уже с ехидцей: — Интересно, а что ж ты делаешь последние полчаса?

— Что мне лучше выбрать?

— Человек обладает свободой воли. Прости, Мики, решение ты должен принимать сам.

Мне даже как-то легче стало.

— Свободным, то есть… ее придется убить, и я умру?

— Именно так.

— То есть, сейчас нет ни одного трупа, а будут два? И на это я должен согласиться с великим удовольствием, да?

— Два? Ты считаешь Пленку равным себе живым существом? — осведомился он. Я не сразу нашелся с ответом. Подумал и сбавил тон:

— Раньше не считал, кажется… то есть живым — да, но частью себя, что ли… не знаю. А сейчас она другая, я чувствую…

— Естественно. Сейчас именно она держит тебя в псевдоживом состоянии. Знаешь, что есть твоя Пленка? Существо иной природы, чем все, что окружает нас даже здесь. Жрецы Тара-Куино выдернули ее к нам, как рыбак выдергивает рыбу на берег… не из реки или озера, из океана. Глубокого и загадочного, Мики, таящего в себе иные, чуждые формы жизни…

Я потрогал собственные руки, провел рукой по груди. Ничего… И во мне сидит это… нечто?

— Сидит, — Адамант умел читать мысли? — На развалинах Тара-Куино ты нашел «куколку». Ты слышал про насекомых-наездников? Они откладывают яйца в живого носителя, дабы обеспечить им эдакий домик, а когда из яйца разовьется личинка, ей было бы чем питаться.

Я попытался сглотнуть. Потом засмеялся… сюрреалистический пейзаж: черная дорога, снег, и двое сумасшедших, один из которых мертв, а другой — ангел…

Дышать стало тяжело, и постарался растянуть ворот водолазки. Чувствовал — еще немного, и я кинусь прочь отсюда, бросив даже Ромашку. Бежать, только бы дальше от этого… от всего.

— Стой.

Будто крючком зацепил голос, дернул, остановил. А сам Адамант и не шелохнулся — знал, что мне бежать некуда.

— Мы еще не закончили. Конечно, ты можешь вскочить на мотоцикл и умчаться, но мне придется торчать тут, пока не вернешься и не соблаговолишь дослушать.

Я обернулся к нему. Тяжко оказалось смотреть в лицо.

— Что тут заканчивать? Я все понимаю. Пленка пока заботится обо мне, а я должен ее убить. Твоими руками. Тогда я попаду в рай, или что-то в этом роде. Излагаю верно?

— Приблизительно. — Он прислонился к дверному косяку, мне показалось — сейчас сигарету достанет. Но он просто глядел на снежинки. — Только объясни мне, пожалуйста, с чего ты злишься? Никто не заставлял тебя пулей носиться по трассе и врезаться в грузовики. Водитель, между прочим, лишь недавно вышел из больницы — подвело сердце.