Попутный ветер
Шрифт:
Она отводила взгляд от останков и пахла чем-то непонятным, смешанными эмоциями: облегчением, стыдом, раскаянием, печалью.
– Пойдем?
– шепнула едва слышно.
И Олафу показалось совершенно понятным, что девушка предлагает не поспешить вперед по дороге, а проверить, нет ли в кибитках кого-то, кто еще не осознал до конца своей свободы. Парень согласно кивнул. Сделал осторожный шаг. Угли не только не давали тепла, но даже холодили ноги через обувь.
Выбравшись из круга, молодые люди поочередно подходили к каждой кибитке. Проводник распарывал дверные полотнища кинжалом. Но внутри обнаруживался лишь какие-то
– Кажется, действительно, никого?
– радовалась Летта.
– Все ушли. Представляете, мы вернули свободу этим людям! Они вернутся домой, к своим семьям.
– И однажды расскажут о нас в какой-нибудь сказке. Хорошо же, - вторил с улыбкой Олаф.
– Смеетесь, да?
– она сделала вид, что обиделась, но в ее глазах горели шутливые червоточинки, совершенно преображая взгляд.
Полог последней кибитки был уже откинут. Теперь очередь дошла до богатой повозки хозяина. Внутри оказалось неожиданно пусто. Только пушистый ковер, брошенный на пол, и куча тряпья в дальнем углу. Вроде бы ничего необычного. Однако в нос лез какой-то не связанный с эмоциями сладковатый тягучий запах. И если бы не он, можно было не продолжать поиски.
Летта, видимо, почувствовала его тоже и проскользнула вперед. Разворошив рукой тряпьё, извлекла небольшой сундучок. Открыв крышку, молодые люди обнаружили обложенные мягким материалом склянки, заполненные жидкостями разных цветов и небольшой граненый флакончик, от которого и исходил привязавшийся к Олафу запах. Плескавшаяся внутри субстанция была густой, рубиново - красной, будто кровь.
– Что это?
– заинтересовался юноша.
– Упомянутый дурман?
– Не думаю, - протянула девушка, открыла крышку и понюхала, потом задумалась, нахмурила белесые брови и наморщила лоб, словно пытаясь вспомнить что-то полузабытое.- Мне знаком этот запах. Я не уверена, но он как-то связан с моей матерью. Кажется, она поила меня чем-то похожим в детстве.
– Зачем?
– удивился парень.
Летта пожала плечами:
– Возможно, это лекарство, а я была в тот момент больна?
– она зажала в руке флакончик и, молча, выскользнула на дорогу.
Олаф закрыл сундучок и взвесил его на руке. Лишняя поклажа, конечно, им нужна не была, но мало ли что могло оказаться полезным из этих отваров. Возможно, в знающих руках они покажутся настоящими бесценными сокровищами, и бросать их посреди дороги - неосмотрительно. В конце концов, вес находка имела не большой. Последний аргумент во внутреннем монологе оказался решающим. Юноша схватил сундучок и выскочил следом за Леттой.
Она все принюхивалась к содержимому флакончика. Теперь в ауре ее запаха преобладали нотки печали и сомнения. Олафу хотелось как-то ободрить спутницу, но, как назло, в голову ничего не лезло.
– Сколько нам еще идти?
– спросила девушка.
– Завтра вы увидите Темьгород, - пообещал Олаф, глядя в ее усталые глаза.
– Но пообещайте мне, что не будете принимать поспешных решений.
Летта кивнула и опустила флакончик в карман плаща. Видимо, именно там хранился превратившийся в пыль каменный цветок. Юноша непроизвольно передернулся, лишний раз осознав, какие страшное оружие оказалось в их руках и удивился то ли проницательности, то ли предусмотрительности его создателя - камнежорки, обезопасившей их другим своим даром.
Подхватив оставленные вещи, молодые люди тронулись в путь. Дорога тянулась ровной лентой, в какой-то момент, слившись с выложенным брусчаткой трактом. В этих местах уже можно было встретить случайного прохожего, спешащего по своим делам. И даже, наверное, запряженную повозку. Происшествие с работорговцами, Заоблачный Путь, привал с душком и пещера с останками недоеда казались делом давно минувших дней, почти страшной сказкой. Не верилось, что все это могло произойти в цивилизованной Империи.
Молодые люди шагали, молча, внутренне сосредоточенные на своих мыслях. Но это не отдаляло их, а сближало. Особое родство не нуждается в бессмысленной болтовне или глубокомудрых разговорах. Оно выражается именно в молчании. Когда никто даже не подумает, что за ним прячется неприятие, цинизм и гордость. Когда тебе комфортно и спокойно.
А что Летта разделяет чувства Олафа, он ощущал по свежему запаху родниковой воды, плещущемуся от нее. Она бросала на проводника благодарные взгляды и все прибавляла и прибавляла шаг. Почему-то эта спешка ужасно досаждала юноше. Олаф не жалел ни мгновения, что пошел вслед за Леттой. Что, возможно, потерял работу и жилье. Почему-то впервые за много лет чувство вины, гнавшее его подальше ото всех людей с их бедами реальными и выдуманными, отступило и забылось. И даже дар, так досаждавший всегда юноше, не мешал. Ароматы эмоций внешне бесцветной спутницы были богаты и радовали, как ребенка долгожданная игрушка. Но было невыносимо осознавать, что путь подходит к концу. Что Олаф так и не нашел аргументов для того, чтобы заставить девушку передумать хоронить себя в Темьгороде. Возможно ли, что их просто не было, или она намеренно что-то утаила?
А Темьгород оказался даже ближе, чем юноша ожидал. Белая городская стена вырисовалась в сгущающихся сумерках. Ворота были уже закрыты по причине позднего часа. На смотровых вышках один за другим зажигались фонари. Снизу не было видно часовых, но, наверное, при большом желании, можно было докричаться, они бы открыли запасную калитку и впустили путешественников, как в любом другом городе.
Однако Олаф был готов поклясться, что ни у него, ни, как ни странно, у его спутницы, такого желания не возникло. Она запахла горечью тревоги и сомнения. Это обрадовало юношу.
Летта остановилась и схватила его за руку.
– Подождите! Я не хочу туда, - шепнула девушка, замолчала на краткий миг, заставив сердце проводника пропустить удар, а потом добавила, - затемно. Доброе дело начинают с утра, а не с ночи, не так ли?
Юноша вздохнул. Пожал плечами. Он никогда не поднимал руку на более слабых. А вот Летту ему хотелось потрясти хорошенько, как грушу. Авось, вытрясется все глупое упрямство. Только разве кому помогало насилие?
– Тут должен быть домик, - сказал сухо.
– Чей?
– Да, ничей. Разве вы не знаете?
Она помотала головой.
– Неподалеку от ворот каждого имперского города стоит такой домик. В нем чисто, всегда есть сменное белье, вода и хлеб. Каждый, кто хочет, как вы, начать новую жизнь с утра, может остановиться там, на ночлег, в оплату оставив то, что не хочет брать с собой дальше. И взять то, что ему понадобиться.
Летта пытливо глянула на рассказчика. Закусила губу, задумавшись. Олаф не торопил. Не отнимал руки. И не отводил взгляда.