Попутный ветер
Шрифт:
Разряженный воздух их бесчестья резал легкие Олафа. Что ж, от подобного люда всякого можно было ожидать. Сюда бы отряд имперской службы, у них был бы не плохой шанс получить награду за поимку преступников, но солдаты редко проезжают по этим местам.
Летта тоже все поняла, парень почувствовал это по ее напрягшейся руке. Девушка подобралась и начала петь. Первые звуки сначала привлекли внимание юноши, поймали в свою ловушку, потом он вспомнил про совет своей спутницы и попытался вырваться. Однако, удалось бы это ему, или нет, узнать было не дано. Летта закашлялась на какой-то особенно высокой ноте. Волшебство закончилось, едва начавшись. В голове зашумело, будто после крепкого
К Мракнесущему этот вчерашний дождь! На песни надеяться теперь не приходилось. Только на собственное умение драться. Олаф загородил Летту своей спиной и вынул кинжал. Знатная штука, память тела - все нужные мышцы напряглись и заиграли. Нет срока давности для однажды познавшего школу боя. А школа у него была отличная. Когда-то юноша едва не проклинал своего учителя, набивающего ему ежедневно не одну шишку, а теперь бы поблагодарил от души. Хотя бы за то, что тот твердил, мол, не стоит пасовать перед числом противника. Признание своего поражения - ведет к поражению, а уверенность в победе - почти победа.
Олаф немного наклонился вперед на полусогнутых ногах, чтобы подсечь первого, кто подойдет. А потом уже Жизнеродящая в помощь. Летта со свистом дышала за спиной. Гоняла ли она кого-нибудь в своей жизни, кроме назойливых насекомых и мышей? Он не успел додумать последнюю мысль до конца... И не понял, что именно произошло.
Сначала послышался хруст, словно обломилась ветка. Потом закачалась земля под ногами, заставив моментально повернуться, и присесть, прижав к себе девушку. Все вокруг заволокло мраком. Невозможно стало разглядеть что-то даже в паре локтей. Мгла поглотила весь караван работорговцев, наемников, Востова и его прихлебателя, небо, лес, поляну, красоты Лесной Заманницы. Разрывающий барабанный перепонки гул несся одновременно отовсюду, пригибая к земле. Наверное с таким звуком сотрясаются горы, или сдвигаются недра, втягивая в себя океаны и порождая скалы. А потом гул и рокот сменились воплем. Не человеческим и не звериным. Пропитанным тоской и ужасом перед открытыми вратами в самое логово Мракнесущего. И, вероятно, хорошо, что не было видно, чья глотка производит вопль такой силы и напряженности. Дойдя до какой-то точки и оборвавшись на непереносим визге, он уступил место протяжному мученическому стону.
После вдруг стало невероятно тихо. Молодые люди очутились в столбе света, затянувшем их в себя, подобно янтарной капле. Юноша глянул на спутницу. Летта выглядела ошарашенной. Молча и с большой опаской вытянула вперед руку: каменная поделка камнежорки - маленький цветок со стеблем - превратилась в крошево.
– Я, - губы девушки дрожали и не слушались, - я сама не знаю, как это все... Что это все...
– Тихо, - Олаф гладил ее по спине, по плечам, по бледным щекам, - тихо, Летта. Кажется, не зря эти замысловатые камушки не прельщают торговцев.
Все их слова казались тягучими, и вязкими. Голоса стали ниже и глуше. Столб света рассеивал их и поглощал.
– Я так испугалась. А он, словно живой, прыгнул мне в руку, - все повторяла и повторяла Летта.
Юноша порылся одной рукой в своем кармане и достал другой подарок жителя скал. Прозрачный изначально шарик был наполнен яркими всполохами и беспрестанно пульсировал и дрожал, как живой.
– Кажется, эти штуки идут в паре, - пробормотал проводник, и бросил его на землю.
Темнота стала спадать. Сначала мелким пеплом, оседающим слишком медленно, а потом крупными черными хлопьями. Потерянный мир - возвращался. Со
Молодые люди стояли в кольце выжженной докрасна земли. Беспощадный огонь уже потух, но оставил после себя страшные следы. Тела Востова, его тощего прихвостня и четверых наемников лежали в немыслимых позах. Одежда на них истлела, а кожа полопалась и слезла. Смерть их была мучительной и жестокой, как и поступки, творимые ими.
Страшный пожар не распространился далеко. Все повозки, кибитки и клетки остались неприкосновенными. И Мракнесущий пригласивший в свои чертоги шестерых злодеев, не коснулся своим дыханием более никого. Даже мул Востова и ослик тощего не пострадали. Животные, видимо в какой-то момент скинувшие седоков, теперь как ни в чем ни бывало, паслись за пределами выгоревшего круга.
Все рабы сгрудились одной толпой и с безмолвным ужасом взирали на случившееся. От несчастных людей пахло прелой листвой заброшенного сада. У них не хватало собственной воли -поверить в нечаянно обретенную свободу и оценить все правильно. Им было страшно видеть, что столб огня, полыхавший еще несколько мгновений назад, вдруг осел и выпустил из своего чрева живыми и здоровыми молодых людей, заинтересовавших хозяина.
Сонные надсмотрщики, повылезавшие из своих повозок, и упавшие на коле прямо там же, трясущимися губами читали все известные им молитвы и заговоры. От них за версту разило паникой. Наказание, постигшее их собратьев, казалось им лишь отложенным на время, а не отмененным насовсем. Наемники были готовы признать молодых людей воплощениями Жизнеродящей и Мракнесущего, либо какими-то новыми богами, досель не известными смертным. Потому что никто из обычных людей не смог бы избежать смерти в недавнем пламени, столбом вознесшемся до небес.
Олаф тряхнул головой, пытаясь избавиться от звона в ушах. Прокашлялся и крикнул:
– Разбирайте свое добро и уходите! Отныне только ваша воля правит вашей жизнью!
– его голос, вне столба света, вновь обрел прежние тони силу.
Люди, будто разом очнувшиеся от своего оцепенения, зашевелились. Рабы сбивали свои цепи, забирали из повозок нехитрое добро, маленьких заплаканных детей и расходились в разные стороны. Мало кто норовил задержаться, хотя бы для того, чтобы объединиться в группы по два-три-четыре человека или поймать пасшегося мула или ослика. Вновь обретенная воля гнала недавних невольников подальше от этого места, где они не принадлежали сами себе. Они спешили, получив разрешение самих небес.
Бывшие надсмотрщики вставали с колен. Не сговариваясь между собой, скидывали свое оружие в одну кучу, как раз рядом с нарядной повозкой своего бывшего хозяина. И, перебрасываясь напоследок между собой редкими скупыми фразами, уходили прочь. Теперь всем этим людям оказалось нечего делить и доказывать что-то друг другу. Их ничего не связывало. Даже хорошо не зная эту породу, можно было предположить, что случайно встретившись где-то на задворках Империи, они сделают вид, что не знакомы и отведут взгляд.
Вскоре все обезлюдело. На поляне из живых остались лишь Летта и Олаф. О том, что недавно здесь проходил караван, напоминали только голые повозки и кибитки. Они стояли одинокие, закрытые, как внезапно ослепшие глаза.
– Никогда не слышал о таком диве, - пробормотал Олаф и посмотрел на Летту.
– Я тоже. Но, думаю, нам очень повезло, - прошептала она.
– Думаю, впредь я поостерегусь взять в руки камнежоркину поделку, - смог найти силы, чтобы улыбнуться, юноша.
– Лучше не ходите вслед за упрямой девицей, принесенной к вашему порогу ветром, - в тон ему произнесла девушка.