Попутный ветер
Шрифт:
Городская таможня была открыта. Запертые на ночь ворота теперь распахнулись, вполне привычно и неотличимо от остальных имперских городов. Стражник, не закованный в латы солдат, а немного заспанный служащий, весьма обычного облика, размеренно и придирчиво осматривал приезжих. Он проверял документы, невозмутимо копался в тюках и свертках, абсолютно не претендуя на их содержимое.
Пока Олаф бежал по дороге, две или три повозки проехали внутрь Темьгорода, еще несколько образовали перед воротами небольшую очередь. На них сидели люди весьма удивительного облика: двухголовый мужчина, прижимающий к своей груди размеренно тикающие ходики, мать, обнимающая спящего ребенка с несоразмерно длинными руками и бочкообразным телом, одноглазый гигант и восьмиухий карлик. Видимо, все приехали в Темьгород по доброй воле. Рядом с ними не наблюдалось сопровождающих магов. Приезжие тихо и обыденно переговаривались между собой и были стоически спокойны. Это противоречило картине, невольно возникающей в воображении Олафа. Он привык думать, что в Темьгород везут несчастных, неумолимо не замечая их криков, слез, и обращаясь с ними несоразмерно хуже, чем с другими имперцами.
Юноша встал в конец очереди, скрывая свое нетерпение и невольное любопытство. Можно представить, как всех этих людей достали праздные взгляды и бестактные замечания. Не хватало еще, чтобы в дверях своего оплота - а для них Темьгород, видимо, являлся неким оплотом - они почувствовали тоже, что и обычно.
Олаф опустил голову и старательно разглядывал запыленные носки своей обуви, пока ленивый страж не постучал по нему пальцем.
– Причина приезда?
– поинтересовался мужчина, окидывая его жутковатым взглядом глаз без зрачка.
– Я ищу девушку, - не в силах оторваться от лица таможенника, ответил юноша.
– Она прошла в эти ворота рано утром. Без багажа, возможно, спрашивала Моргера Тута, ил мэра.
– Моргер Тут и есть мэр, - усмехнулся собеседник, хлопнул юношу по плечу и вынес вердикт.
– В посещении отказано.
– Как отказано?
– возмутился проводник.
Но страж уже заинтересовался пристроившимся позади закутанным в лохмотья странником. Откинув тряпье, последний выставил на показ вросшего в его худосочное тело собственного близнеца. Переругиваясь с ним на какую-то бытовую тематику, странник достал документы.
– Бенедикт и Юнит? Совет оповестил о вашем прибытии, - таможенник привычно шлепнул пропускную печать прямо на протянутую ладонь прибывшего и пропустил его в ворота.
Олаф был поистине готов в данный момент отдать собственное внешнее благополучие за нечто подобное.
– А как же я?
– почти взмолился он, пользуясь тем, что наступило временно затишье, и никто не поджимал его на дороге сзади.
– Причина приезда?
– прозвучал вновь, будто и не заданный ранее вопрос.
Юноша скрипнул зубами. В голову, под напором холодного безразличного взгляда, ничего не приходило. В конце концов, можно было попытаться сказать правду:
– Я служащий компании ветряных перевозок. Наш клиент вошел в эти ворота. Мне необходима гарантия, что с ним все в порядке, - процедил проводник.
– В нашем городе пониженная категория опасности. В посещении отказано, - изрек таможенник, и повернулся, закрывая створки ворот, и оставляя открытой невысокую калитку, достаточную лишь для того, чтобы туда протиснулся кто-то средней комплекции и роста.
В душе Олафа взметнулось какое-то нехорошее непознаваемое чувство. Кулаки сами непроизвольно сжались. Он едва удерживал себя, чтобы не расквасить нос зануде с глазами без зрачков. Однако, подобный поступок мог привести только в тюрьму, а не к мэру.
Чтобы успокоиться, юноша оглянулся вокруг и глубоко вздохнул пару раз. Попытался представить всю ситуацию глазами таможенника. Наверное, она казалась весьма необычной: стоит молодой здоровый парень и буквально умоляет впустить его туда, откуда нет выхода. Но от скрывшегося в маленькой сторожке мужчины не пахло любопытством. Он только выполнял свою работу. И на его взгляд Олаф не стоил ни внимания, ни интереса, ни времени.
– Кто может проехать в город?
– весьма сдержанно поинтересовался юноша.
Таможенник выглянул в окошко сторожки:
– Те, кого сюда направляет Совет. Либо имеющие разрешение. Опять же, Совета, - сухо и отрывисто ответил он.
– Направьте петицию, если она получит должный отклик - добро пожаловать.
– До моей станции - почти шесть дней хода, - покачал головой Олаф.
– Я не могу терять столько времени. Есть здесь компания ветряных перевозок?
– Зачем?
– Отправить петицию!
– вновь начал терять терпение проводник.
– Ты видишь поблизости хоть один ветряк?
– усмехнулся мужчина, в его запахе мелькнула нотка иронии и растворилась в небытие.
– В мэрии стоит приемная арка, как и положено. Но тебе туда хода нет.
Юноша прикинул величину городской стены - преодолеть ее будет непросто. Летта же уже внутри, и достаточно давно. Наверное, проще применить физическую силу над несговорчивым таможенником? Однако, нападать первым Олаф как-то не был приучен.
– Так зачем тебе внутрь?
– вторгся его в мысли голос стражника.
Мужчина вновь вышел на улицу, и стоял, облокотившись на дверной проем. Олаф подошел ближе. Между собеседниками было не более двух шагов.
– Вы так же досконально допрашивали девушку, вошедшую сюда утром?
– Ее внешность существенно отличалась от твоей.
– Мы шли вместе.
– Но она почему-то посчитала, что ты входить не должен, - стражник шагнул к юноше.
Роста в них было примерно одинаково. Они оказались друг перед другом, лицом к лицу. И их глаза вели между собой безмолвный диалог. Олаф почувствовал в запахе мужчины горьковатые оттенки неприятия.
– Вот как?
– последняя фраза мужчины начала хотя бы что-то прояснять.
– Вы считаете, что я ее обидел?
– Не знаю, но она очень просила тебя не впускать, - стражник ткнул пальцем в грудь юноши.
– Тогда зачем это представление, которое вы тут устроили?
– Олаф покачал головой.
– Могли бы сказать сразу, я бы все объяснил.
Он начал спокойно описывать все путешествие с Леттой, начиная с ее появления на станции ветряных перевозок и заканчивая этой бессонной ночью с лихорадкой и бредом. Молодому человеку хотелось показать, что им движет только жажда справедливости и дружеская симпатия. Его слова были скупы, фразы лаконичны, а вся речь не содержала оценок и эмоциональной составляющей.