Попытка говорить 3. Нити понимания
Шрифт:
Что, в общем, соответствует истине. Я – для него – истинно велик!
Вот хумбат отдаёт приказ. Вот Рин творит разрушительную магию и мечется среди виррков племени, сея разрушение в облике красноглазого злого духа. Вот он, побеждённый, оказывается в котле… но никакая благосклонность духов не заменит племени потерю двух третей бойцов, и женщины воют от горя и страха, а сердца выживших сжимаются в дурном предчувствии. Которое вскоре и оправдывается, потому что враждебное племя Расколотого Древа устраивает ночной налёт. И бойцы умирают один за другим, и женщины воют уже не от горя, и котёл со священным маслом сперва опрокинут, а потом – расколот могучим ударом чужого хумбата. И так приходит конец всему…
Рин Бродяга отводит взгляд. Но хумбату уже довольно. Этот гость останется гостем и уйдёт невозбранно, потому что так угодно великому духу!
ранее
"Высокий" в бешенстве. Это мало заметно со стороны, но для опытного глаза Хагоэми очевидно и без дополнительных усилий. Собственно, причина тоже понятна. Пополнение коллекции живых диковин откладывается – как тут сохранить покой внутреннего духа?
– Найди путь, на котором мой отряд изловит этого… человекообразного, Хаго!
– Слово эннайга – золото, воля эннайга – закон. Повинуюсь.
И Видящий, рождённый в столице царства Танагу, погружается в лёгкий транс.
Вот что становится для меня истинным испытанием. Это, а не манипуляции решениями Лады. Блокировать целенаправленную, искусную попытку проследить за Рином… да притом таким способом, чтобы не вызвать лишних вопросов…
Вызов!
Я щедро рассыпаю "опоры", натягиваю до лёгкого звона Нити, оплетаю события тонкой, но прочной паутиной влияния. Перебираю варианты, играю с шансами. И эта игра оборачивается горечью послевкусия. Найги – народ особый, к их Видящим это тоже относится в полной мере. Умеющие воспринимать океан возможностей непосредственно, они всё равно остаются до странности искренними фаталистами. И я никак не могу найти путь, на котором останутся целы и Хагоэми, и Рин. Если Видящий исполняет волю князя, Рин гибнет. Если Рин ускользает, золотой стилет пронзает левую глазницу Видящего.
Что ж. Да будет так! Жизнь за жизнь, смерть за смерть. Если Хагоэми отказывается ступать по следам на дороге, которую видит, но считает не совместимой с его честью подданного, если по своей воле признаёт себя живым орудием, которое князь вправе обречь на гибель – я не стану его жалеть. Слишком твёрдое обречено быть хрупким.
Жаль, конечно. Но таков его выбор.
А мой выбор – жизнь.
ранее
– Прошу тебя! Он пострадал, вытаскивая нас. Если бы не этот тёмный, мы…
– У тёмных всегда три плана в запасе и семь туманных пологов поверх тайны. Раз он за вас так радел, то, видно, не без причин. Которыми я бы на твоём месте озаботился сильнее и раньше, чем его здоровьем.
– Я озабочусь. Но не раньше, чем ты ему поможешь.
– Внук!
– Мне что, на колени встать?! И потом, чем дольше ты тянешь, тем хуже ситуация!
Агвельб бросил ещё один неприязненный взгляд на раненого мага. Снова посмотрел на Силдга, который, кстати, выглядел старше своего прапрадеда.
– Я не лечу тёмных.
Ласковый звон Нити… и на губах ботаника умирает матерная реакция на отказ.
– Значит, члену моей команды ты не поможешь.
– Этот Рин – не член твоей команды, дурень! Он – тёмный!
– Да хоть демон. Он ходил со мной в Ваддрикс. Он прикрывал моих ребят. Кем бы он ни был ещё помимо этого, он – мойчеловек!
– Почему ты не поручил его заботам другого целителя?
Этот вопрос – предвестник капитуляции. И обоим собеседникам это ясно.
– Потому что у другого Рин имел бы шанс потерять правую руку, дед.
– Льстец.
– Разве я не прав?
– Судя по тому, как раздуло кисть от яда – прав. А вы чего стоите? Берите тёмного – и на стол в операционной! Живо!) Множество путей. Лабиринт вероятностей. Вихри времени и магии. Только сейчас я в полной мере могу оценить, насколько удачливым парнем оказался Рин Бродяга. В десятках ситуаций только моё вмешательство, прямое или косвенное, спасало его шкуру от лишних дыр и неприятностей иного плана. Правда, немалая часть этих неприятностей также оказалась итогом моих трудов. Оно и понятно: благополучный, сытый, осевший в каком-нибудь уютном местечке Рин никогда не получил бы шанса стать высшим магом.
Любые достижения оплачиваются риском. Порой смертельным. Всегда.
Когда я свёл в одной точке пространства-времени Рина и умирающую от голода вампиршу, это тоже было риском, да ещё каким! Но альтернативы меня не привлекали.
Да, существовали варианты более мягкие. Вместо Мрака будущего друида можно было "испортить" и Светом. Вот только путь Света требовал куда больших усилий – на грани распада цепи решений. Там, где посвящённый Мрака обходит препятствия, посвящённый Света склонен их штурмовать – просто следуя собственной природе. Там, где Мрак таится, Свет выступает открыто; где Мрак благоденствует, Свет бывает поглощён.
Я виделбылне хотел бы видеть Рина инквизитором, тысячелетним старшим магом в свите риллу, пленником Великих артефактов, творцом големов, главой собственного Высокого клана… но куда чаще я видел его трупом. Множество путей вели к гибели, и только один – к победе. Но этот – почти невероятный – путь привёл меня к вершине, а потому он же стал единственным.
Осознанным.
В полной мере, от и до.
И надо ли говорить, что в гвардейских казармах среди эниста ещё не Рин и тем более не Бродяга, а Евгений Максимович Искрин оказался лишь потому, что это я потянул за звонкую Нить понимания, выдёргивая его из родной вселенной?
Земля. Дом.
Не особенно интересуясь, как и что, скорее по инерции, я всё же прошёлся Нитями по своей родине. И тут меня ждал сюрприз – не приятный и не со знаком минус. Нет. Скорее, непонятный.
Потому что Евгений Максимович Искрин с Земли не исчез.
В момент, на котором я сосредоточил восприятие, он шёл по осенней аллее, шурша палой листвой и с явным удовольствием вдыхая влажный, с гнильцой, воздух старого парка. Мужчина на полпути меж тридцати- и сорокалетием, вполне довольный собой и жизнью. Но если он – это он, то откуда тогда взялся Рин? Кто стал гостем Пестроты?