Попытка к бегству
Шрифт:
— В общем так! — Григоренко откинулся в кресле и достал лист бумаги. — Садись, пиши рапорт на увольнение с … — он по смотрел на перекидной календарь, — с восьмого, с понедельника. Давай-давай!
Ледогоров сел и принялся писать. Можно было упереться. Уволить из милиции человека, не потерявшего «ствол», или не залетевшего по пьяни — не так просто. Сначала надо отметиться выговором и неполным служебным соответствием. У Ледогорова был только снятый «строгач», в настоящий момент уже никакой роли не играющий. Просто не хотелось выглядеть скандалистом. Просто не хотелось унижаться. Просто было тошно. Он аккуратно поставил
— Хорошо! У тебя есть пять дней! Не найдешь этого грузина до восьмого — отдам рапорт в кадры!
Он явно был крайне горд придуманным воспитательным ходом.
— Ясно?
— Ясно.
— Все, иди!
Темный коридор РУВД освещался только пробивающимся с лестницы желтым сиянием. Ледогоров спустился вниз, махнул через стекло дежурному и вышел в теплую синюю темноту. Несмотря на ночь, было гораздо менее зябко, чем в кабинете Григоренко. Глаза слипались. Мыслей не было. Вспомнилось испуганное лицо Муратовой, узнавшей о побеге. Мимо, рыская фарами, промчались две иномарки. Ледогоров закурил и не торопясь пошел по 4-ой Советской. Сзади обреченно стелилась по сизому асфальту его собственная притихшая тень.
Квадрат окна плотно закупорен бархатно-черным небом. Воздух густ и неподвижен. Тишина. Слышно как на крыше негромко урчит кошка.
— Прости меня.
— За что?
— Это все из-за меня.
— Не говори ерунды.
Ее голова лежит у него на плече. Сладкий аромат волос щекочет ноздри.
— Ты ведь его найдешь?
— Нет.
— Почему?
— Не хочу.
Она вскидывается, пытаясь увидеть в темноте его лицо. Слышно, как из плохо закрученного крана капает вода.
— Не верю.
— Зря. Я устал. Пора заканчивать.
— Ты никогда об этом не говорил.
— Зато думал.
Она молчит, снова прижимаясь к его плечу. Он яростно облизывает губы, пытаясь содрать с них манящий вкус коньяка. Приближается утро.
Сходка шла уже минут двадцать. Ледогоров отпер дверь кабинета и устало рухнул на свой стул. От переполненных пепельниц исходил резкий, тошнотворный запах. Над засохшими кофейными чашками вились мухи. Он отворил пошире окно. Несмотря на утро, было ощущение полной разобранности. Почти бессонная ночь не прошла даром. Ледогоров аккуратно взял пепельницы, сгреб посуду и вышел в коридор. К счастью, вода в туалете была. Сочилась из крана тоненькой теплой струйкой. Это было отлично, так как летом она редко поднималась до четвертого этажа. Вымыв чашки, он посмотрелся в зеркало. За последние дни у него появилась симпатичная русая щетина и несимпатичные мешки под глазами. Он попытался представить себя в камуфляжной форме у шлагбаума какого-нибудь офиса и улыбнулся. «Ну уж нет! Найдем что-нибудь получше.»
В коридоре на него неожиданно налетел Вышегородский. Сходка закончилась.
— Ты чего? Думаешь, тебе уже можно на работу не ходить?
Ледогоров пожал плечами.
— Я дела подбиваю. Бумажки подшиваю. Подумай, кому мою макулатуру передать.
Лицо Артура вытянулось в изумлении.
— Ты чего? Да брось ты! Шеф все это не серьезно!
— А я серьезно.
В дальнем конце коридора остановились Югов с Армишевым. Казалось, что даже уши их развернулись по направлению к ним. Артур почти втолкнул Ледогорова в его же собственный кабинет и закрыл дверь.
— Да найдешь ты…
— Даже искать не буду.
— Что с тобой?
— Ничего.
— Ты же никуда не собирался.
— Теперь собрался. Не хочу упускать удобный случай. Когда все решили за меня.
Вышегородский вздохнул.
— Как хочешь.
В нем явно боролись боязнь потерять одного из самых рабочих оперов и желание избавиться от конфликтного сотрудника. Жизнерадостное золотое солнце плескалось на выцветших обоях.
— Кому дела-то передавать?
— Я подумаю.
Хлопнула дверь. Ледогоров щурясь посмотрел в окно, поставил чашки на стол и вышел.
В «Василисе» как всегда с утра было пусто. За стойкой стояла незнакомая серьезная девочка с большими темными глазами.
— А где Ксения?
— Заболела. Я подменяю.
— Кофе. Маленький двойной, без сахара.
Она кивнула. Он секунду подумал.
— И пятьдесят грамм коньяка.
Она снова кивнула и спряталась за урчащим кофейным аппаратом. Мерно гудел вентилятор. В пронизанном солнечными лучами душном воздухе искрилась пыль. Ледогоров сглотнул слюну.
Девушка поставила на стойку кофе и потянулась к бутылке «Дагвино». Он завороженно смотрел, как она берет фужер, мерную рюмочку, открывает бутылку. Так же завороженно он прислушивался ночью к своим ощущениям, пытаясь понять, откуда взялось и как утвердилось казавшееся еще вчера абсурдным решение. Он ведь и сам понимал, что, если покаяться, или просто «возбухнуть» — максимум «неполное служебное» [14] . Просто вдруг показалось, что все должно когда-то кончаться. Просто вдруг разом устал, сдулся. Захотелось выдохнуть. Просто вдруг…
14
Неполное служебное — объявление неполного служебного соответствия занимаемой должности — дисциплинарное наказание в органах МВД, предшедствующее увольнению.
— Еще что-нибудь?
Девочка смотрела на него выжидательно. Видимо, повторяя этот вопрос уже не первый раз.
— Спасибо.
Он сел в угол, отхлебнул кофе, закурил и посмотрел на фужер. Красно-бурая жидкость медленно сползала по выпуклому стеклянному боку, оставляя маслянистый след. «Интересно, что будет, если выпить? Этот вопрос живет, наверное, в каждом завязавшем.» Он наклонился и понюхал коньяк, поглаживая стекло бокала указательным пальцем. Терпкий сладковатый запах, казалось, ввинтился прямо в мозг. На секунду перехватило дыхание, заломило виски, рот наполнился слюной. Ледогоров выдохнул и помотал головой.
— Медитируешь? — Югов хлопнул его по плечу, опускаясь напротив с чашкой кофе. Увидев фужер — слегка смутился. — Я не о том.
Ледогоров усмехнулся.
— Не страшно. Нюхаю. Это как курить не в затяжку.
Югов кивнул.
— Ты не переживай. Этот «черный» никуда не денется, шеф отойдет…
— Да я и не переживаю. Я увольняюсь.
Ему самому понравилось, как уверенно прозвучала фраза. Югов задумчиво почесал бороду и отпил свой кофе.
— Мысль, конечно, не новая, — выдал он наконец, — но благая… Наверное.