Порочного царства бог
Шрифт:
— Конечно. Смотри, Амелия, что ты со мной сделала! Если уж следовать образу, то целиком. Как же в ваших корсетах трудно дышать, однако! А чулки?.. Это же просто пыточное приспособление для ломания ног! Серьезно, ты должна сказать мне "спасибо" за то, что избавил тебя от такого мучения…
Жалуясь, он незаметно теснил меня к стене. Я пятилась до тех пор, пока не уперлась попой во что-то жесткое (скосила глаза — подоконник). А Кавендиш все подходил и подходил. Красивый такой… я с удивлением поняла, что он нравится мне любым, даже в нелепом женском костюме и с размазанной
Ах, как же страшно. Страшно предать принципы и не устоять! Но что же делать? Выброситься из окна?.. Пожалуй, оно того не стоит.
— Так что ты мне ответишь, Амелия? — Клифф крепко обнял меня и на несколько секунд зарылся носом в волосы. Постоял так, пошатываясь, как пьяный, потом подсунул ладони мне под мышки и усадил на подоконник.
— А?.. — голова отказывалась соображать. Я хотела оттолкнуть его, но не смогла. Как крысы покидают тонущий корабль, так и силы, почувствовав неладное, спешно покидали стремительно предающее меня тело.
Руки сами притянули Клиффа к себе. Пышные юбки Оливии мешали мне прижаться к нему максимально плотно, поэтому в дело пошли ноги — они закинулись ему на талию и обвили его туловище (тоже сами, заметьте!), вольготно устроившись на возвышении тюрнюра. Хм, какое интересное применение изобретения Уорта [14] .
Удобно, однако, надо взять на заметку и как-нибудь повторить… Мамочки, сумасшествие Кавендиша оказалось заразным! Как я вообще могу думать в этом направлении?!
14
В конце девятнадцатого века на смену классическому кринолину пришел "тюрнюр" — приспособление в виде подушечки, которое подкладывалось сзади под платье для придания нужных форм ниже талии. Придумал его все тот же "модный чародей" Чарльз Уорт.
— Я только что предложил тебе разделить со мной жизнь… — проговорил лорд, не обращая внимания на мои внутренние и внешние метания. — А также славу отпетого бабника и негодяя, мое состояние (немаленькое, заметь), уютный особняк у кладбища и публичный дом с девятнадцатью очаровательными дамами…
— Да с чего вы взяли, что мне этого хочется? — совсем уж вяло возмутилась я, вдыхая приторный аромат женского парфюма. Из-под накладного шиньона дэ Хэвилленд выбились родные волосы маркиза, и я с наслаждением утонула в них носом, желая спрятаться от творящегося беспредела.
— Скажи, ты ведь тогда пришла ко мне, потому что еще любила?..
Я чуть не подавилась его прядью. Выплюнула ее и с возмущением отстранилась от него.
— Да как вы вообще!.. Даже близко такого… Не то, чтобы совсем не было… Но, как бы то ни было, теперь это точно в прошлом!!!
— Значит, вернем прошлое, — уверенно кивнул Кавендиш. — Как Ост-Индскую компанию…
— Не получится! После того, как я увидела на вас женские чулки, у меня внутри ничего не дрогнет… ну, в ЭТОМ плане!
— Дрогнет, Малек, — со спокойной угрозой произнес Кавендиш. — У меня ведь дрогнуло, когда я тебя в
И чтобы подкрепить угрозу, начал целовать меня в шею. Перед глазами снова поплыло, я начала терять опору…
Кавендиш встряхнул меня и сердито подул в лицо.
— Только не вздумай снова лишаться чувств на самом интересном месте, Амелия! Отвечай, ты согласна?..
— Ни за что…
Маркиз задумался.
— Тогда просто проведи со мной ночь. Всего одну. Подари мне свое тепло, а после исчезни, оставив меня на долгие годы с разбитым сердцем.
Я замерла, вглядываясь в его глаза и ища в них признаки издевки, но они были предельно серьезны. Даже грустны.
— И вы обещаете, что после этого наконец отпустите меня?..
Кавендиш глубоко вздохнул, помолчал и торжественно изрек:
— Даю честное дворянское слово!
Я потеребила край его воротника и осторожно убрала руки прочь.
— Ну хорошо. Только не здесь. И сначала вы переоденетесь… И смоете вот это вот все! — указала на его размалеванное макияжем лицо.
— Прекрасно! — просиял маркиз. — Экипаж ждет нас внизу!
22. Малек
Я не буду больше убегать
Мы не проехали и половины дороги до дома, как я пожалела о своем решении. Перспектива отплатить лорду той же монетой была привлекательной, чего скрывать. Эгоистично воспользоваться им для удовлетворения собственных желаний, аа потом хладнокровно скрыться в неизвестном направлении, заставив того раз за разом возвращаться мысленно к этой ночи…
А что такого? Амелии Обри-Флетчер, для которой невинность превыше всех остальных достоинств, больше нет. Я нынешняя давно и прочно обесчещена. Хранить мне больше нечего, а вот подумать о собственном удовольствии стоит. Мужчины ведь поступают именно так?..
Но неужели я и правда смогу коснуться того, о ком так долго мечтала — не в алкогольном бреду и не сдаваясь под мужским натиском — а идя на непозволительную близость "в трезвом уме и ясной памяти"? И, главное, смогу ли остановиться потом и добровольно уйти? Уйти, зная, что и сама не смогу забыть случившееся…
Я поерзала и попыталась отстраниться от Клиффа-Оливии, обнимающего меня в полутьме фиакра. Повозка раскачивалась и подпрыгивала: Армстронг гнал что есть силы, — будто тоже не хотел упустить возможность заманить меня в дом маркиза.
— Лорд Кавендиш, знаете, я подумала… То, о чем мы с вами договорились — сегодня никак не получится. Меня ведь пригласили на Весенний бал с совершенно определенной целью — найти материал для очередной статьи. А я не только не нашла его… Еще и сбежала и собралась… БЕЗДЕЛЬНИЧАТЬ ночью… — под конец мой голос предательски охрип.
— Почему же не нашла? — Клифф не спешил отпускать меня. — Знала бы ты, сколько эксцентричных и безумных аристократов собралось сегодня под сводами дворца! Например, молчаливый толстяк, с которым ты имела счастье стоять рядом сегодня — второй барон Ротшильд. Тот, который собрал в своем поместье настоящий зверинец и разъезжает по Лондону в карете, запряженной зебрами.