Порочный круг

Сошкин Дмитрий В.

— Ну, на запомятку. Чтобы на базе спиртного було усе в норме!

— А где она? — После паузы раздался из-за моей спины заинтересованный голосок Скорпиона.

— К-кто она? — Ян Семенович недоуменно потупился, сбитый с толку таким неожиданным вопросом.

— Ну, эта, база спиртного? — Канонерщик изобразил невинное личико.

Инспектор сначала растерялся, затем нахмурился и обратился ко мне, вероятно, от возмущения перейдя на нормальную речь:

— Господин Фобос! Я буду ходатайствовать перед командованием экспедиционного корпуса по

поводу запрещения посещать вам впредь Спирит-Сити. Никак не могу понять, что вас тут привлекает. Слетаетесь, понимаете ли, как мухи на... Это... — Он энергично потряс пальцем. — И каждый раз ваши сослуживцы чудят. Ладно, если бы только старшие офицеры, но вы, господин Фобос, вы привезли в этот балаган стрелка.— Ян Семенович порылся в бумажках. — Жана! Он же совсем мальчишка!

Я сделал извиняющуюся мину, одновременно наступив пяткой на ногу Скорпиону:

— Обещаю вам, что Жан не будет ходить по городу один, а мы пробудем здесь совсем недолго.

Ян Семенович больше не глядел на меня, а сокрушенно качая головой, листал свои записи. Экран погас.

— Больно ведь, наверное! — тут же обиженно закричал Скорпион. — Ты вон в скафандре, а я в тапочках.

— Нечего не по делу блистать своим остроумием!

— А что он издевается над нами!

— Можешь потерпеть, ничего с тобой не случится!

— Я жрать хочу! Мы пойдем когда-нибудь завтракать или нет?

Таким образом, мы в хорошем настроении пошедли в едальню... Тьфу, то бишь пошли в столовую.

Функции метрдотеля в буфете нашего постоялого двора выполнял Жорик, красавец в самом расцвете жизненных сил. Он восседает на жердочке посреди просторной клетки, подвешенной под потолком, и чистит здоровенным, соломенного цвета клювом свое ослепительное оперение. Жорик относится к благородному виду гиацинтовых ара и блюдет свой имидж. Как только новые посетители появляются в стеклянной двери-вертушке, он вопит на весь зал:

— Пр-росим! Пр-росим! Ор-рганизуем пр-рием! Р-располагай! Р-раслабон!

После этого он переворачивался вниз головой, страшно довольный, если вошедшие удивленно остановились на пороге, пораженные лингвистическими способностями Жорика.

Мы со Скорпионом в этот раз не обратили внимания на болтовню попугая, хотя обычно спрашивали его о здоровье, а сразу набросились на поданные блюда. Только Жан, который ничего не знал о Жорике, удивленно открыл рот, но, опомнившись, поспешно присоединился к нам.

Жорик висел как раз над нами и, слегка обиженный, но в то же время заинтересованный, перелез на стенку клетки, изогнулся в неестественной на человеческий взгляд позе и уставился на наш столик одним глазом. Жан тихо рассмеялся, а я подмигнул мальчишке, дескать, представление только начинается. Через пару минут попугай не выдержал и крикнул:

— Пр-рошу пр-робу! Пр-рошу пробу!

— Фигу тебе с маслом! — ворчливо ответил Скорпион, хотя было видно, что он еле сдерживает улыбку.

Жорик решился на хитрость. Через несколько секунд он гаркнул, чуть не свалившись на пол клетки:

— Тар-релка! Жир-рный тар-ракан!

Такого ни я, ни Скорпион от попугая еще не слышали ни разу. Как по команде мы перестали жевать и принялись шарить взглядом по посуде, ища названное насекомое, но, очевидно, Жорик блефовал. Жан не выдержал и расхохотался. Окружающие тоже отложили вилки и с интересом глядели на нас, гадая, вынудит ли попугай дать себе кусочек. Скорпион решился на месть. Он демонстративно широко открыл рот и на глазах изумленного Жорика положил в него ломтик ананаса. От избытка чувств птица захлопала крыльями:

— Жор-рик хор-роший! Хор-роший! Пр-робу!

Мой канонерщик уплетал лакомства, как ни в чем не бывало. Попугай был теперь уже взбешен:

— Пр-ридурок!

Жан поперхнулся, и я похлопал его по спине, посоветовал не смеяться с полным ртом. Скорпион тем временем продолжал дальше издеваться над птицей. Когда же Жорик увидел, что последний ломтик ананаса уже надет на вилку и вот-вот исчезнет в пасти этого неуемного обжоры, из его гортани вырвался полный отчаяния, панический крик:

— Кар-раул! Гр-рабят! Пр-резер-рватив!

Последнее слово было произнесено явно по недоразумению из-за нервного потрясения, да так сочно и раскатисто, что Скорпион выронил вилку и покраснел. Весь буфет затрясся от гогота присутствующих. Жорик, ободренный этим, выкрикивал еще какие-то бессмысленные фразы. Канонерщик вытирал слезы и схватился за живот:

— Меня сейчас выворотит. Ха-ха-ха! Ой, не могу! Хо-хо-хо! Ну, достал, паршивец. Ха-ха-ха! Жан, прошу тебя, мой мальчик, подай этому подхалиму кусочек ананаса. Ох, крендель...

И восторженно голосивший Жорик получил кусок с нашего стола.

* * *

Наша гостиница стояла на отшибе, около небольшого поселка геологов, километрах в двух от западной окраины Спирит-Сити. Ее хозяином был Макс. Мне известно, что он тоже искусственник — один из первых, коих вырастили сразу до взрослого состояния. Вероятно, это-то и сближало, притягивало сюда нашу братию, ибо мы находили взаимопонимание. Правда, Макс пил, пил ежедневно и помногу. Несмотря на сей порок, он все же неплохо справлялся с хозяйством, и данный неоспоримый факт бесил его конкурентов.

Постоялый дворик «Кабачок Макса» — совсем небольшой, всего на сорок жильцов, зато, как я уже сказал, имеет свой контингент. Поэтому атмосфера здесь душевная и даже дружеская.

Первый день моего пребывания на Марсе пронесся в бесполезной суете. Сейчас мне даже трудно вспомнить, чем я, собственно, занимался, пока в четыре часа по марсианскому хозяин не пригласил меня, Скорпиона и Жана к себе на вечеринку, обещав, что все закончится до полуночи, то есть в полпервого по земному. Макс встретил нас, горячо обнимая каждого, и, несмотря на наше смущение, широким жестом показывал на заваленный пивом и яствами стол. Мы расселись, выпили по бутылочке и начали беседу.