Поросль
Шрифт:
Замерев у доски, Машка неуверенно скрестила на груди руки и спросила:
– А чё отвечать-то?
– Домашнее задание, – ответила историчка, не давая подсказок.
– Я не готова, – призналась Машка, понимая, что выкрутиться все равно не получится.
Она ждала торжествующего выкрика «Два!», ждала красной загогулины в дневнике, вызова мамы в школу (мама всё равно не придёт), ждала нагоняя от Аяны… Но историчка откинулась на стуле и спросила на удивление спокойно:
– А почему не готова?
– Не поняла тему, –
– Какую тему? – по классу вновь пронеслось хихиканье. Машка молчала.
– Два, – бессильно резюмировала историчка. – Неси дневник.
Машка доковыляла до парты, схватила розовый дневник с котятами и стразами, страшный сон Аяны и, по ее словам, «любого адекватного человека». Котята упали на стол перед историчкой. Та распахнула дневник и полистала его, с недоумением разглядывая незаполненные поля и кровавые надписи.
– Тебе не стыдно, а? Только сентябрь. Пятый класс, – заметив любопытные взгляды, историчка показала всем дневник. Класс ненатурально охнул с такой силой, как будто Машка убила кого-нибудь, не иначе. Сама она молчала: мяла пальцы, поддевала носком задирающийся линолеум.
– А все туда же, губы красим, за мальчишкой бегаем… И кем ты станешь с такими оценками?
– Проституткой, – едва слышно шепнул толстый Влад, и все снова захихикали. Слава богу, учительница не расслышала, продолжая что-то размашисто писать в дневнике. А вот Машка услышала. Она резко подняла голову и ответила:
– Я буду ветеринаром.
– Тогда учиться надо хотя бы чуть-чуть… Знаешь, я хочу поговорить с твоей матерью. Когда она сможет зайти в школу?
– Она не придёт, – угрюмо отозвалась Машка.
– Ей что, всё равно, как учится её дочь? Ей всё равно на тебя, Маша?
– Нет.
– Тогда она придёт.
– Она не придёт. Нас семеро у мамки, если она ко всем будет ходить… Да и она… Не придёт, я ж говорю.
Историчка умокла, закусив губу. В классе вновь воцарилась мертвенная тишина – все прислушивались к судорожному Машкиному шёпоту
– Понятно. Садись, Савкина. На следующем уроке тебя спрошу первой, готовься, – и брезгливо толкнула дневник обратно к девочке.
После урока к погрустневшей Машке подошла Таня Марычева. Лицо у нее было странное, слишком уж счастливое:
– Слушай, а хочешь сегодня с нами погулять?
– С вами? – переспросила Машка, боясь, что ей просто послышалось.
– Ну да. Я, Юлька, Димка будет, Федя ещё. Хочешь?
– Хочу.
– Тогда в четыре у вокзала. Договорились?
– Да, – и, уже глядя на удаляющуюся спину, Машка крикнула: – Спасибо!
В груди у неё мигом потеплело.
Когда уроки закончились, и пятиклассники помчались к выходу, Машка, бегущая со всех ног, едва не врезалась в Аяну – та ждала у раздевалок, сгорбившись и сунув руки в карманы, её лицо не выражало ничего хорошего. На лавке перед сестрой лежала Машкина розовая курточка.
– А где Лидка с Санькой? – окольными путями начала разговор Машка, позволяя Аяне натянуть на себя куртку. В душе она молилась, чтобы старшая сестра не заметила сломанную помаду.
– У Лидки семь уроков, Санёк и не появлялся, – глухо сказала Аяна, застёгивая молнию на куртке. – Показывай дневник.
– Давай дома, – Машка дёрнулась, вырываясь из крепкого захвата, но Аяна не отпускала. – Потом. Меня гулять позвали.
Развернув к себе сестру, Аяна открыла ранец и нашла там розовый дневник со съежившимися котятами. Увидела размашистую надпись, кровавую двойку-лебедя… Замолчала, а между чёрными густыми бровями тут же пролегла толстая морщина.
Машка стояла, потупив взгляд, прислушивалась к дыханию сестры.
– Опять, – сказала Аяна так, будто ничего другого и не ждала. – И мать в школу.
– Я забыла выучить, – соврала Машка, сощурившись.
– Ты забыла нормальной родиться! – огрызнулась Аяна, возвращая дневник. – Понятно. С историчкой я поговорю, но если ты не выучишь, я из тебя душу вытрясу, поняла меня? Не слышу.
– Поняла.
– Иди давай. Чтобы к пяти дома была.
– Но я…
– Сейчас вообще запрещу.
– Ты мне даже не мать! – вспылила Машка, отпрыгивая в сторону, чтобы тяжёлая рука Аяны не успела отвесить ей пощёчину. – Запрещу, вытрясу! Достала! Отстань от меня. Я сама знаю, что мне делать!
– Мерзавка, – утробно прорычала Аяна, но Машка, сорвавшись с места, уже пулей вылетела из школы. Аяна осталась в коридоре одна, среди безликих вертких пятиклассников она выглядела вылитой старухой. Помолчав, Аяна вздрогнула и побрела на третий этаж, впереди у неё оставались два урока и консультация. Училась Аяна из рук вон плохо, но исправно ходила на все занятия – подавала мелким пример.
Какой могла.
…Машку уже дожидались на вокзале – она забежала домой, переоделась и примчалась ровно к назначенному времени, ощущая внутри странный, почти незнакомый трепет. Таня Марычева! Да ещё и с Димой.
Машка и мечтать не смела о такой компании.
Да с ней вообще мало кто соглашался гулять – хоть фамилию Савкиных носили только Машка да Илья, разговоры о бедности и пьющей матери били по всем детям без исключения. С ними не общались, учителя или орали, или брезгливо отворачивали, а Машке ведь так хотелось быть рядом со всем миром вокруг…
– Привет! А чего без губ своих? – спросила красавица Таня, и Федя, ещё один одноклассник, противно загоготал. Споткнувшись, Машка замерла на полпути, прижала ладонь к губам, поражённая мыслью – и как она не подумала?! Они ведь наверняка захотели с ней погулять только потому, что сегодня она была такой смелой, такой красивой и заслужила быть рядом…
– Сестра помаду отобрала, – сбивчиво пробормотала Машка, и они разом засмеялись. Она засмеялась тоже – не зная, над чем и почему, но желая быть вместе с ними.