Порт-Артур (Том 2)
Шрифт:
– Буду благодарен. Этим вы мне окажете неоценимую услугу.
– Все на этом свете имеет свою цену в золоте - и жизнь, и честь, и совесть; все продажно, дорогой Василий Васильевич. Весь вопрос только в том, сколько что СТОИТ.
Возвращение Вари прервало разговор.
– Через час вас будут ждать в Мариинской больнице. Пока устроитесь в палате на двоих, а затем перейдете в одиночку. Я буду заходить к вам каждый день, а если понадобится, то и подежурю у вас.
– Не знаю, как мне вас и отблагодарить, милая барышня.
Варя и Звонарев откланялись.
Оставшись вдвоем с Сахаровым, Фок сразу изменил тон.
– Поскольку вы ложитесь в больницу, необходимо, чтобы все ваши связи перешли ко мне.
– Короче, вы хотите меня отстранить под благовидным предлогом?
– едко усмехнулся Сахаров.
– Так знайте же - если вы мне напортите в Артуре, то я в международной прессе раскрою вашу роль.
– Дорогой Василий Васильевич, да как у вас язык повернулся произнести такие слова! Я, быть может, и прохвост, но, во всяком случае, не дурак. Нет, милый друг, вы определенно больны, тяжело больны! Ложитесь в госпиталь, поскорее выздоравливайте, и мы еще много поработаем с вами вкупе и влюбе на общую пользу, - обнял Фок Сахарова за плечи.
Капитан исподлобья недоверчиво смотрел на своего собеседника, стараясь угадать, где кончается комедия и начинаются настоящие дружеские чувства к нему.
– Я хотел бы вам верить, ваше превосходительство, - наконец глухо произнес он.
– Дурак, дорогуша, тот, кто кому-нибудь или чему-нибудь верит. Оставьте веру богомольным старушкам. Мы же, реально мыслящие люди, должны знать, а не верить, - с ударением на слове "знать" ответил Фок.
– А теперь собирайтесь в путь-дорогу, - уже деловито проговорил он.
Сахаров, держась рукой за голову, подошел к секретному шкафу и вынул оттуда пачку бумаг.
– Здесь вы найдете все, что вас интересует по части моих связей.
Фок небрежно взглянул на них и, сложив вдвое, спрятал в нагрудный карман своего сюртука. Лицо его по-прежнему было невозмутимо и непроницаемо.
– Мне удалось уговорить Веру Алексеевну взяться за сватовство этого шалопая Гантимурова к дочери Белого. Теперь, надо думать, что векселя обретут реальную ценность. Сейчас я посмотрел на эту девчонку, и, ей-богу, мне жалко стало, что она достанется такому мерзавцу, как наш князь.
"Не достанется!" - подумал Сахаров и велел денщику подать экипаж.
Вечером того же дня Фок с очками на носу сидел за письменным столом и с чисто немецкой педантичностью изучал толстые гроссбухи дел тифонтаевских предприятий. Вошедший денщик доложил о приходе Гантимурова.
– Я потерпел неудачу у мадемуазель Белой. Сейчас Вера Алексеевна передала мне от ее имени решительный отказ, - не здороваясь, проговорил князь.
– Кто же помешал вам? Неужели этот румянощекий прапор?..
– Нет, это мерзавец Сахаров. Он сообщил Белым, что я болен наследственным
– Вы это знаете наверняка?
– Он и раньше грозил мне сообщить обо всем Белому.
Князь встал и нервно зашагал по комнате.
– Я готов задушить этого подлеца своими руками!
– За то, что он спас порядочную девушку от опасности заболеть неизлечимой болезнью? Картина, достойная богов!
– Я решил его убить, он от меня не уйдет!
– С моей стороны возражений не встречается. Скажу больше: если вы не ликвидируете Сахарова любым способом, то я передам вас в руки военно-полевого суда по обвинению в государственной измене, - резко проговорил Фок.
– Я вас больше не задерживаю, поручик князь Гантимуров, уже с обычной холодной насмешкой закончил генерал.
Побледневший князь вытянулся, щелкнул шпорами и, не прощаясь, вышел из кабинета.
Глава 2
С возвращением Жуковского на батарею литеры Б Звонарев после почти двухнедельного отсутствия вновь переселился на Залитерную, чему Борейко очень обрадовался.
– Соскучился я по тебе, дружище, - гудел он.
– Я тут много о чем передумал с солдатами. Нам нужно начать подкопы под японские траншеи и взрывать их на воздух. Они теперь близко подошли к форту, и надо начинать подземную войну.
– Поезжай в штаб Кондратенко и изложи ему на словах свой план. Он ведь очень ценит и поощряет всякую инициативу, особенно младших офицеров и солдат.
Поручик отрицательно покачал головой.
– Ругать начальство я умею, но разговаривать с ним совсем не горазд.
Возьмись-ка ты сам за это дело, Сережа. Ты ведь свой человек во всех штабах и у всех генералов и их дочерей. Кстати, как поживает твоя дева-воительница?
– Обзавелась мальчиком... Подобрала бездомного ребенка-сироту и как бы усыновила его.
– Его усыновила, тебя "умужила"... Так к концу войны у нее на руках окажется целое семейство!
– шутил поручик.
Приход писаря Пахомова с целым ворохом бумаг нарушил этот разговор.
– Здорово, Пафнутьич! Как воруется со штабс-капитаном на Утесе! приветствовал его Борейко.
– Здравия желаю! Воровством мы не занимаемся.
– Свежо предание, а верится с трудом! Чем порадуешь?
– Огорчить вас должен. Приказано все продовольственные излишки сдать интендантству.
– У нас их и нет.
– Штабс-капитан сообщили, что имеются.
– Пусть у него и берут, коль у него есть, а в роте нет.
– Завтра для приемки приедут на Утес интендантские чиновники.
– Иван! Покличь ко мне Родионова и Зайца!
– приказал Борейко денщику.
В блиндаж вошли Родионов и Заяц.
– Честь имеем явиться, вашбродь!
– вытянулись солдаты.
– Отберешь сейчас, Тимофеич, десять человек с винтовками и боевыми патронами. Пойдете со мной на Утес, - объявил поручик.