Чтение онлайн

на главную

Жанры

Портрет в коричневых тонах
Шрифт:

– Так скажи ему, что одним дворянством сыт не будешь, к тому же оно вот-вот исчезнет.

Молодой человек уже слышал подобную оговорку от работающего в этом доме кучера, сбежавшего из тюрьмы на Тенерифе жителя Мадрида, кто по непонятным причинам также одновременно поминал и Бога, и чёрта.

– Да брось ты это жеманство, мой мальчик, посмотри же в какой дряни мы все сидим! – воскликнула Паулина, чуть ли не умирая от смеха, смотря на выражение лица своего племянника.

Этим же самым вечером женщина отвела его в кондитерскую Элизы Соммерс. Сан-Франциско поистине ослепил Северо, ещё когда тот вглядывался в его берега с борта судна: светящийся огнями город оказался расположенным в окружении зелёного пейзажа холмистой местности, плотно покрытой растущими деревьями, что спускались с них волнообразно вплоть до самого края бухты, где ничто не нарушало спокойствие вод. Издалека эта земля казалась суровой, со своей испанской планировкой улиц, параллельных и пересекающих друг друга; вблизи же взору открывались совершенно неожиданные прелести города. Привыкший к сонливому виду порта Вальпараисо, где, собственно, и вырос, юноша никак не мог отойти от потрясения, что вызвало в нём безумие выстроенных в различных стилях домов и прочих зданий, роскоши и нищеты. Здесь царил сплошной беспорядок, словно всё выросло из ниоткуда, причём быстрыми темпами. Он увидел мёртвую, всю в мухах, лошадь прямо перед дверью некоего шикарного магазина, который то и дело предлагал скрипки и пианино. Среди шумного движения, что образовывали многочисленные животные и экипажи, пробивала себе дорогу настоящая толпа космополитов. И кого здесь только не было: американцы, испанцы, французы, ирландцы, итальянцы, немцы, даже попадались какие-то индейцы и, рабы в прошлом, ныне свободные негры, но всё же вечно отвергнутые и нищие. Все они бродили по Чайна-тауну и в мгновение ока оказывались в деревне, населённой небожителями, как здесь называли китайцев, которых кучер, пробираясь в фиакре до Площади собрания, поминутно

отгонял щёлканьем кнута. Повозка приостановилась у некоего, в викторианском стиле, дома, довольно простого по сравнению с нелепостью лепных украшений, рельефов и круглых окон с узорами, что всё вместе, как правило, можно было наблюдать в этих краях.

– Вот это и есть чайный салон сеньоры Соммерс, единственный на всю округу, - пояснила Паулина. – Ты можешь выпить кофе, где пожелаешь, однако ж, за чашкой чая необходимо прийти именно сюда. Янки-американцы презирают этот благородный напиток ещё со времен имевшей место в XVIII веке войны за независимость, которая началась тогда, когда в Бостоне повстанцы изъяли весь чай у англичан.

– Но с этого события прошло не более века, так ведь?

– Ты уже видишь, Северо, какой глупостью может обернуться патриотизм.

И вовсе не чай был причиной частых визитов Паулины в этот салон; скорее, женщина посещала его из-за находящейся здесь же знаменитой кондитерской Элизы Соммерс, где всё внутри пропиталось восхитительным ароматом сахара и ванили. В доме, одном из многих, что привечает приезжих англичан на их первое время пребывания в Сан-Франциско, с подробным руководством к его сборке, точно сам он являлся некой игрушкой, было всего лишь два этажа, оканчивающихся башней, которая придавала всему зданию вид деревенской церкви. На первом этаже было решено объединить две комнаты и таким способом расширить столовую, где находилось несколько стульев на витых ножках и пять круглых столиков, убранных белыми скатертями. На втором этаже продавали целыми коробками конфеты, приготовленные вручную из лучшего бельгийского шоколада, марципаны из миндаля, а также различные виды привезённых из Чили креольских сладостей, самых любимых Паулины дель Валье. Гостей обслуживали две нанятые мексиканки с длинными косами, в белых передниках и накрахмаленных чепчиках, которые действовали, подчиняясь едва заметным указаниям сеньоры Соммерс, чьё присутствие было практически не видно, особенно на фоне энергичного поведения самой Паулины. Приталенный наряд с пышной короткой юбкой так и шёл первой девушке, и он же лишь увеличивал размеры второй; вдобавок Паулина дель Валье совершенно не экономила на тканях, бахроме, помпонах и всевозможной плиссировке. В этот день сама женщина предстала обществу, нарядившись, подобно пчелиной матке, во всё жёлто-чёрное с головы до ног, и даже надела лифчик в полоску и шляпу, оканчивающуюся перьями. И представляла собой некое полосатое создание. Привлекая к собственной персоне, женщине удалось завладеть вниманием всего салона. И более того, складывалось такое впечатление, что весь воздух здесь был лишь для одной Паулины, и стоило совершить какое-то движение, как начинали звенеть чашки и постанывать хлипкие деревянные стены. Увидев её входящей в помещение, служанки тут же побежали заменить один из изящных стульев из тростника на кресло покрепче, в котором дама изящно и расположилась. Она двигалась крайне осторожно, придерживаясь следующего мнения, а именно: ничто так не портит дело как спешка; и ещё избегала старческих возмущений, никогда, будучи в обществе, не переставала скрывать одышку, кашель, поскрипывание суставов либо усталых вздохов, несмотря на ощущение, что собственные ноги вот-вот её добьют. «Я вовсе не хочу, чтобы у меня был голос упитанной дамы», - любила говорить эта женщина, и ежедневно делала полоскание смешанным с мёдом лимонным соком, чтобы как можно долее сохранить тонкий голосок. Элиза Соммерс, миниатюрная и прямая, точно сабля, была одета в темно-синюю юбку и блузку цвета дыни, застёгивающуюся лишь на манжетах и воротнике, сверху же в качестве единственного украшения скромно лежало жемчужное ожерелье – словом, весь наряд удачно подчёркивал молодость девушки. Она говорила на подпорченном испанском языке за неимением практики, временами переходя на английский язык с британским акцентом, и могла в пределах одной фразы прыгать с одного языка на другой, как то разрешала себе Паулина.

Капитал сеньоры дель Валье, а также её кровь настоящих аристократов вполне позволяли занимать куда высшее общественное положение. Женщина, работающая по желанию, могла быть лишь неким мужеподобным существом, и всё-таки Паулина знала, что Элиза уже не принадлежала известному окружению, в котором девочке пришлось расти, находясь в Чили, из-за чего та и трудилась, скорее не по желанию, но ввиду необходимости. Она также слышала, что девушка жила с неким китайцем, но из-за своей

упёртой бестактности женщине так и не удалось спросить у человека об этом напрямую.

– Мы с сеньорой Элизой Соммерс познакомились ещё в Чили в 1840 году; на ту пору девушке было всего восемь, а мне шестнадцать лет, хотя по возрасту теперь мы с ней практически сравнялись, - объяснила Паулина своему племяннику.

Пока обслуживающий персонал организовывал чай, Элиза Соммерс слегка рассеянно слушала нескончаемое пустословие Паулины, едва прерываемое лишь затем, чтобы уписать очередной безумно вкусный кусочек. Северо почти что позабыл о двух дамах, заметив за другим столом некую прелестную девушку, которая клеила в альбом марки при свете газовых ламп и нежном отблеске, что давали помещению оконные витражи, придавая тому приятный золотой оттенок. Это была Линн Соммерс, дочь Элизы, создание столь редкой красоты, что уже сейчас, в её двенадцать лет, некоторые городские фотографы интересовались девочкой в качестве модели. Её лицо приносило славу почтовым открыткам, афишам и календарикам с играющими на лире ангелами, а также бродящим по лесу из папье-маше нимфам. Северо всё ещё был в том возрасте, когда для юношей девушки представляли собой некую загадку, в которой приятного было крайне мало. Хотя лично он преклонялся перед этим очарованием. Стоя рядом, как правило, наблюдал за ней с открытым ртом. И при этом, совершенно не понимал, почему же так неожиданно защемило в груди и возникло желание заплакать. Элиза Соммерс вывела молодого человека из транса, позвав их обоих выпить по чашке шоколада. Малышка закрыла альбом, не обратив на него никакого внимания, будто никого и не видела, и вся такая легкая поднялась с места и пошла своей плавной походкой. Спустя некоторое время она скромно расположилась перед чашкой шоколада, не говоря ни слова и не подняв взора, смирившаяся под дерзкими взглядами молодого человека, вполне отдавая себе отчёт в том, что его внешний вид резко выделяется на фоне остальных смертных. Молодая особа преподносила собственную красоту, точно какое-то уродство, с лелеемой тайной надеждой, что со временем у неё это пройдёт.

Несколько недель спустя Северо, сев на судно в обратный путь до Чили со своим отцом, всколыхнул в своей памяти увиденные просторы Калифорнии, вместе с которыми в его сердце крепко укоренилось и видение Линн Соммерс.

С тех пор Северо дель Валье ни разу не видел Линн несколько лет подряд. Он вернулся в Калифорнию под конец 1876 года, чтобы жить с тётей Паулиной, однако ж, не стал возобновлять своих взаимоотношений с Линн вплоть до очередной среды зимы 1879 года, хотя уже тогда для этих двоих всё оказалось слишком поздно. Во время своего второго визита в Сан-Франциско молодой человек достиг определённого роста, хотя сам всё ещё был костлявым, бледным и неотесанным, к тому же в собственной шкуре чувствовал себя неловко, словно не знал, куда деть свои локти и колени. Три года спустя, когда юноша совершенно бесшумно вырос перед Линн, то на вид был уже вполне развитым человеком с благородными чертами лица своих предков-испанцев, с пластичным, точно у андалузского тореро, телом и имел аскетический вид настоящего семинариста. Да многое изменилось в его жизни с тех пор, как молодой человек впервые увидел Линн. Образ этой молчаливой девушки, вечно спокойной и, можно сказать, с присущей котам вялостью не покидал его в трудные подростковые годы и поддерживал в вызванном трауром горе. Отец юноши, которого тот любил до безумия, преждевременно скончался в Чили, и мать, смущающаяся перед своим, всё ещё безбородым, сыном, отправила того заканчивать обучение в город Сантьяго, в католический колледж. Вскоре, однако, юношу вернули оттуда домой вместе с письмом, в котором сухим языком объяснялось, что, мол, и одно гнилое яблоко где бы то ни было неизменно портит все остальные, или что-то иное, хотя в том же духе. Тогда мать отвергла это письмо и, не раздумывая, совершила паломничество на коленях в одну чудесную пещеру, где изначально одарённая Богородица вдохновила решиться на следующее, а именно: отправить сына на военную службу, где вся проблема легла бы на плечи сержанта. Целый год Северо маршировал вместе с рядовыми, стойко терпел суровость и глупость существовавшего там распорядка, под конец уйдя оттуда в должности офицера запаса в полной уверенности никогда впредь к казармам даже не приближаться. Толком не уволясь, молодой человек вернулся к старым друзьям и к своим вспышкам отменного юмора. На этот раз в дело вмешались тётя с дядей. И все вместе собрались на совет в доме деда Августина, в его мрачной столовой, правда, в отсутствии самого молодого человека и его матери, которым не хватало прав как-либо высказываться за достопочтенным столом. В той же самой комнате, хотя и тридцать пять лет назад, Паулина дель Валье с бритой головой и бриллиантовой тиарой бросила вызов мужчинам своей семьи и вышла-таки замуж за Фелисиано Родригеса де Санта Круз, человека, которого сама себе и выбрала. Веские доказательства против Северо теперь дошли и до деда. Тот отказывался исповедоваться и причащаться, знался с цыганкой, получил доступ к входящим в чёрный список книгам; одним словом, подозревали, что молодого человека завербовали масоны или, хуже того, он попал под влияние либералов. Ныне страна Чили переживала период непримиримой идеологической борьбы, во время которой, по большей части, либералам удалось-таки занять видные посты в правительстве. Вместе с этим рос гнев и проникнутых миссионерским пылом ультраконсерваторов, таких, как дель Валье, стремившихся внедрить свои идеи, прибегая исключительно к анафеме и пулям, а также пытающихся подавить масонов с антиклериками и мечтающими раз и навсегда покончить с либералами. Сторонники дель Валье не были намерены терпеть ни единого диссидента среди своих в лоне одной семьи. Мысль отправить молодого человека в Соединённые Штаты принадлежала деду Августину: «те янки окончательно вылечат его от желания поднимать крик», - предсказывал этот человек. Юношу посадили на направляющееся в Калифорнию судно, не спросив его мнения, носящим траур, с золотыми часами покойного отца в кармане пиджака, снабдив скудным багажом, содержащим среди прочего немаленькую статую Христа с терновым венцом и некое запечатанное письмо для дяди Фелисиано и тёти Паулины.

Все возражения Северо были исключительно формальными, ведь это путешествие стопорило его собственные планы. Для молодого человека оказалось невыносимым лишь одно, а именно: расстаться с Нивеей, девушкой, от которой все ожидали, что в один прекрасный день она обвенчается, причём согласно старому обычаю чилийской олигархии заключать браки среди двоюродных братьев и сестёр. В Чили он задыхался. Ведь всю жизнь юноша рос под давлением множества различных догм и предрассудков. И лишь дружеские связи с другими студентами колледжа в Сантьяго немного развили воображение и пробудили в нём стремление к патриотизму. До этих же пор молодой человек считал, что в мире существуют лишь два социальных класса, его собственный и класс бедноты, между которыми ещё и наблюдалась нечётко выраженная прослойка служащих и прочих «чиленито в массе», как их окрестил дед Августин. В казарме юноша осознал, что представители его класса, белокожие люди с неплохим экономическим влиянием, составляли всего лишь небольшую кучку. В обширное же большинство входили одни метисы и нищие; однако, только в Сантьяго он понял, что также существует и напористый, средней численности, класс людей образованных и с политическими амбициями, который, на самом-то деле, являлся остовом страны. В нём можно было заметить сбежавших от войн и нищеты иммигрантов, учёных, наставников, философов, продавцов книг, а также граждан с поистине передовыми идеями. Молодого человека сильно изумило красноречие его новых друзей, так похожее на словесный понос влюблённых впервые в своей жизни. И тут же возникло желание изменить Чили, полностью перейти на новый образ жизни, значительно улучшив последний. Он убедился в том, что консерваторы – за исключением таковых в собственной семье, которые, на его взгляд, действовали не из-за злости, а скорее, и впрямь совершали ошибки – были явными сторонниками Сатаны. И маловероятно, что Сатана был не что иное, как картинное изобретение, и поэтому сам решил участвовать в политике едва лишь сможет встать на ноги и приобрести независимость. Молодой человек понимал, что ему ещё не хватало нескольких лет и, стало быть, считал путешествие в Соединённые Штаты глотком свежего воздуха. Там смог бы хорошенько присмотреться к вызывающей зависть демократии североамериканцев и тем самым извлечь для себя несколько уроков, а также читать то, к чему тянуло, нисколько не опасаясь католической цензуры, и быть в курсе современных событий. В то время как, теряя свою власть, распадались монархии, появлялись новые штаты, обращались в колонии целые континенты и придумывались различные чудеса, парламент Чили рассуждал о праве нарушающих супружескую верность людей быть похороненными на освящённых кладбищах. При своём деде молодой человек не позволял себе упоминать о теории Дарвина, что на ту пору сильно потрясла человеческие знания в целом, напротив, вместе с ним мог разве что потерять вечер, обсуждая невероятные чудеса святых и мучеников. Ещё одним побуждением к этому путешествию стало воспоминание о маленькой Линн Соммерс, встречи с которой были омрачены докучливой настойчивостью, вызванной привязанностью девочки к Нивее, хотя юноше и не было позволено входить в святая святых её души. Северо дель Валье не знал ни когда и, тем более, как возникла мысль сочетаться браком с Нивеей. Возможно даже, что это решили не они, но их семьи, однако ж, никто из них двоих не восставал против подобного стечения обстоятельств, ведь оба крепко дружили ещё с самого детства. Нивея принадлежала той семейной ветви, которой удалось разбогатеть ещё при жизни отца, хотя с его смертью вдова значительно обеднела. Состоятельный, должно быть, считающийся выдающейся личностью во времена войны дядя, дон Франсиско Хосе Вергара помог дать образование родным племянникам. «Нет нищеты хуже, чем наблюдающаяся у находящихся на грани упадка людей, потому что последние вынуждены изображать то, чего у них нет на самом деле», - признавалась Нивея своему двоюродному брату Северо в один из столь характерных для неё моментов внезапной ясности ума. Хотя и на четыре года младше эта женщина была личностью куда более зрелой; именно в ней наблюдался налёт детской нежности, который пропитывал романтические отношения между ними, особенно когда Северо уезжал в Соединённые Штаты. В огромных доминах, в которых и проходили их жизни, было крайне много таких мест, что как нельзя кстати подходили для занятий любовью. Ощупывая себя в полумраке, кузены, будучи всего лишь неуклюжими молокососами, открывали для себя тайны своих тел. Они ласкали друг друга крайне аккуратно, попутно выясняя существующие различия, не зная, почему у него было это, а у неё совершено иное, оба скованные застенчивостью и чувством вины. И делали то всегда молча, потому что всё, не облечённое в слова, словно бы и не происходило и, стало быть, считалось менее греховным. Эти двое исследовали себя вечно в спешке и слегка напуганные происходящим, зная очень хорошо, что вообще-то не допускаются подобные игры между двоюродными братом и сестрой даже и в исповедальне, будь за это они обречены на сам ад. И всё же повсюду было множество наблюдательных глаз. Старые слуги, которые видели детей с их рождения, защищали невинную, существовавшую между ними любовь, однако ж, незамужние тётушки, точно вороны, внимательно за всем следили; ничто не ускользало от этих суровых глаз, чьей единственной задачей было отмечать каждое мгновение семейной жизни, держать в рамках заплетающиеся языки, что распространяли все тайны только так и лишь обостряли ссоры, хотя и последние всегда вспыхивали исключительно в лоне клана. Ничто не выходило за пределы стен этих домов. Первейшим долгом всех жителей было защищать честь и доброе имя настоящей семьи. Нивея выросла сравнительно поздно, и в свои пятнадцать лет ещё обладала детским телом и невинным лицом. Ничто в её внешности не обнаруживало подлинную силу характера: низкорослая, в меру пухлая, с большими тёмными глазами, являющимися единственной запоминающейся чертой лица – она вся казалась незаметной до тех пор, пока не открывала рта. В то время как её сёстры снискивали милость небес, читая набожные книги, девушка тайком проглатывала статьи и книги, что двоюродный брат Северо передавал ей под столом, а также классиков, одалживаемых родным дядей Хосе Франсиско Вергара. Когда практически ни один человек в ближайшем общественном окружении не говорил на определённую известную тему, она, впрочем, крайне неожиданно, извлекла из своих глубин мысль о женском покровительстве и о предоставлении им избирательного права. Впервые, когда молодая девушка упомянула об этом за семейным обедом в доме дона Августина дель Валье, собравшихся охватила неподдельная вспышка изумления. «Когда же в этой стране будут голосовать женщины и беднота», - неожиданно спросила Нивея, напрочь забыв о том, что детям не положено открывать рот в присутствии взрослых. Почтенный родоначальник дель Валье стукнул кулаком по столу, отчего тут же взлетели все рюмки, и приказал ей немедленно выйти и исповедоваться.

Нивея молча выполнила наложенную тогда священником необходимую епитимью, а после, с присущей ей страстью, отметила в своём дневнике, что и не думает расслабляться, пока не добьётся того, чтобы у женщин были элементарные права, пусть даже её и выгонят из собственной семьи. Молодой особе повезло в том, что всё же удалось поговорить с исключительным наставником, сестрой Марией Эскапуларио, настоящей монахиней, правда, со спрятанным под своим одеянием сердцем бой-бабы, которая сразу же отметила себе удивительную сообразительность Нивеи. Сестра испытывала несказанную радость за эту девушку, которая любые сведения поглощала с невероятной жадностью и спрашивала то, что она сама не спросила бы никогда, кто бросал ей вызов неожиданными для такого юного создания рассуждениями, и у которой, казалось, вот-вот оборвётся жизненная сила и здоровье где-то внутри её ужасного одеяния. Более того, сама монахиня, будучи наставницей, ощущала благодарность за проделанный труд. И только одной Нивее стоило огромных усилий это обучение годами среди богатых, но скудоумных девушек. Лишь из-за испытываемой к любимице нежности сестра Мария Эскапуларио систематически нарушала устав колледжа, воспитывая подопечных, подспудно следуя идее превратить этих учениц в послушных созданий. И часто поддерживала с молодой девушкой беседы, которые так пугали саму мать-настоятельницу и духовного руководителя колледжа.

– Когда я была в твоём возрасте, передо мной вставали всего лишь две альтернативы: выйти замуж или поступить в монастырь, - сказала сестра Мария Эскапуларио.

– Почему вы выбрали второе, матушка?

– Потому что, в конечном счёте, так я гораздо более свободна. Христос – супруг терпеливый…

– Женщинам всё это смертельно надоело, матушка. Только и знай – рожай детей и слушайся, и ведь ничего больше, - вздохнула Нивея.

– А так как раз и не должно быть. Тебе вполне по силам изменить положение вещей, - возразила монахиня.

– Я - в одиночку?

– В одиночку, конечно же, нет, есть и другие девушки, которые живут так же, как и ты – всего лишь с одной извилиной. Я прочла в газете, что в наше время некоторые женщины уже стали врачами, ты только представь себе это.

– Где?

– В Англии.

– Это же очень далеко.

– Ну, разумеется, но если там они смогли добиться таких результатов, то когда-нибудь подобное станет возможным и в Чили. Не падай духом, Нивея.

– Мой исповедник говорит, что я много думаю и мало молюсь, матушка.

Поделиться:
Популярные книги

Пустоцвет

Зика Натаэль
Любовные романы:
современные любовные романы
7.73
рейтинг книги
Пустоцвет

Сумеречный Стрелок 2

Карелин Сергей Витальевич
2. Сумеречный стрелок
Фантастика:
городское фэнтези
попаданцы
аниме
5.00
рейтинг книги
Сумеречный Стрелок 2

Лорд Системы 8

Токсик Саша
8. Лорд Системы
Фантастика:
фэнтези
попаданцы
рпг
5.00
рейтинг книги
Лорд Системы 8

Безымянный раб [Другая редакция]

Зыков Виталий Валерьевич
1. Дорога домой
Фантастика:
боевая фантастика
9.41
рейтинг книги
Безымянный раб [Другая редакция]

Курсант: Назад в СССР 4

Дамиров Рафаэль
4. Курсант
Фантастика:
попаданцы
альтернативная история
7.76
рейтинг книги
Курсант: Назад в СССР 4

На границе империй. Том 6

INDIGO
6. Фортуна дама переменчивая
Фантастика:
боевая фантастика
космическая фантастика
попаданцы
5.31
рейтинг книги
На границе империй. Том 6

Стрелок

Астахов Евгений Евгеньевич
5. Сопряжение
Фантастика:
боевая фантастика
постапокалипсис
рпг
5.00
рейтинг книги
Стрелок

Заход. Солнцев. Книга XII

Скабер Артемий
12. Голос Бога
Фантастика:
фэнтези
попаданцы
аниме
5.00
рейтинг книги
Заход. Солнцев. Книга XII

Последняя Арена 2

Греков Сергей
2. Последняя Арена
Фантастика:
рпг
постапокалипсис
6.00
рейтинг книги
Последняя Арена 2

Мастер 2

Чащин Валерий
2. Мастер
Фантастика:
фэнтези
городское фэнтези
попаданцы
технофэнтези
4.50
рейтинг книги
Мастер 2

Проклятый Лекарь IV

Скабер Артемий
4. Каратель
Фантастика:
попаданцы
аниме
5.00
рейтинг книги
Проклятый Лекарь IV

Сумеречный стрелок 7

Карелин Сергей Витальевич
7. Сумеречный стрелок
Фантастика:
городское фэнтези
попаданцы
аниме
5.00
рейтинг книги
Сумеречный стрелок 7

Предатель. Цена ошибки

Кучер Ая
Измена
Любовные романы:
современные любовные романы
5.75
рейтинг книги
Предатель. Цена ошибки

Идеальный мир для Лекаря 5

Сапфир Олег
5. Лекарь
Фантастика:
фэнтези
юмористическая фантастика
аниме
5.00
рейтинг книги
Идеальный мир для Лекаря 5