Портрет в коричневых тонах
Шрифт:
Безразличие Матиаса было отнюдь не притворным. По правде говоря, он не обращал никакого внимания на молодую девушку, а находился здесь по соображениям весьма далёким от вожделения: ему было необходимо поговорить насчёт денег со своим отцом, и какой-то другой возможности для этого разговора юноша просто не нашёл. Между тем сам молодой человек попал в затруднительное положение, и нужно было срочно достать чек, чтобы покрыть свои долги в очередном игорном доме Чайна-тауна. Хотя отец и предупреждал, чтобы он и не думал спонсировать и далее такого рода увеселения, но, не будь это делом жизни и смерти, как его кредиторы дали недвусмысленно понять, то их устроило бы вытянуть нужную сумму из того немногого, что успела скопить его мать. В этом же случае, однако, небожители ждать не намеревались, и Матиас своевременно предположил, что визит скульптора мог бы поднять настроение родному отцу, а также намного облегчить задачу получить от него всё то, к чему он и стремился. Это случилось несколько дней спустя, на очередном гулянье со своими, ведущими богемный образ жизни друзьями, когда он узнал, что событие происходило в присутствии Линн Соммерс, той молодой девушки, которую на данный момент страстно желали заполучить очень многие молодые люди.
И тут пришлось сделать усилие, чтобы вспомнить эту прелестную особу. Юноша стал задаваться вопросом, а способен ли сам вновь узнать человека, увидь он ту случайно на улице. Когда в городе уже вовсю было известно о пари насчёт того, кому же первому удастся соблазнить девушку, молодой человек с присущей ему дерзостью воспринял известие как само собой разумеющееся и объявил, что запросто проделает всё в три этапа. Первый, сказал он, заключается в следующем: надо бы добиться, чтобы девушка одна пошла в холостяцкую комнату, где бы тот представил её своим дружкам. Далее следовало бы убедить молодую особу позировать перед ними обнажённой, а заключительная часть состояла бы в том, чтобы заняться с ней любовью, и на всё пари выделяется лишь месячный срок. Когда юноша пригласил своего двоюродного брата Северо дель Валье познакомиться с самой привлекательной женщиной в Сан-Франциско как-то в среду вечером, была выполнена первая часть пари. Не составляло никакого труда позвать Линн, крикнув очередную остроту в окно чайного салона её матери, а затем дождаться девушку на углу, когда та выйдет под каким-нибудь выдуманным предлогом. Далее надо было всего лишь пройтись с ней пару куадр по улице, сказать несколько комплиментов, способных развеселить женщину с б'oльшим опытом, и назначить ей свидание в мастерской, предупредив, чтобы пришла одна. Молодой человек чувствовал себя неудачником, потому что полагал: открытое соперничество было бы куда интереснее. Накануне свидания в среду ему даже не пришлось особо стараться, чтобы соблазнить девушку. Хватило и нескольких подавленных взглядов, нежного прикосновения губ к щеке, одного-двух томных вздохов да сказанных на ухо избитых фраз, чтобы совершенно обезоружить девчушку и без того дрожащую перед ним и, казалось, уже готовую к безудержной любви. Это чисто женское желание отдаться и страдать было для Матиаса очень трогательным. Вот что он так ненавидел в женщинах, и именно поэтому ему было хорошо в обществе Аманды Лоуэлл, которая разделяла его жизненную позицию бесстыдства в отношении человеческих чувств и чрезмерного благоговения перед любого рода удовольствиями. У Линн, завороженной, точно мышь перед коброй, было, в конце концов, некое, можно сказать, предназначение для изящного искусства, которому обучала не одна школа любви, также юная особа считалась образцом для гравюр, изображающих печальных девушек, рядом с которыми непременно были напомаженные поклонники. И ни у кого не возникало ни малейших подозрений, что Матиасу, на самом-то деле, тоже были не чужды эти романтические послания, считавшиеся столь популярными среди его корешей. Когда Матиас захотел показать их Северо дель Валье, тот резко отклонил идею. Молодой человек не обратил внимания на то, что изображения были посланы лично Линн Соммерс, однако сама мысль посмеяться над влюблённостью молоденькой девушки была ему противна до глубины души. «Стало быть, ты по-прежнему настоящий дворянин, двоюродный мой братец, но особо не переживай, исправить подобное так же легко, как и девственность», - объяснил Матиас.
Северо дель Валье принял приглашение своего двоюродного брата познакомиться в эту памятную среду с самой красивой женщиной в Сан-Франциско, как об этом заранее поставили его в известность. И не преминул заметить, что подобная новость была далеко не единственным случайным знаком; в холостяцкой комнате собралось, по меньшей мере, полдюжины представителей богемы, что не отказывала себе в удовольствии выпить и покурить. Сюда пришла и та же самая рыжеволосая женщина, которую он уже видел, но всего лишь несколько мгновений, да и то пару лет назад, когда они вместе с Вильямсом вызволяли Матиаса из курительной комнаты, насквозь пропахшей опиумом. Молодой человек прекрасно знал, о ком шла речь, потому что двоюродный брат уже не раз о ней говорил; вдобавок имя женщины было довольно распространенно в обществе, предпочитающем игривые зрелища и ночной образ жизни. Это была Аманда Лоуэлл, знатная подруга Матиаса, с которой он заодно не упускал возможности подтрунить над скандалом, разразившемся в те времена, когда дамочка ещё была любовницей Фелисиано Родригеса де Санта Крус. Тогда Матиас пообещал, что после смерти родителей подарит ей кровать с изображением Нептуна, которую на свою беду Паулина дель Валье заказала во Флоренции. Лоуэлл почти что перестала считаться в обществе куртизанкой; будучи зрелой женщиной, та осознала, до чего самодовольным и скучным оказалось на самом-то деле большинство мужчин, хотя с Матиасом у них было глубочайшее родство душ, несмотря на принципиально разные характеры. В эту среду дама решила несколько отстраниться и, в основном, лежала на диване, попивая шампанское, осознавая про себя, что в кои-то веки находится не в центре внимания. Её пригласили лишь затем, чтобы Линн Соммерс не оказалась наедине с мужчинами на своём первом свидании, потому что, испугавшись, юная особа могла бы повернуть назад, так на него и не придя.
Спустя несколько минут раздался стук в дверь, и на пороге появилась знаменитая модель статуи Республика, завернутая в массивную шерстяную накидку с капюшоном на голове. Сняв накидку, они увидели невинное личико, обрамлённое чёрными, с пробором по центру, волосами и зачёсанными назад в незамысловатый пучок. Северо дель Валье почувствовал, как в груди подпрыгнуло сердце, а кровь разом прилила к голове, грохоча в висках, точно барабаны полка. Никогда себе и представить не мог, что жертвой пари его двоюродного брата была Линн Соммерс. Молодому человеку не удалось вымолвить и слова и даже поприветствовать её, как и остальных, собравшихся здесь же, людей. Напротив, только и сделал, что отступил в самый угол, где и простоял время, которое длился этот визит молодой девушки, однако ж, уставившись на ту во все глаза, скованный тоской и печалью. Не было никаких сомнений насчёт раскрытия заключённого этой группой мужчин пари. В сложившейся ситуации Линн Соммерс виделась ему точно барашек на жертвенном камне, который совершенно не догадывается о своей дальнейшей судьбе. Волна ненависти к Матиасу и его сторонникам, смешанная с испытываемым к Линн затаённым гневом, поднялась у молодого человека с самых ступней, если не откуда-то из-под земли. Всё ещё не мог понять, каким образом девушка не отдавала себе отчёт в том, что произошло; почему же не разглядела ловушку, ловко подстроенную этими двусмысленными льстивыми людьми, не обратила внимания на свой стакан с шампанским, внимательно наполнявшимся вновь и вновь. Ту даже не насторожила прекрасная роза, которой Матиас украсил её волосы, и вообще обстановка в целом, настолько предсказуемая и пошлая, что не вызывала ничего, кроме отвращения. «Должно быть, она совсем дурочка», - подумал молодой человек, презирая её в этот момент так же, как и остальных. Однако ж, сам находился во власти неизбежной любви, которая годами питала надежды, что вот-вот зародится, любви, что теперь взяла да и нахлынула, причём так внезапно, что поразила его до глубины души.
– С тобой что-то случилось, двоюродный брат?
– несколько насмешливо спросил Матиас, передавая тому стакан.
Дать ответ сейчас он был не в состоянии, а лишь вынуждено отвернул лицо, пытаясь скрыть своё убийственное намерение, но собеседник догадался о подлинных чувствах и вознамерился отложить вертевшуюся на языке шутку на потом. Когда Линн Соммерс объявила, что должна была идти после того, как пообещала вернуться на следующей неделе и продолжить позировать перед фотоаппаратами этих «умельцев», Матиас попросил своего двоюродного брата проводить девушку. И таким образом Северо дель Валье встретился наедине с женщиной, которую удалось-таки удержать своей упорной любовью, уже знакомой ему по отношениям с Нивеей. Он прошёлся с Линн всего лишь несколько куадр, которые отделяли мастерскую Матиаса от чайного салона Элизы Соммерс, охваченный таким безумием, что даже не знал, как начать банальную беседу. Было уже поздно раскрывать ей пари, ведь прекрасно знал, что Линн и Матиас - настоящая влюблённая парочка, и это чувство одинаково ослепляло их обоих. Девушка не поверила бы Северо и почувствовала бы себя оскорблённой и, хотя мужчина объяснил, что для Матиаса она была всего лишь игрушкой, то всё равно, ослеплённая любовью, пошла бы на верную смерть. Именно она нарушила возникшее неловкое молчание, спросив молодого человека, а не тот ли он чилийский двоюродный брат, о котором как-то раз упоминал Матиас. И тогда Северо окончательно понял, что у юной особы не было и самого незначительного воспоминания о случившейся годы назад их первой встрече, когда она ещё клеила в альбом картинки при проникающем сквозь оконные витражи свете. Вдобавок не подозревал мужчина и о том, что с тех самых пор полюбил её со свойственной первой любви стойкостью, хотя девушка по-прежнему не обращала внимания на то, как ухажёр кружил возле кондитерской, почему довольно часто и пересекалась с ним на улице. Глаза молодой особы попросту не замечали этого кавалера. Простившись, передал девушке свою визитку, склонился в жесте поцеловать юную ручку и пробормотал, что, мол, если что-нибудь потребуется, то, ради Бога, пусть сразу же зовёт его без всяких раздумий. Начиная с этого дня, он явно стал избегать Матиаса, запершись в своей мастерской и с головой погрузившись в работу, чтобы таким способом выкинуть из головы Линн Соммерс, а заодно и унизительное пари. Когда двоюродный брат пригласил его в следующую среду на второй сеанс-позирование, на котором, как можно было предположить, девушка обнажится, это сильно оскорбило молодого человека. После чего в течение нескольких недель у того не получалось написать Нивее ни строчки, равно как и не мог прочесть ответные письма, которые хранил в запечатанном виде, будучи угнетённым виной. Он чувствовал себя полным мерзавцем, как если бы и сам принимал участие в хвастовстве, так опозорившим Линн Соммерс.
Матиас Родригес де Санта Круз выиграл пари без особого усердия, однако ещё в пути его подвёл собственный цинизм, и, абсолютно не желая, сам же попал в ситуацию, которой больше всего боялся в этом мире. Молодой человек оказался впутанным в любовную связь. Он так и не влюбился в красавицу Линн Соммерс, хотя и безусловная любовь и невинность, что девушка тому отдала, в конце концов, возбудили его. Молодая особа устроилась на руках юноши, полностью доверяя, и намеревалась сделать то, о чём её просили, совершенно не беря в голову цели этого человека, равно как и не думая о последствиях. Матиас учитывал свою абсолютную власть над юной девицей, почувствовав ту сразу, как только увидел обнажённым свой объект любви у себя на чердаке. Покрасневшая от смущения, закрывавшая руками лобок и груди, прелестное создание находилась в центре круга, образованного его же дружками, которые делали вид, что фотографируют её, не скрывая своего возбуждения настоящих животных во время течки, что и безжалостно вызывала в них случившаяся здесь же злая шутка. Очертания тела Линн никак не напоминали песочные часы, столь модную форму женских обводов в ту пору, не обладала девушка ни бёдрами, ни пышными грудями, отделёнными друг от друга невозможно тонкой талией. Напротив, юная особа была худой и кривой, с длинными ногами и округлыми, с тёмными сосками, грудями, кожей цвета летних фруктов и гривой чёрных и гладких волос, ниспадающих до середины спины. Матиас восхищался ей как очередным из многих произведений искусства, которые собирал годами. Юная особа казалась мужчине превосходной, и всё же с удовлетворением подтвердил, что его лично такая нисколько не привлекает. Молодой человек вовсе не думал о девушке и общался с той, потому что хотелось заигрывать перед своими друзьями, и только ради удовлетворения собственной жестокости указал модели на то, чтобы как можно скорее убрала руки. Линн посмотрела на него считанные секунды, а затем медленно подчинилась, не скрывая бежавших по щекам слёз стыда. Послышался отчаянный плач, и среди людей в комнате тут же воцарилась ледяная тишина; импровизированная публика отвела взгляд и застыла на месте с фотоаппаратами наготове, несколько растерявшись и не зная, что делать какой-то промежуток времени, всем показавшийся чуть ли не нескончаемым. Тогда Матиас, пожалуй, покраснев впервые в жизни, взял пальто и накрыл им Линн, заключая в свои объятия. «Уходите! Всё закончилось», - приказал мужчина собравшимся гостям, которые, охваченные смущением, сами уже было начали покидать помещение один за другим.
Оставшись наедине с девушкой, Матиас посадил её на колени и покачивал точно ребёнка, мысленно прося прощение, будучи не способным облечь его в слова, пока прелестное создание, ничего не говоря, всё плакала и плакала. В конце концов, молодой человек отвёл бедняжку за ширму, прямо в кровать, и улёгся с ней рядом, по-братски обнимая, гладя по голове и целуя в лоб, сам до глубины души потрясённый неизведанным дотоле чувством и ощущением некоего всемогущества, которое даже не знал, как и назвать. Мужчина вовсе не желал обладать этим существом, а лишь хотел защитить и вернуть той её прежнюю невинность, однако невозможная нежность кожи Линн, копна её живых волос целиком окутали его, а исходящий от всего тела яблочный аромат окончательно снёс голову. Юное создание, будучи вполне созревшей, полностью вручила себя этому молодому человеку, открылась на прикосновение его рук, чем удалось удивить Матиаса. В свою очередь, мужчина, не зная как, но всё же вскоре понял, что жадно изучает девушку, целуя ту с особым душевным волнением, испытывать которое прежде не удавалось ни с одной женщиной. И получал неподдельное удовольствие от того, что засовывал язык и в рот, и в уши, да и вообще бродил им, где только ни пожелает. Всячески подавлял её и вовлекал в пучину безудержной страсти, то и дело безжалостно усаживаясь сверху, ослеплённый и необузданный, пока сам, будучи в недрах девичьей плоти, не кончил сокрушительным оргазмом. Так, спустя краткий миг оба очутились в совершенно другом измерении, беззащитные и обнажённые телом и душой. Матиасу удалось глубоко прочувствовать близкие отношения, которые до сих пор то и дело ускользали, не давая понять, существуют ли вообще. Таким способом мужчина перешёл последнюю границу и оказался в совершенно другом месте, начисто лишённый воли. Любовных пар – мужчин и женщин – в его жизни хватало, то есть было о ком вспомнить совершенно к месту. Однако сам ещё ни разу не терял ни контроля, ни иронии, а также сохранял дистанцию и не утрачивал представление о своей собственной неприкосновенной индивидуальности, чтобы более или менее походить на человеческое существо вообще. В определённой степени в этом объятье оставил свою невинность и он. Это путешествие продлилось считанные минуты, почти что мгновение, которого всё же оказалось достаточно, чтобы сильно запугать молодого человека, не замедлившего вернуться в своё истощённое тело и быстро спрятаться за непроницаемую стену привычного сарказма. Когда Линн открыла глаза, рядом лежал далеко не тот же самый человек, с которым она только что занималась любовью; на самом деле он был прежним, но узнать об этом девушка так и не смогла ввиду недостатка жизненного опыта. Страдающая, испачкавшись кровью, однако ж, счастливая, молодая особа освободилась от миража обманчивой любви. Матиас же, тем временем, не выпускал из объятий тело девушки, душа которой бродила уже где-то далеко. В такой позе и пребывали эти двое, пока свет в окне полностью не исчез, тем самым дав ей понять, что пришла пора возвращаться в родные пенаты. Матиас помог одеться прелестной особе и проводил ту вплоть до окрестностей знаменитого чайного салона. «Ты меня жди, завтра я приду в тот же час», - только и прошептала она на прощание. Северо дель Валье так ничего и не узнал о случившемся в настоящий день, равно как и о последовавших за этим событиях и пребывал в полном неведении и три месяца спустя. В апреле 1879 года Чили объявила войну своим соседям – Перу и Боливии - ввиду земельного вопроса. Также она подогревалась кичливостью народа этих стран, которые среди прочего боролись и за селитру. Разразилась настоящая Тихоокеанская война. Когда новость дошла до Сан-Франциско, Северо появился на глаза дяди и тёти, объявив, что отправляется воевать.
– Разве мы не договаривались, что никогда впредь и ноги твоей не будет в какой-либо казарме? – напомнила ему тётя Паулина.
– Это совсем другое, моя родина в опасности.
– Ты же штатский.
– Я сержант запаса, - объяснил он.
– Да ведь война закончится раньше, чем тебе удастся добраться до Чили. Посмотрим, что скажет пресса, и как именно отреагируют члены твоей семьи. Всё же не стоит действовать необдуманно, - посоветовала тётя.
– Это мой долг, - возразил Северо, думая о своём деде, старейшем Августине дель Валье, который умер сравнительно недавно, уменьшившись до размера шимпанзе, однако ж, с непоколебимо дурным характером.
– Совсем наоборот: твой долг – быть здесь, со мной. Война только способствует бизнесу. Вот подходящий момент для того, чтобы заняться спекуляцией сахара, - возразила Паулина.
– Сахара?
– Ни одна из участвующих в конфликте трёх стран его не производит, а чем хуже времена, тем народу больше хочется чего-то вкусного, - убедительно сказала Паулина.
– Откуда ты знаешь, тётя?
– Из собственного опыта, мой мальчик.
Северо отправился паковать чемоданы, хотя в ближайшем будущем и не было корабля, отправлявшегося на юг, который, в общем-то, себе и планировал молодой человек. Он шёл туда лишь в конце октября. Этим же вечером тётя объявила, что они должны будут принять некоего странного гостя, теперь же остаётся ждать его появления. Ведь на данный момент муж где-то путешествует, а в этом деле, возможно, потребуются разумные советы адвоката. В семь часов вечера Вильямс с надменным видом, к которому прибегал, когда был вынужден оказывать какие-то услуги людям более низкого общественного положения, настойчиво попросил войти некоего высокого седоволосого китайца, одетого в строгий чёрный костюм. Его сопровождала молодо выглядящая бабёнка, лишённая изюминки, по крайней мере, внешне, хотя столь же высокомерная, как и сам Вильямс. Тао Чьен и Элиза Соммерс очутились в зале с хищными зверями – именно так называли помещение, где повсюду находились львы, слоны и другие африканские животные, которые наблюдали за ними из своих золочённых, развешанных по стенам, рам. Паулина часто виделась с Элизой в кондитерской, однако ж, принадлежащие разным мирам, они никогда не встречались где-то ещё. Также хозяйка дома не знала и этого небожителя, который, судя по манере держать женщину за руку, был её мужем либо же возлюбленным. Паулина чувствовала себя нелепо в собственном особняке с сорока пятью комнатами, одетая в чёрный атлас и покрытая бриллиантами, оказавшись перед этой скромной парой, простодушно приветствующей её, хотя и сохранявшей дистанцию. Дама обратила внимание на сына, принявшего гостей в некотором смущении, лёгким кивком головы и не протягивая им руки, всё время находящимся отдельно от группы позади письменного стола палисандрового дерева, где тот был явно увлечён чистотою курительной трубки. Со своей стороны Северо дель Валье угадал, не мучаясь сомнениями, причину присутствия в его доме родителей Линн Соммерс и сразу захотел оказаться оттуда как можно дальше, за тысячу лье. Заинтересованная и постоянно настороже, Паулина, не теряя времени, предложила гостям чего-нибудь выпить, а Вильямсу сделала жест, чтобы тот удалился и закрыл за собой двери. «Что я могу для вас сделать?» - спросила она. И лишь после этого вопроса Тао Чьен пустился, нисколько не раздражаясь, в объяснения, что, мол, его дочь Линн теперь беременна и что виновник подобного оскорбления ни кто иной, как Матиас, поэтому они с Элизой ждут единственно возможную в этой ситуации компенсацию. Это, пожалуй, был первый раз в жизни влиятельной сеньоры дель Валье, когда женщина потеряла дар речи. Дама так и не встала со стула, оставшись сидеть с открытым ртом, точно бесчувственный кит, и когда, в конце концов, прорезался голос, то наружу вырвался звук, похожий на кряканье.
– Мама, у меня и не должно быть ничего общего с этими людьми. Я их не знаю и, более того, не имею понятия о том, что произошло, - сказал Матиас, по-прежнему находясь позади письменного стола палисандрового дерева, держа в руке свою высеченную из слоновой кости трубку.
– Линн рассказала нам всё, - вставая, перебила его Элиза прерывистым голосом и без единой слезинки.
– Если деньги и есть то, что вы хотите… - начал было говорить Матиас, но тут же умолк, почувствовав на себе свирепый взгляд матери.