Портрет в коричневых тонах
Шрифт:
Элиза узнала подробности, прочитав их в старом экземпляре лондонской Таймс, где произошедший эпизод был описан следующим образом: «… одно из самых знаменитых сражений, каковых в истории не случалось ещё никогда. Старое деревянное судно, практически развалившееся на части, три с половиной часа принимало участие в битве против расположенных на суше батареи и мощного броненосца, и это завершилось формированием укомплектованного войска». Перуанское судно «Капитан Прат» под командованием адмирала Мигеля Грау, ещё одного героя своей страны, на полном ходу бросилось на чилийский фрегат, идя на него прямо напролом. Именно этот момент и решил как можно выгоднее использовать «Капитан Прат», чтобы взять на абордаж одного за другим людей адмирала. Спустя считанные минуты оба погибли в результате обстрела с палубы вражеского судна. После второго удара шпагой, предварительно подравшись со своим начальником, пришлось спрыгнуть ещё нескольким, также погибшим, будучи изрешечёнными пулями; под конец три четверти экипажа сдалось ещё до того, как фрегат пошёл ко дну. Столь бессмысленный героизм придал, однако, храбрости остальным соотечественникам и сильно впечатлил врагов, что и позволило адмиралу Грау в изумлении повторять всего одну фразу: «Как же сражаются эти чилийцы!»
Грау оказался настоящим мужчиной. Он лично собрал меч, одежду
– А вы, Северо, не собираетесь отправиться на войну? – спросила его Элиза.
– Да, в скором времени я это и сделаю, - стыдливо возразил молодой человек, совершенно не зная, чт'o именно его ожидает во время выполнения долга. Меж тем Линн постепенно приобретала более округлые формы тела, однако же, не теряя ни капли грации и женской красоты. Уже перестала носить наряды, которые не застёгивались спереди, и взамен их ловко приспособилась к весёлым шёлковым туникам, купленным в Чайна-тауне. Она выбиралась из дома крайне редко, несмотря на настойчивые просьбы отца больше ходить. Иногда Северо дель Валье брал экипаж на двоих, и они вместе ехали гулять в Национальный парк Пресидио либо на пляж. Там, закутавшись в шаль, оба уютно устраивались, чтобы перекусить и почитать: он – свои газеты и посвящённые законодательству книги, а она – романтические произведения, в чьи доводы уже давно не верила, но которые всё ещё служили ей неким убежищем. Северо жил одним днём, от предыдущего до следующего посещения дома семьи Чьен, единственной целью которых было увидеться с Линн. Нивее он уже не писал. Хотя и не раз брал в руки перо, чтобы признаться девушке, что любит другую, однако, уничтожал письма, так их и не отправив, потому что не мог подобрать слов, тактично объясняющих невесте о конце взаимоотношений и в то же время смертельно не ранящих последнюю. Вдобавок сама Линн никогда не давала ему повода, который мог бы послужить предпосылкой к воображаемому будущему рядом с ней. Они не заводили разговор о Матиасе, как, впрочем, и последний никогда не упоминал о Линн, и всё же создавалось впечатление, будто данный вопрос постоянно висел в воздухе. В доме своих дяди и тёти Северо остерегался даже намекать о своей новой дружбе с семьёй Чьен. Он полагал, что никто об этом и не подозревал, за исключением, пожалуй, надменного мажордома Вильямса, которому он не должен был ничего говорить, ведь тот, наверняка, знал об отношениях, равно как и обо всём остальном, что происходило в особняке. Вот уже два месяца Северо поздно приходил домой с неизменно идиотской улыбкой, казалось, приставшей к его лицу. Как-то вечером Вильямс отвёл молодого человека на чердак и при свете лампы на спирту показал тому завёрнутый в простыни тюк. Развернув его, мужчина увидел сияющую люльку.
– Она сделана из чеканного серебра, серебра, добытого в чилийских шахтах господ. Именно в этой колыбельке и спали все дети семьи, в которой я работаю уже давно. Если хотите, можете её взять, - вот и всё, что сказал тогда мажордом.
Пристыженная, Паулина дель Валье более не появлялась в чайном салоне, неспособная собрать воедино остатки своей продолжительной дружбы с Элизой Соммерс, казалось, уничтоженной окончательно. Женщина была вынуждена отказаться от чилийских сладостей, бывших на протяжении лет её большой слабостью, и смиренно перейти на выпечку по французским рецептам своего повара. Порабощающая сила этой дамы, столь полезная в борьбе с различными препятствиями и выполнении своих целей, теперь обернулась против неё самой; скованную параличом, её то и дело изводило нетерпение, а сердце чуть ли не выпрыгивало из груди. «Нервы меня вконец погубят, Вильямс», - жаловалась хозяйка дома, превратившись, пожалуй, впервые на памяти жильцов в женщину слабого здоровья. Она рассудила, что с неверным мужем и тремя никогда не умолкающими детьми самым предсказуемым было наличие доброго числа его где только не разбросанных незаконнорожденных отпрысков, и подобной мыслью даже не стоило себя и изводить. Тем не менее, всем гипотетическим ублюдкам не хватало ни имени, ни лица, тогда как данный ребёнок имел виды на то и на другое. И хоть бы, по крайней мере, ничего подобного не случилось с Линн Соммерс! Она не могла забыть посещение Элизы и этого китайца, имя которого никак не удавалось вспомнить; появление в салоне такой достойной пары не переставало терзать женщину. Ведь ещё раньше Матиас соблазнил девушку, и никакой ложный аргумент либо же целесообразность не могли оспорить правду, которую интуитивно приняла женщина с самого начала. Отказ её сына и саркастические комментарии последнего по поводу мелочной добродетели Линн лишь ещё более усилили подобное убеждение. Ребёнок, которого вынашивала молодая женщина, вызывал в ней бурю противоречивых чувств: с одной стороны, это был скрытый гнев, испытываемый к Матиасу, а с другой – конечно же, безусловная нежность к первенцу, будь то внук или внучка. Едва Фелисиано вернулся из своего путешествия, та рассказала ему о случившемся.
– Да это же происходит сплошь и рядом, Паулина, и нет никакой необходимости разыгрывать трагедию. Половина детей в Калифорнии – ублюдки. Главное же сейчас – избежать скандала и всем сплотиться вокруг этого Матиаса. Семья всегда на первом месте, - таковым было мнение Фелисиано.
– Этот ребёнок принадлежит нашей семье, - заключила женщина.
– Малыш ещё не родился, а ты уже делаешь выводы! Я знаком, так скажем, с некой Линн Соммерс. И видел её почти что обнажённой в мастерской скульптора, выставляющей себя напоказ прямо среди сборища мужчин, и по идее каждый из них может быть любовником молодой девушки. Разве ты не видишь?
– Да ты сам этого не видишь, Фелисиано.
– Данная ситуация может обернуться шантажом, который никогда не кончится. Впредь я запрещаю тебе каким-либо образом связываться с этими людьми, а если сброд и осмелится к нам подойти, тогда всё дело я возьму на себя, - моментально подвёл итог Фелисиано.
Начиная с этого дня, Паулина более не касалась данной темы в присутствии родного сына или своего мужа. Однако женщине было нелегко долго сдерживаться, и всё закончилось тем, что она открылась верному Вильямсу, добродетельность которого позволяла выслушивать сеньору до конца, не высказывая собственного мнения, пока о нём не спросят. Если бы я только могла помочь Линн Соммерс, то чувствовала бы себя куда лучше, - думала Паулина, однако же, сейчас именно тот случай, когда дело не спасут никакие деньги.
Все эти месяцы для Матиаса стали одной сплошной катастрофой и не только из-за неразберихи с Линн, что ничего, кроме желчи, в нём не вызывала, но также из-за практически нестерпимой боли в суставах. Ведь она никоим образом не позволяла мужчине заниматься фехтованием, равно как и вынуждала отказаться от других видов спорта. Как правило, просыпался настолько разбитым, что спрашивал себя, а не пришёл ли, часом, уже тот момент, когда наступает самая пора созерцать самоубийство. Эта мысль росла у него с тех пор, как стало известно название заболевания, однако стоило только встать с кровати и начать двигаться, самочувствие улучшалось, и тогда к нему словно бы возвращались силы и вкус к жизни. У мужчины опухли запястья и колени, дрожали руки, а опиум уже давно перестал быть очередным развлечением в Чайна-тауне, превратившись для этого человека в страшную необходимость. Это была Аманда Лоуэлл, его добрая подруга по шумным весельям и единственное доверенное лицо, кто открыл молодому человеку выгоды, что дают инъекции морфина, и имеют воздействие куда более эффективное, чистое и утончённое, нежели трубка с опиумом. Так, достаточно минимальной дозы, и уже спустя мгновение исчезают печаль и грусть, открывая дорогу к состоянию умиротворённости.
Скандал по поводу ублюдка основательно испортил ему настроение. В середине лета вдруг ни с того ни с сего, мужчина объявил всем, что в ближайшие дни уезжает в Европу. Там ему хотелось проверить, помогут ли облегчить присутствовавшие симптомы смена обстановки, термальные воды Италии и английские доктора. Тогда этот человек умолчал о том, что также планировал встретиться с Амандой Лоуэлл в Нью-Йорке, чтобы вместе продолжить морское путешествие. Однако, скрыл он подобное лишь потому, что в семье никогда не произносилось её имя, где воспоминание о рыжеволосой шотландке вызывало у Фелисиано расстройство пищеварения, а у Паулины – слепую ярость. И не только собственное нездоровье, а также желание отдалиться от Линн Соммерс побудили Матиаса к столь быстрому отправлению в настоящее путешествие, но мужчину толкали и игорные долги. Это выяснилось некоторое время спустя после отъезда, когда пара осмотрительных китайцев появилась в конторе Фелисиано. Они вежливо и тактично предупредили того о следующем: либо сейчас он оплачивает долги сына в интересах своего дела, либо что-то и вправду неприятное в скором времени может произойти с любым членом его достопочтенной семьи. Исчерпывающий ответ магната заставил людей спешно удалиться из офиса и броситься на улицу. Немного погодя хозяин позвал к себе Джекоба Фримонта, журналиста, разбирающего в жизни низших слоёв населения этого города. Последний выслушал его с должным сочувствием, потому что был добрым другом Матиаса, и тотчас сопроводил его на встречу к начальнику полиции, некоему австралийцу сомнительной славы, кто был обязан тому определёнными благими делами, и попросил разрешить данную ситуацию по-своему. «Единственный способ, который мне известен, - это заплатить», - возразил офицер и приступил к объяснению того, каким именно образом стоит всё же не связываться с однорукими Чайна-тауна. В своё время ему выпало на долю собирать по всей территории вскрытые трупы, а также их внутренности, безупречно упакованные в находящихся тут же ящиках. То, конечно, было мщением небожителей, - добавил он. По крайней мере, те же самые действия по отношению к белым старались выдать за несчастный случай. И неужели никто не обратил внимания, как много тогда умерло людей в необъяснимых пожарах, разорванными копытами лошадей на пустынных улицах, утонувшими в спокойных водах бухты или же раздавленными кирпичами, которые необъяснимым образом падали со строящегося здания? Фелисиано Родригес де Санта Крус заплатил за всё.
Когда Северо дель Валье сообщил Линн Соммерс, что Матиас уезжает в Европу и в будущем не думает возвращаться, она разрыдалась и никак не успокаивалась целых пять дней, несмотря на приём прописанных Тао Чьеном успокоительных средств. Это состояние длилось до тех пор, пока мать не дала той пару пощёчин и не вынудила трезво воспринять существующую реальность. Ведь молодая девушка совершила некоторую бестактность, и на данный момент только и оставалось, что пожинать плоды. Линн уже не была совсем юным созданием. Скажем больше, молодая женщина собиралась даже стать матерью и, вообще-то, должна быть благодарна тому, что рядом ещё есть семья, намеревающаяся ей помочь. Остальных же в схожих ситуациях просто выгоняют на улицу, вынуждая зарабатывать на дальнейшую жизнь дурным образом, а их незаконнорожденных, тем временем, приводят в сиротский приют. Уже пришло то время, когда приходится соглашаться с мыслью, что возлюбленный обосновался где-то далеко, поэтому для малышки ей нужно стать и матерью и отцом, и отныне растить дитё в одиночестве, ведь в этом доме её капризы всем уже надоело терпеть. Надо признать, что первые двадцать лет своей жизни она получала, не скупясь, всё что ни пожелает. Девушка полагала, что и впредь станет жить разленившись: лёжа в кровати, вечно жалуясь, прочищая нос и неспешно одеваясь на очередную прогулку. Что и делала до сих пор непременно дважды в день, даже несмотря на дождь с грозой, слыханное ли дело? Да, Линн слушала всё это до конца с вытаращенными от удивления глазами и с всё ещё горящими щеками от тех единственных в своей жизни пощёчин. Наконец, она оделась и молча подчинилась. Начиная с этого момента, девушка преобразилась на глазах, стала благоразумной, смирилась со своей судьбой с поразительным хладнокровием. Практически перестала жаловаться на жизнь, глотала средства Тао Чьена, совершала продолжительные прогулки вместе с матерью. А спустя какое-то время была даже способна залиться смехом, когда узнала, что проект статуи Республика пошёл ко всем чертям, как то не замедлил объяснить брат Лаки, однако ж, не из-за отсутствия модели, а потому, что скульптор, взяв с собой деньги, сбежал в Бразилию.
В конце августа Северо дель Валье всё же осмелился заговорить с Линн Соммерс о своих чувствах. На ту пору она уже ощущала себя грузной и отяжелевшей, точно слон, и в зеркале более не узнавала своего лица, но в глазах Северо была красивой как никогда прежде. Оба возвращались с прогулки разгорячёнными: он доставал платок, чтобы промокнуть ей лоб и шею, однако закончить эти манипуляции так и не получалось. Совершенно не понимая каким образом, мужчина склонялся над любимой, крепко поддерживая ту за плечи и целуя в губы прямо среди переполненной людьми улицы. Он предлагал заключить брак, она же искренне объясняла, что однажды встретившись с Матиасом Родригес де Санта Круз, уже никогда не полюбит никого другого.
– Я и не прошу, чтобы меня любили, Линн, нежности, которую я к вам испытываю, вполне хватит на нас обоих, - возразил Северо несколько церемонно, как, впрочем, общался с ней и всегда. – Ребёнку нужен отец. Предоставьте мне возможность защитить вас обоих, и я вам обещаю, что со временем стану достойным всяких нежностей и ласк и с вашей стороны.
– Мой отец говорит, что в Китае пары заключают брак, даже не зная друг друга, и учатся любить, будучи женатыми; я же более чем уверена, что ничего подобного со мной не произойдёт, Северо. Я бесконечно сожалею… - возразила она.