Поручик Ржевский или Любовь по гусарски
Шрифт:
Решительно встав с кровати, Екатерина принялась быстро одеваться.
– Ну куда ты, ну зачем ты...
– расстроился Ржевский.
Она бросила ему в ноги штаны.
– Побаловались и хватит.
– Екатерина, не дури. Давай еще поваляемся.
Он протянул к ней руки, надеясь поймать ее за бедра.
– Не могу-у-у!!!
– завизжала она.
И схватилась за саблю.
Глава 17
Она, он и Наполеон
– Я все же полагаю, Машенька, война с Наполеоном
– Непременно будет.
– Вы, Александр Палыч, рассуждайте, сколько хотите, только, умоляю, не останавливайтесь.
– Да, да, примите мои извинения... Этот проклятый корсиканец не успокоится, пока не подожжет Москву.
– Что-то я никак не подожгусь. Прибавьте, Александр Палыч... порезче! порезче!
– Да, да... он всех будет резать. Он сам про себя говорит, что ни во что не ставит и миллион человеческих жизней.
– Ой-ой-ой, умираю...
– Что такое? Что с вами?
– Не спрашивайте...
– Машенька закатила глаза, вся сделавшись пунцовой.
– Шевелитесь же, бога ради. Вы можете ругаться матерно?
– Не могу, воспитание не позволяет.
– Попробуйте, миленький, ну пожалуйста, попробуйте. Я это обожаю. Ну же! Ну!
– Наполеон, сволочь!
– воскликнул царь.
– Якобинец чертов, гад, ублюдок, собака, сука, кобель, зараза.
– О-о-о, как хорошо. Мать... мать его помяните...
– Наполеон, твою мать!
– разошелся император, чувствуя, что дело близится к развязке.
– Чтоб ты сдох!
Машенька металась под ним, царапая его плечи, и шептала, словно в бреду:
– Еще, еще... как сладко...
– Наполеон, твою праматерь! Отца твоего и братьев! У-у-у...
Еще мгновение - и все было кончено.
Царь навалился на нее всем телом, тяжко отдуваясь.
– Бонапарт, корсиканская вонючка, - еле слышно бормотал он.
– Якобинец голоштанный...
– Александр, слезьте с меня.
– Выскочка... коротышка недоделанный...
– Слезьте же, я вас прошу!
– взмолилась Маша, толкая его руками в грудь.
Царь покорно перекатился на спину, тупо уставившись в потолок.
– Ненавижу... Наполеон, скотина, уродина...
– Замолчите вы наконец со своим Наполеоном! Меня это уже не возбуждает. Давайте лучше поговорим о любви.
– Да... да... о любви. Знаете ли, Машенька, я очень любил свою бабушку.
Девушка приподнялась на локте, вытаращив на императора глаза.
– Что вы с ней делали??
– Она меня очень баловала, - говорил царь, думая о своем.
– Бабушка обучала меня разным наукам, построила мне дачу под Царским Селом.
– Вот это да!
– позавидовала Маша.
– Бабушка-а...
– печально вздохнул Александр.
– Царство ей небесное. Она так много для меня значила. Она подыскала мне жену, голубоглазую принцессу. Во имя ее светлой памяти добрые люди задушили моего батюшку, моего безумного папу Павла.
От этих откровений у девушки по спине побежали мурашки.
– Я не могу забыть наш последний ужин с папенькой, - словно в забытьи, продолжал царь.
– Я вдруг чихнул, а он улыбнулся и говорит: "Будьте здоровы, сударь!" И этой же ночью он был задушен в своей спальне моим детским шарфом.
Побледнев, как привидение, Маша натянула на себя одеяло, пряча от него свою обнаженную шею. Царь плакал, не обращая на нее никакого внимания.
– Бедный папа! Когда-нибудь и меня вот так же - шарфом. Господи, уйти бы в монастырь, в леса, куда угодно...
Маша стала тихо отползать к краю дивана. Внезапно царь открыл заплаканные глаза.
– Куда вы, заинька?
Она свалилась на пол. Он вскочил, чтобы помочь ей, но она завизжала от страха:
– Нет, не трожьте меня!
Скользя задом по полу, она пятилась от растерянного Александра, с ужасом глядя на протянутые к ней руки.
В этот момент из спальни донесся истошный женский визг, и оттуда с диким воплем выскочил голый поручик Ржевский, а за ним, размахивая саблей, выбежала не менее голая Екатерина.
Глава 18
Екатерина в гневе
– Кастрирую-у-у!
– орала Екатерина, гоняясь за Ржевским по всей гостиной.
– Катюша, что ты, не надо, - уговаривал ее поручик, сложив руки фиговым листком.
– Постеснялась бы при людях.
– Пусть все видят. Убийца!
– Какой же я убийца, ягодка? Я же никого не убил. Я же ради тебя старался.
– Подстилку из меня хотел сделать! Я тебе покажу, черт ненасытный.
От этой живописной картины у сидевшей на полу Машеньки отнялся язык. Вертя головой, она с очумелым видом следила за этой беготней. Царь стоял возле нее, не зная, что предпринять: то ли помочь своей даме подняться, то ли прийти на выручку Ржевскому.
Между тем Екатерина загнала поручика в угол. Не долго думая, он сорвал со стены картину с натюрмортом и прикрылся ею, как щитом. Екатерина ударила саблей по полотну, и изображенный на ней арбуз разделился на две части.
Бросив картину, Ржевский принялся бегать вокруг царя с Машенькой.
– Держите ее!
– вопил он.
– Отберите у нее саблю!
– Я тебе покажу "еще поваляемся"!
– орала Екатерина.
– Ты у меня сейчас поваляешься.
– Дамы и господа, дамы и господа, - твердил Александр, от всей души сочувствуя положению Ржевского и, с другой стороны, откровенно любуясь обнаженными телесами упитанной брюнетки.
– Так нельзя, успокойтесь.
– Я спокоен, я уже спокоен!
– кричал поручик.
– Я больше не хочу.