Посиделки в межпланетной таверне "Форма сущности"

Зеличёнок Альберт Бенцианович

– Это вы мне?
– оторвавшись от горестных дум, спросил удив ленный Пронзительный Стон.

– Нет, конечно. Не мешайте. Творец!!!! Я уже не в состоянии кричать громче.

– Ну, что вам еще?
– с явной неохотой откликнулся Создатель Текста.

– Послушайте, Творец, это уже стало надоедать. И мне, и пуб лике, между прочим. Я не могу всё время меняться. Так нечестно, в конце концов.

– Почему? Жизнь переменчива, и вы трансформируетесь вместе с нею. Как говорят мудрые, нельзя дважды войти в одну и ту же реку, не вымокнув до нитки.

– Хорошо. Ладно. На почему всё время я?

– Вы предпочитаете, чтобы модифицировался кто-либо из посети телей или официанток? Это не входит в мои планы.

– Нет-нет, я не хочу сваливать свой груз на другого. Просто пусть я буду одинаковым. Устал, пожалейте. Ну, есть в вас хоть что-то человеческое, в конце концов?!

– Человеческое? Во мне? Интересное предположение. Хорошо, я согласен. Зафиксировать ваш нынешний

облик?

– Нет!
– в ужасе закричал кабатчик (в настоящую минуту пра вильнее было бы сказать, "кабатчица").
– Что-нибудь менее экзоти ческое, а то сейчас даже имя называть неудобно. Пока представишь ся, собеседник уснет. Желательно бы быть гуманоидом. И, пожалуйс та, мужчиной. Это больше соответствует моему менталитету. А то психиатр уже отказывается разбираться в моих сексуальных комплек сах. И сам я уже запутался в своих беспорядочных межпланетных связях.

– Хорошо, - сказал Создатель.
– Будете самцом.

– Вот спасибо-то.- Человеком. Землянином, американцем из шта та Небраска. Джоном... м-м-м... Булахом.

– Благодарствую.

– Пятидесяти лет, багроволицым, жирным, с плешью и одышкой.

– Благодетель вы мой!

– Ладно, Джо, ладно. Не надо этого, не люблю. И учтите: всё вышесказанное остается в силе только до конца данного произведе ния. Ну что, приступать к воплощению?

– Да-да, и, прошу вас, поскорее, а то я, чувствую, опять во что-то превращаюсь. Ой, вон вместо корневой системы псевдоподии растут.

Таверна закачалась, стало темно, на мгновение пол и потолок поменялись местами, но всё кончилось так быстро, что эль из кружек даже не успел пролиться. Кабатчик с удовольствием оглядел новое тело и даже, встав, немного походил меж столиков, чтобы, как он выразился, туша обмялась и покрепче села на костяк.

– Эй, братцы!
– вскрикнуло незаметное насекомовидное существо неопределенного пола Бузяк с Маркови. - Что это стряслось с нашим видом из окна?

Посетители кинулись наружу. Веселая зеленая лужайка, на кото рой еще недавно находилось заведение, исчезла, и они частично пог рузились в липкую полужидкую субстанцию, которая покрывала основ ную часть твердого (по крайней мере, на вид, ибо добраться до него не удалось - ноги вязли) желтоватого постамента. Тот, в свою оче редь, находился на плоской бескрайней равнине, поверхность которой отливала металлическим блеском. С тылу харчевни постамент почти упирался в гладкий горный склон молочной белизны.

– Мне это напоминает приключение с эльфами, - объявил Левый Полусредний.
– Вот только ущелья не нахожу.

Гора матово светилась, а за ней, как гигантский театральный задник, виднелся силуэт, смутно напоминавший человеческий, но раз дутый до космических масштабов и уходивший, особенно в вертикаль ном направлении, в невообразимые дали.

– Совсем забыл предупредить, - загрохотал голос Создателя.
– Я никогда не занимаюсь одинарными манипуляциями. Все мои воздейс твия отпускаются только в комплекте. Вот и сейчас я перевел Джона в стационарное состояние, но и харчевня переместилась в пространс тве. В данный момент вы находитесь в джеме, намазанном на тост, приготовленный для сэра Газлэна Грейсэрфака, действительного члена палаты лордов, Клуба лунатиков и Общества покровителей женского эксгибиционизма, почетного натуриста графства Поркшир, кавалера орденов Правого Чулка, Панталончиков, Менопаузы (названных так в честь деталей туалета, ниспадавших в процессе исполнения вальсов на дворцовых балах с фигуры прекрасной, но несколько неряшливой возлюбленной короля Оргея Восьмого, а также в ознаменование собы тия, позволившего монарху от нее, наконец, отделаться) и Бани (дамского отделения). Тост находится на подносе, который держит лакей Его Светлости. Учтите, что время вокруг вас хоть медленно, но потекло. Сэр Газлэн пока спит, но наступит секунда, когда он раскроет глаза, и слуга тут же провозгласит: "Кушать подано". Ин тересно, что будет с вами дальше, если ничего не переменится?

Обитатели таверны содрогнулись и в молчании вернулись в поме щение.

– Срочно требуется веселая история, - нарушил тягостную тиши ну дракон, по праву крупнейшего из собутыльников взявший на себя функции распорядителя.
– Может быть, вы нас чем-нибудь порадуете?

– обратился он к господину в алом.

– Я, с вашего разрешения, немного отложу свое выступление, - отозвался тот.

– Тогда разрешите мне, - вмешался круглолицый румяный человек в пижаме.

– Да-да, пожалуйста, - загомонили присутствующие, - и не мог ли бы вы заодно объяснить необычность вашего наряда? Просим.

– Безусловно, - неожиданно мрачным голосом сказал обладатель пижамы. Именно этому и будет посвящен мой рассказ. И вести его я буду, с вашего позволения, в третьем лице.

Рубашка фирмы "Хоррор".

Эту рубашку Роберт Криспен заметил, едва войдя в магазин. Да и невозможно было не обратить на нее внимания. Она лежала в прос том целлофановом пакете среди сотен, тысяч товарок, образующих бе ло-красно-=сине-зелено-желтый сверкающий сталагмит в центре глав ного торгового зала универмага "Пул и сыновья" но выделялась

из общей массы, как сверхновая на звездном небосводе, как кровь на персидском ковре, как Ахилл в гуще схватки у стен Трои. Как и мно гие другие, ее, по моде того года, украшал рисунок. Но! Это была не обычная мазня вроде портрета спортивного или эстрадного идола и не стилизованная под Восток надпись типа "Ай эм крейзи". Нет, это была тончайшая вышивка, и даже на расстоянии, когда нельзя было различить детали, она переливалась десятками оттенков, которые светились, завораживали, перемешивались и сплетались. Увидев ее от центрального входа, Роберт остановился, как пораженный громом. Он случайно заскочил сюда по дороге с работы домой, чтобы обновить свой гардероб, и вот такое чудо. Счастье, что ее никто не купил до него. Впрочем, это только укрепляло невысокое мнение Криспена о вкусе и умственных способностях подавляющего большинства сограж дан. Но такая рубашка, безусловно, чудовищно дорого стоит. К чер ту! Наверняка, это последний экземпляр, да что там "последний" - единственный. Уникальный и неповторимый. Роберт не успел опомнить ся, а уже мчался к нейлоново-перлоново-батистово-хлопчатобумаж но-льняной горе с криком: "Заверните! Беру!"

Цена оказалась, конечно, велика, но, вопреки опасениям Крис пена, не чрезмерна. Такое кровопускание его кошелек выдерживал. И, слава Богу, сорочка оказалась его размера.

– Вы не пожалеете, сэр!
– приговаривал продавец, укутывая приобретение Роберта в тончайшую полупрозрачную бумагу, как дитя в пеленку, и перевязывая широкой розовой лентой.
– Дорогая вещь, но она того стоит, - он сотворил из концов ленты сложный пышный бант (улыбка и поднятая левая бровь свидетельствовали, что сей служи тель Меркурия немало гордился этим своим умением).
– Ручная вышив ка, сэр. Штучная вещь!
– и он опустил пакет в фирменную пластико вую сумку с эмблемой универмага на боку.

Расплатившись, Роберт, мысленно пританцовывая, выбежал из ма газина и, хлопнув дверцей, ловко впорхнул в автомобиль. Вопреки обыкновению, он не швырнул сумку небрежно на заднее сиденье, а ак куратно поставил на кресло рядом с водительским, с трудом удержав шись от того, чтобы ее ласково погладить. Тяжелый день понедельник заканчивался великолепно. Как здорово, что рубашка оказалась пос ледней, и ее пришлось снимать с витрины. Это укрепляло уверенность Криспена в ее исключительности. Нет, второй такой быть не могло. Как там выразился продавец? Да, "штучный товар", что-то в этом ро де. Он повернул ключ зажигания, с удовольствием услышал, как запел разбуженный мотор, и погнал автомобиль вперед на максимально раз решенной скорости, с неохотой тормозя на светофорах и поеживаясь от сладкой дрожи, когда ветер из приоткрытого окошка слегка касал ся щеки и шеи, наполняя салон. "Да что это со мной?
– удивленно вопрошал Боб у самого себя. И внутреннее "я" отвечало ему: "Это всё новая сорочка, это она так взвинтила тебя. Ой, что-то будет, Роб".

Дома Криспен сразу же распаковал покупку и хорошенько расс мотрел ее. Редкий случай. Сейчас, обнаженная, распластанная на кровати, с раскинутыми рукавами, она оказалась еще прекраснее, чем на витрине. На ней бродили тигры, лежали в обманчивой расслаблен ности львы, стояли на задних лапах медведи-гризли, трубили слоны, извивались змеи, ползли, загребая ластами, гигантские черепахи, бежали, высоко вскидывая голенастые ноги, страусы, парили застыв шие в готовности мгновенно пасть на землю за добычей орлы. Но кра сота эта производила неожиданно пугающее впечатление. Звери оска лили клыки, напружинили мышцы, навострили когти. Птицы, растопырив лапы, косились кроваво-красными от ярости белками глаз. Змеи раск рыли пасти, обнажив острые, как клинки, ядовитые зубы, и сверну лись в плотные упругие клубки, демонстрируя холодную готовность к прыжку. И при любом изменении освещения всё это, казалось, ожива ло, перемещалось, ползло, рычало, шипело, беззвучно кричало в бе шенстве. "Да, - поежился Роберт, - внушает уважение. Какая пер вобытная сила! Не завидую я коллегам, которые будут смотреть на это со стороны. По крайней мере, сзади и, во всяком случае, первое время, пока не привыкнут. А может быть, так и надо? Вдруг это и есть тот всегда ускользавший от него неожиданный ход, который тре буется, чтобы начать карьеру? Впечатление рубашечка производит и запоминается, это уж точно. Жаль, что нельзя надевать одну и ту же сорочку каждый день, но уж через сутки он ее носить будет, пока не приестся. Хотя непохоже, чтобы ее действие когда-либо полностью прекратилось. Хорошо, что это не печать, а вышивка, краски долго не потускнеют. Но все-таки - что за экспрессия! Интересно бы уз нать, кто художник". Криспен, преодолевая некоторое внутреннее сопротивление, протянул руку к хищной обновке, распахнул ее и на шел ярлычок, пришитый у основания воротника. Никакого имени дизай нера там, конечно, не было. Отсутствовали, впрочем, и обычные пра вила по уходу за изделием. Имелись лишь название производителя, довольно своеобразное - "Фирма "Хоррор"" - и странный символ, сос тоящий из извилистых линий и отдаленно напоминающий многолучевую звезду, переболевшую в детстве полиомиелитом. "Мда, - подумал Криспен, - способности этих ребят в ономастике явно уступают их живописным талантам".