Посиделки в межпланетной таверне "Форма сущности"
Шрифт:
А. Зеличенок
П О С И Д Е Л К И В М Е Ж П Л А Н Е Т Н О Й Т А В Е Р Н Е
"Ф О Р М А С У Щ Н О С Т И"
Хаотический роман
Посвящается Лёнушке с любовью
Не на Краю Вселенной - ибо у вселенной нет края; не в Центре Вселенной - тоже довольно расплывчатое понятие; не в Конце и не в Начале Времен - так уж вышло; нет, все происходило совсем в другом районе Описываемого Бытия. Представьте себе сравнительно небольшую
– не более полупарсека в диаметре - и, к примеру, яйцеобразную - хотя последнее вовсе не обязательно - замкнутую (берегитесь, кла устрофобы!) капсулу пространства. Представили? Ну, вот я и запер вас в ареале повествования. Вокруг - как я уже говорил, примерно на четверть парсека в каждую сторону - действительность клубится и завихряется, концентрируясь в образах самых причудливых предме тов. Что с вами? Ах, вы попытались сесть? Коленки ослабли? Извини те, не успел предупредить: здесь надо быть чрезвычайно осторожным, все так зыбко, неустойчиво, ненадежно. Что поделаешь - плоды чис того разума, не фиксируются сразу. Да и потом тоже может не слу читься. Мы ведь с вами не Боги, не правда ли? Я, во всяком случае, точно нет. Но мы отвлеклись от сути происходящего. Возможно, я вас удивлю, но у происходящего нет сути. Не возникла пока. Придет ся подождать. Да, кстати, о кресле, которое вы столь неосмотри тельно намеревались занять. Приглядитесь. Ясно? Нет?
– непременно, я ему пообещал. А иначе он ни за что не отстанет. Да, я забыл спросить: возможно, вы приверженец реалистическо-
го театра? Тогда мысленно нарисуйте внушительное здание с колонна ми, что-нибудь этакое поампиристей, билетерши все в джерси и пер маненте, фойе все в золоте и зеркалах, дамы все в вечерних плать ях, то есть дамы частично в вечерних платьях... нет, так непонят но. Короче, все дамы частично в изысканных туалетах... частично снаружи. Лучше пройдем в зал. Там все сплошь в бархате: Бархатные кресла, бархатные голоса актеров, бархатный занавес с непременной чайкой на нем - как бы скромно, но чтобы зритель сразу понял, куда попал, и знал свое место. Кстати, насчет места: что-то с ним опять не так. Видимо, воображение вас подводит. Или подсознание? Тут обстановка сразу реагирует. Интересно, что получится? "Театр начи нается с виселицы"? Или "спасибо товарищу Фрейду за наше несчаст ное детство"? А может, "вперед, к вершинам мазохизма!"? Как сказал неизвестный поэт:
– Если есть на зубе пятна,
Значит, кариес пришел.
Вам, конечно, неприятно,
Но дантисту хорошо!
Посмотрите-ка на вон ту даму. Нет, не на блондинку с волосатой ла пой на шее (это не декор, это партнер - спутников надо осмотри тельнее выбирать), а на блондинку с зелеными пятнами на плечах; одно нам подмигивает, между прочим. Теперь оглядитесь. Щупальца, клыки, жгутики, присоски, рожки и ножки. Ножки, собственно, и раньше были, они придают атмосфере необходимый аромат порочности. А чайка-то, чайка! Какие у нее в клюве зубки обнаружились! Да не жалейте его, не надо, это же критик. Таких мы, писатели, допускаем в свои произведения только в качестве сырья. На фарш! А в общем, неплохая обстановочка. Мне нравится. Может, еще что-нибудь постро им? Готический-преготический замок с глубокими подземельями и нес носными привидениями, обладателями мрачных тайн, интересных только им да автору? Или далекую планету с космодромом на две перманентно убивающие друг друга (или враг врага?) персоны, одна из которых до невообразимости чужда нам, землянам, зато другая до отвращения своя, местная? Или джунгли, населенные тиграми, кобрами и тарзана ми? Или колледж с совместной сауной, битком набитой веселыми прик лючениями? На мой вкус? Ну что ж, тогда стартуем от печки, и для начала позвольте вам представить Место Действия. Оглянитесь вок руг. Вы увидите (смотрите выше) самую пластичную сцену в мире. Де корации появляются, воплощаются, изменяются и исчезают по воле ав тора и читателя. Мы с вами находимся в Месте, где Ничто переходит в Нечто. Поскольку мы сюда попали, то у нас есть право называть окружающее интимно и фамильярно - Место. Отсюда нет исхода. Веч ность осталась позади, и Вечность ждет впереди, но здесь - тихая гавань, и Время с его пресловутым Ходом не допущено в сии края.
Для удобства путников, угодивших в Место и ставших его плен никами, тут неведомо когда и кем выстроена и превосходно функцио нирует знаменитая харчевня "Форма Сущности". Безвестный архитектор неслучайно исполнил ее в виде гигантской пивной кружки, то есть бутылки... кровати... окорока, так что все подлетающие, подходящие и возникающие из подпространства сразу понимают, куда попали. У входа гостей встречает неизменный кабатчик Жирный Гарри; соблазни тельно покачивая стремящимися вырваться из декольте крупными мо лочными железами и сладострастно вертя округлыми ягодицами под ультраминиюбкой (о прочих достоинствах умолчу, остерегаясь штам пов), она самолично, многообещающе улыбаясь, проводит их к свобод ному столику. Таковых здесь, увы, немало, ибо новички в харчевню прибывают нечасто, а старожилы время от времени - незнамо как и куда - все-таки исчезают. Как следствие, хозяин, который навечно привязан судьбой к своему заведению и потому имеет за душой совсем не большой запас баек, редко находит для них слушателей, и, хоть его и прозвали Болтливым Беном, поболтать ему, в сущности, не с кем. Хорошо еще, что его кличка - Немой Нэд - адекватно отражает реальность, и он предпочитает слушать других, нежели говорить сам. Вот и сейчас он пристроился к шумной компании, которая, соединив вместе три стола, оккупировала дальний правый угол зала. Здесь вливается в глотки грандиозное количество спиртного, кислотного и формальдегидного, здесь отравляют воздух чудовищные сочетания вредных для здоровья дымов, здесь громче всего визжат разнопланет ные девушки, выволакивая из-под подолов и из-за корсажей бесстыжие ладони, присоски и щупальца, здесь рассказывают самые интересные истории. Вот и курдыбится всеми чавками И-У-Крх, хитро всматрива ясь в каждого оратора тремя двухзрачковыми глазками, фиксируя бай ки на гранях головного суперзапоминателя и отрываясь лишь по необ ходимости в ответ на крики:
– Василий Петроффитш! Три пинты эля и бычий цепень на закус ку!
Или:
– Ка-Тся, душечка! Дай же мне поерошить твой мех на спинке!
А между тем восседавший сразу на трех стульях (интересно, а как бы вы устроились, если бы у вас были четыре ягодицы общей пло щадью три с половиной квадратных метра и два хвоста) розовый дра кон влил в себя бочонок "Фиделя Кастро" (смесь гематогена, расп лавленного тринитротолуола и жигулевского пива в равных долях), вытянул под столом нижние конечности, а верхними смял пышные формы двух ближайших красоток (бело-розовой Сью из Иллинойса-на-Терре и фиолетово-зеленой Хатци из Пирры, городка, расположенного на единственной планете двойной системы Бон-Шанс) и начал:
– Люблю самок гуманоидов! Девочки, вы когда-нибудь пробовали секс втроем в воздухе во время мертвой петли с правосторонним вра щением? А позу Андромахи? Тоже нет? Тогда вас ждет незабываемая ночь! Но я отвлекся. Простите, друзья и подруги по несчастью, я знаю, что пришла очередь моего рассказа, который я озаглавлю так:
Поход Левого Полусреднего от Чаши Святого Грааля с прологом и эпилогом, но без хэппи-энда.
Родился я примерно 989 лет 7 месяцев 13 дней 8 часов 5 минут назад (считая до попадания в Место). Мы, драконы, хорошо умеем считать и любим точность. Наша голубовато-зеленая планета, Штру дель-С-Изюмом, довольно быстро, но не теряя достоинства, вертелась как вокруг своей оси, так и вокруг желтого карлика Мао. Полагаю, что, если там не произошло мировой революции, то она и до сих пор пребывает на прежней орбите. Мри родители были тогда еще молоды. Отцу едва пробил 731 год, а матери не исполнилось и пятисот. Оба они были благородного происхождения, из древних и прославленных, но не обедневших родов. Отец принадлежал к клану Вонючих
Поднимаясь к горним высям,
Опускаясь в мрачный ад,
Сам не слишком возносися -
Все равно ты червь и гад!
В отличие от многих и многих виршей, эти строки, похоже, пребудут бессмертными, ибо даже специально подготовленным бригадам скалола зов так и не удалось стесать их с каменной стены. Но основной точ кой приложения усилий Каллипига стала художественная критика, и здесь деятельность его была весьма заметна. Собственно говоря, с самого начала его благотворной работы он считался самым крупным из литературоведов планеты (и, безусловно, был таковым - его парадный портрет в натуральную величину до сих пор хранится в моем семейс тве), а с веками его репутация лишь крепла. Именно он подверг ху дожественный метод Асада Занудноморального столь сокрушительному разгрому, что развалины его замка являются главной достопримеча тельностью Долины Смердящих Гейзеров, где проживал до встречи с моим прадедушковатым дядей вышеупомянутый пиит. Он же благодаря энциклопедическим познаниям сумел определить коренные общие черты в фолиантописи двух крупнейших исторических беллетристов той эпохи
– Купиля Флотоголового и Гумиля Пассионарного - и установить ис точник вышеупомянутой близости - большие пальцы левых ног обоих служителей Клио. Бывшие мэтры добились личной встречи с Каллипи гом, в процессе которой он, охарактеризовав направление их твор чества как романтический неокретинизм, тщательно разобрал всю их жизнь и деятельность. Запоздавшие к началу встречи клевреты и пок лонники ученых насильников Музы застали их уже разоблаченными и в кататоническом состоянии. Живописные руины, украшающие различные (но, преимущественно, злачные) районы столицы Штруделя - вот и все, что оставил предок от литературных построений и репутаций Виктуара Менструозного (писавшего под псевдонимом Однофамилец), Бройлера Велеречивого с присными его, Валентиозы Вивисексуальной, Арбитсона Категоричного и многих, многих других. Поле штруделианс кой изящной словесности было столь педантично прополото Каллипи гом, что два века после него находилось под паром. Увы, он рано умер, подавившись случайным графоманом, каковых так легко встре тить на наших бомондах и страницах журналов.
Мои предтечи по материнской линии были тоже ничего себе. Один из них, Гривуар Лысоногий, прославился изобретением плотоядной ро зы, кусты которой, прихотливо рассаженные им на лесных тропинках, доставили немало забавных минут одиноким путникам и парным распут никам. Другой, Теймураз Многотонный, остался в истории как крово жадный маньяк. Он, загримировавшись под тихого тинэйджера, знако мился на пустырях, темных улицах и подозрительных дискотеках с ищущими приключений непорочными девственницами, утолял с ними по хоть всех своих тринадцати чресл, а затем заставлял их заполнять бесчисленное множество журналов по технике безопасности, отчего девицы в неописуемых муках умирали. Небезызвестный Гангнус Много начитанный, проникавший в судьбы цивилизации путем исследования собственного кала, автор нашумевшей монографии "Я как вершина ис тории", - тоже из моей родни.
Я рос веселым, шаловливым, развитым мальчуганом. Мне еще не исполнилось тридцати, а я уже освоил огнеметную охоту с упреждени ем и часами, радуя родителей, преследовал конных рыцарей на горных дорогах. В пятьдесят я был сложен, как Бог, по образу и подобию которого мы, драконы, созданы, и совершил дебютное забавное похи щение (этим термином в честь Забавы Путятишны - первой жертвы пер вого из драконов - у нас обозначают галантные похождения). К семи десяти я скопил некоторую толику драгоценных камней, каковую спря тал в самой дальней галерее семейной пещеры и для верности устроил над ней камнепад. К несчастью, двоюродный дедушка Пролаз, отличав шийся чрезмерным нюхом и непристойной наблюдательностью, вскоре обнаружил мой склад. Пришлось убить дедушку, что, помимо прочего, оказалось весьма выгодно и в финансовом отношении. Папа и мама бы ли восхищены моей силой и находчивостью. В девяносто мне начали подыскивать невесту, но я грудью встал на защиту своей независи мости. После долгих, кровопролитных боев, в которых с каждой сто роны пало невероятное количество орков, троллей, летучих мышей, столов и стульев, родители оставили левое крыло пещеры и подрывные намерения. Увы, в лапах отца оказалась моя детская со всеми девуш ками (кроме самой любимой, которую я - для верности - проглотил), поэтому пришлось пойти на переговоры. В итоговом документе, кото рый мы подписали кровью шеф-повара, папа с мамой обязались холить меня и лелеять, а я их - горячо любить и не есть. Моя феминотека перешла в общую с отцом собственность, что вызвало заметное неудо вольствие матери; по-моему, она в дальнейшем там немного подворо вывала - когда ей лень было сходить за продуктами. А может, это папа перекусывал на скорую руку или кто-нибудь из кузенов? В честь моего столетия устроили скромный, но буйный пир: мясной салат "Да ры природы", сыр с консервированными русалками, танцы волкулачек на столах, игра в салочки-съедалочки с бродячими трубадурами, шоу с завязанными глазами "Попытка - не пытка" с последующими пытками проигравших, на закуску - пирог со взбитыми гномами. Каждый из приглашенных подарил мне по драгоценному камню и по принцессе в половозрелом возрасте. И хотя, когда все мы перепились коктейлем "Слеза Андромеды", родственнички растащили большую часть алмазов и сапфиров (причем многие прикарманили даже не свои подношения), но девушек-то почти не тронули, и с тех пор я всегда был удовлетворен жизнью в ее сексуальном аспекте. Я даже изготовил специальный до рожный принцессер, с выложенными бархатом отделениями, кольцом для переноски на крышке и многочисленными отверстиями - для дыхания и прочих функциональных целей - и всегда беру его с собой. Он и сей час при мне, наверху, в номере, и принцессы в полной боевой готов ности. Так вот, когда праздник закончился, мамочка уединилась со мной в малой кладовой, откашлялась, вымыла лапы с мылом (я проник ся серьезностью момента), сложила крылья на спине особенно внуши тельным образом и заявила: