Послание Геркулеса
Шрифт:
В отличие от других американских кардиналов, занятых собственным выживанием в век падения доходов и влияния, Джесперсон рано понял, что способ защиты истинной веры в Соединенных Штатах никакого отношения не имеет к долговременным ссудам, экономии или заманиванию верных гитарами и подложной теологией Ватикана II. Он занял наступательную позицию.
– Мы - свидетели о Христе, - сказал он совету священников.
– У нас есть Новый Завет, мы поддерживаем сильные семейные связи, Бог у нас на наших алтарях. Вопросы, разделяющие нас, не просты, но это все же вопросы
Наверное, он был лучшим психологом, чем любое облеченное властью лицо Ватикана: их он раздражал умением сочувственно слушать тех, кто с ним не соглашался.
И таким образом он в удивительной степени сумел размыть либеральное движение в американской церкви. Многим его лидерам он и тогда, и потом казался их самым сильным союзником.
Но в эту пятницу вечером, когда сообщения из Годдарда еще звенели по всей стране, перед ним встала новая проблема. И потому он собрал свой причт, Дюпре, Кркса и Барнега-та, и удалился с ними в свое святилище.
– Джентльмены, - сказал ол, опускаясь в мягкое кожаное кресло, - нам надо обдумать, что происходит. И надо подготовить наших людей, чтобы они не испытали слишком сильного потрясения. Насколько я понимаю, грядет серьезное испытание веры. Совершенно не похожее на все, что было на нашей памяти. Во-первых, мы должны обдумать, в чем состоят опасности; во-вторых, какой реакции мы можем ожидать от нашей паствы; и в-третьих, какую позицию должны мы занять, чтобы ограничить вред.
Филипп Дюпре был существенно старше всех присутствующих. Он служил кардиналу пробным камнем, неизбежным автором провокационных комментариев, которые изменяли угол зрения на конкретный вопрос. Не отличаясь творческими способностями, он обладал хорошим слухом на чушь, от кого бы она ни исходила, даже от кардинала.
– Здесь нет проблемы, - мог сказать он, - разве что наша реакция ее создает.
Сегодня он слушал молча, пока излагались вопросы, потом глянул на Кокса и воспринял его молчаливый жест как приглашение говорить.
– Мне кажется, ты переоцениваешь вопрос, Джордж, - сказал он.
– Я не вижу реальной связи между этим делом в Годдарде и нами.
Джек Кокс чиркнул длинной деревянной спичкой и разжег трубку. Он был бухгалтером-контролером, благоразумным инвестором, но притом человеком, который, по мнению кардинала, рассматривал спасение души как последовательность операций по вкладу.
– Фил прав, - сказал он.
– И все же, в зависимости от занятой нами позиции, могут возникнуть неудобные вопросы.
– Например?
– спросил Дюпре с искренним недоумением.
Ли Барнегат, пожилой мужчина, чьи безмятежные голубые глаза скрывали первоклассного администратора и переговорщика, снял орденскую цепь и положил ее на подлокотник.
– Есть ли душа у инопланетян?
Хмурое лицо Дюпре медленно расплылось в улыбке.
– Не все ли нам равно?
– Если мы по-прежнему принимаем Аквината, - сказал Кокс, - то способность абстрагироваться от материи, способность мыслить непреложно определяется как бессмертная душа.
– А насколько приложимо учение Христа, - спросил кардинал, - к существам, не рожденным от Адама?
– Брось, Джордж, - возразил Дюпре.
– Мы больше не привязаны к Эдему. Пусть на эту тему волнуются библейские фанатики.
– Хотелось бы, - сказал Джесперсон.
– Но я думаю, у нас тоже полно уязвимых мест.
– Несмотря на свои полета, кардинал выглядел так же молодо и свежо, как в годы семинарии.
– Вы видели картинки из передачи? Одна из них очень отличается от других.
Барнегат кивнул.
– Ты про ту, где что-то вроде картины Дали. Обычное безмятежное спокойствие кардинала стало поверхностным. Он явно был взволнован.
– Да. Есть предположение, что это - автопортрет, В любом случае я рад видеть, что вас это не шокировало. Надеюсь, что люди, которые придут в воскресенье в собор, разделят ваше спокойствие.
– А почему нет?
– спросил Дюпре.
– Человек создан по образу и подобию Бога. Хотя есть причины усомниться в этой простой истине, если посмотреть на современную уличную публику. Но таково учение, неколебимое и вечное. И что же нам сказать об этих существах, которые, как напомнил нам Джек, сами должны обладать бессмертной душой?
Последние слова кардинал произнес с расстановкой, подчеркивая их значимость.
Дюпре неловко поерзал. Точно такое же выражение лица было у него, когда кардинал на последнем заседании предложил совету священников принять еще большую терпимость.
– Надеюсь, - сказал он, - что мы не собираемся все это принимать всерьез. Я определенно не готов поверить, что эта штучка из палочек есть портрет создания, обладающего душой.
– Вероятно, нет, -,, согласился Джесперсон.
– Но я не думаю, что это важно, потому что, если можно верить экспертам, когда мы встретим инопланетян, они будут совсем не похожи на нас.
– Но ведь, - возразил Барнегат, - сходство, о котором говорится в учении, духовно, а не телесно. Бог не обладает подобием какому-либо физическому созданию.
– Разумеется. Но даже при этом многие могут найтись среди мирян, чья вера подвергнется суровому испытанию при мысли о спасении, общем, скажем, с переростками-насекомыми.
– Кардинал осмотрел своих приближенных, коротко остановив взгляд на каждом.
– Что мы скажем, если их передача покажет нам, что они, по нашим меркам, по меркам Нового Завета, - полностью безбожны и аморальны?
– В этом я не вижу проблемы, - ответил Барнегат.
– Род человеческий отпал от благодати. И нет причины, чтобы другая его версия, если можно ее так назвать, не поступила аналогично. Просто еще одно падшее создание.
– То есть, - улыбнулся Дюпре, - у Бога полоса неудач. Кардинал вздохнул.
– Какова же должна быть наша позиция при встрече с существами, обладающими состраданием и очевидной мудростью, которые после миллиона лет изучения проблемы решили, что Бога нет? С созданиями, которые отказались верить в Него намного раньше, чем Иисус сошел на Землю? Даже до Авраама?