Послания Ивана Грозного

Иван IV Грозный

видящим им нас не по подобию тех живущих, их же образ носим, то чим

странни являемся, свету сему делом нашим и нравом с мирскими

счетающим нас. Се бо мысль наша, и беседа всегда, и советование, якоже и

всех мирских жителей. Не о ползе душевней совокупление наше, и беседа,

и совет, но о потребе. Егда бо ся совокупим, то не о горнем житии и о

пользе душе в ней советуем, но о княжий пределии и набдении, о доброте

милостивней, о прихожении християн,

и о приношении их, и о красоте

церковней, и о покаянии богатых сынов, и о любви бояр, о познании

богатых, о богатьстве монастыря, о множестве сел, и о наместии игумене,

и о приятии старейшиньства. Что же много начати и глаголати? но о всех

сущих в мире сем и мыслим, и совещаемся, яко же и вси сущии в мире. Ни

един же от нас мыслити или советует от сущих выше мира и о исправлении

( Испр. по Ц; в рукоп. правлении. ) жития. Аще бо быхом тех искали, нане же

нарекохомся, о том быхом и совет творили, и друг друга узревше со

слезами быхом глаголали: како тя, брате, Бог ведет, како идеши? И ответ

быхом тако рекли: увы мне, брате мой, яко пришельствие мое удалихся,

вселихся в пропасти темныя. Ты же сам, любезне, како? спеет ли ти «я? Ей!

аще не бы Господь помогл бы ми, вмале вселилася бы во ад душа моя.

Паки ин ко иному: како, брате? Яко падохся и не имам дерзновения в

молитве к Богу, но студом и срамом покрываюся. Аз согреших на небо и

пред тобою и уны во мне дух мой, во мне смутися сердце мое. А ты, брате,

како? Яко исполнися зол душа моя и живот мой аду приближися,

привменен бых с низходящими в ров. Ты же како? Мне убо жадит сердце к

Богу подвигнутися, и дух мой загорается на любовь его: но плоть немощна,

брате мой, и мысль разслабляющи, и не вем, что сотворю. Но молю тя,

возлюбленне, помози ми, в молитве твоей, цы Господь укрепит мя. Ин паки

другаго вопрашает: како, брате? Возскорбех печалию моею, и смутихся от

гласа вражия, и от стужения грешнича, глаголющаго: несть ти спасения в

Бозе своем. Господь же заступник ми есть. А ты, брате? И мене одержаша

болезни смертныя, и потоцы беззакония смутиша мя, и болезни адовы

обыдоша мя, предвариша мя уже сети смертныя, и в скорби моей точию

Господа призываю, - цы Господь поможет ми. Сам же како пребывавши,

любимиче? О возлюбленне о Христе! увы мне, яко внидоша воды

178

соблазныя до душа моея! углебох в тимении блуднем, и несть постояния.

Приидох во глубины греховныя и буря потопи мя отчаяния. Другому паки

глаголюща: во мне смутися сердце мое исхода ради, и страх смертный

нападе на мя, боязнь и трепет Страшнаго

судища прииде на мя, и покры мя

тма недоумения, что сотворити: но возвергну печаль на Господа, да той

сотворит, яко же хощет. Хощет бо всем человеком спастися! О братие

возлюбленная ми о Христе! Слышасте уже, яко повыше назнаменах, како

совет творят, иже воистинну в мире сем аки гости и пришельцы суть: иже

аще тако скорбят зде, во оном веце не опечалятся. Иже бо зде сами

предадятся скорбем и печалем, тамо пикая же печаль срящет их, но

веселие и радость, и дарове вечнии, и житие с Господем Богом. Аще бо и

кождо нас да дается, но по вся дни о душе да мыслит и глаголет, а не о

мирских. То яве есть, яко поможет ему Господь и укрепит. И добро бо нам,

яко пришельцем и странником, зде скорбети о отечестве нашем, и друг

другу съвопрошатися о путех, лежащих ко граду их, и о приседящих

разбойницех, и како возмощи без вреда пройти. Вси же путницы не

соступают на иныя стезя с пути ведущего их во град, вонь же идут. Аще ли

сступят, зело укаряют свое шествие, глаголюще: какого убо укора несм

достойни, о том беседующа и то въступающе не на неже изыдохом, ни амо-

же грядем? Но да увемы, от чего же в нас бывает дым (да мне зрится), аще

не от огня? Сице и беседа мирская, аще не от любви мирския: любим бо

мир, да и глаголем о нем. Его же бо не имеет храмина - двери не износят; и

его же бо сердце не имеет - уста не глаголют. И на беседовании нашем

знати есть любовь сего жития во уме есть нашем, еже и на нравех наших

истее увесться. Иде же бо царь сущим под ним дает, яко же достоит, ту же

и мы с мирскими смешающеся, просим у него потребы. Что ради? Еда

стражем о нем и до крове борем? еда дань ему платим? егда кую потребу

от нас имать? Не имать ли кому даяти, воем, и всем стражем, и борющим

по нем, ту же и мы мятемся, от них же свободил ны бе Христос

беспечальным житием, претыкание миру бывает. Аще ли глаголем:

спасения ради своего дают нам эцарие и боляре его ( Испр. по ЦП; в рукоп.:

боляре его и царь ей (сходно в КТ) ). Все добро спасения ради, но да

блюдемся, егда не по онех умышлению дают нам милостыню, но по

нашему прошению. Аще бо быхом хотяще без осужения приимати от них,

паче полезнейше к Богу припадали быхом, и у того просили быхом,

глаголюще: Господи! ты вся веси, ты веси, что требует тело наше о кормли

и одежди, и яко же волиши, тако устрой. Токмо спасения души и прощения