Послания себе (Книга 3)
Шрифт:
Лицо воина помрачнело, взгляд невольно метнулся к перстню на пальце, где был вычеканен его знак - петля, перехлестнутая дугой с клешнями и заключенная в овал... И знак этот преследовал его везде и повсюду, где бы он ни был. Да, каждый новый раз он помнил это и каждый новый раз отныне должен был становиться на одно колено пред названным своим отцом и подносить ему меч - обнаженный, без намека на инкрустацию просто обоюдоострую смерть.
– Садись!
– велел правитель, указывая на шитую золотом подушку на попоне у своих ног.
– Что хочешь ты получить? Вы все чего-то хотите...
–
– воин остался стоять, запятнав себя вторым неповиновением воле властелина.
– Ты желаешь, чтобы я дал тебе свободу? Так ты свободен, ступай на юг-север-запад-восток. Ты мне не нужен...
– и, сдерживая гнев, правитель слишком сильно дернул обсидиановые четки.
Черные шарики раскатились по круглому пространству шатра и, обратившись в юрких букашек с блестящим панцирем, расползлись по потайным местам, заполонив собой разные щелки и впадинки. В руках хозяина остался только искусно выделанный талисман.
Воин упрямо повторил:
– Дай мне того, что не хватает, или же забери то, что есть... Ты ведь помнишь, как тебя убили однажды, когда этого не должно было произойти? Это был я, владыка...
– Ты?!!
– Да, я. И ты не знаешь этого, потому что мы все на одно лицо - твои бездумные слуги-исполнители, твои верные псы. Я не знаю, что влечет нас всех за тобой...
– Стадный инстинкт, - усмехнулся полководец и налил в два кубка вина; рубиновая жидкость переполнила сосуды и выплеснулась на низенький стол. Капли ее мерцали в свете факелов, словно зернышки гранатового плода.
– Поверь, юноша: в одиночку ты никто. Червь. Даже хуже. Но вместе мы всегда сламываем горы, поворачиваем реки вспять... Нас - тьма... Тебе так не терпится стать изгоем?
– Нет. Но мне претит уже быть слепым орудием в руках твоих, владыка... Объясни свою цель, то есть, дай мне то, чего нет, и если я пойму и приму ее, то останусь верным псом твоим и буду лизать твои руки... Либо отбери у меня мою память - то, что есть, но чего недостает...
– Меня либо понимают сразу, одиночка, либо не понимают никогда. Такова уж моя судьба. Выбери один из этих кубков. В одном - яд. Если ты выберешь безвредный, я отпущу тебя. Но не мечтай, что тебе будет сладко среди них. По ту сторону закон тот же, только там ты будешь один. Среди таких же, как ты, но один, сам по себе. И все будет зависеть от одного тебя и твоих составляющих. Никто не обязан помогать тебе, никто и не будет этого делать - якобы для тебя же... Ты будешь один, сын мой...
– Я и здесь один, - не раздумывая, воин схватил ближайший кубок и опорожнил его. Он был больше, чем уверен, что яд окажется в обоих сосудах и ему придется умирать, корчась под ногами смеющегося правителя в страшных муках. Но владыка сдержал слово: сомневающийся выбрал безвредный, ибо когда господин опустошил оставшийся кубок, выплеснув его в миску своей собаке, желтый пес, вылакав два или три глотка, взвыв, заколотился на полу и издох.
– Хорошо. Ты везуч и отчаян, - улыбнулся полководец. Уходи прочь. И... верни мне тот самый меч... Напоследок...
– Он у твоего стражника, - сбрасывая доспехи
Правитель вышел вслед за ним и кликнул стражу:
– Возьмите у него самое главное!
Воин, который уже не был воином, оглянулся. Он знал, чтО есть "самое главное", но это было слишком вероломно. Месть оскорбленного самолюбия не пристала божественному достоинству. Хотя... правитель часто твердит, что все мы, включая и его самого - твари, в ком нет ничего от богов или божественного разума.
И легион бросился в погоню. Воин бежал, зная, что свора все равно догонит его и изорвет в клочья, отделив его душу от разума и вытащив память - самое главное! Насладиться бы несколькими минутами свободного парения!..
Он задыхался. Да, они не убьют его. Будет хуже.
И тут посреди пустыни возникла колоннада. Она соткалась из воздуха, из ничего, как мираж. Воин достиг ее и нырнул меж двух колонн. Видение исчезло перед растерявшимися преследователями.
Беглец сильно ударился о плиты и покатился по ступенькам вниз, к храмовому бассейну. Над ним наклонился некто в белом огромного роста, широкоплечий, зеленоглазый, розовощекий и по взгляду видно - он еще и сам такой же, как бывший воин.
– Ну, здравствуй, отступник!
– сказал мужчина в белом и улыбнулся, призывая воспринять это именно как шутку.
– Не стесняйся, заходи. Раз пришел, так осмотрись теперь, Попутчик...
– Что?
– беглец поднялся с колен.
Никогда не был он в этом храме, но всегда знал, что он существует, видел его внутренним зрением и, оказывается, видел правильно.
– Это вы здесь молитесь своему Солнцу?
– озираясь, нарочито грубо буркнул бывший солдат.
Внешний круг служителей - все в белом - ответил ему смехом. Во внутреннем было не то трое, не то двое - эти переменчивые фигуры все время что-то затемняло, облик их дрожал, перетекая, кажется, из формы в форму. Эти двое или трое рассматривали его.
– Я - Даос, я - твой Спутник, - представился румяный служитель.
– Там - наш Учитель, и он пока еще по эту сторону, с нами...
Тогда бывший воин и узнал в одной из темных неясных фигур того, кому так отчаянно мешал преодолеть это "еще". Ему стало больно и обидно: зачем он столько терял - сил, времени, жизней. Ради чего? Сейчас он вернулся в то время и увидел истинную картину, без прикрас, словно с разных точек зрения и самое главное. Ни смерть брата, ни предательство не было виной Учителя... Если бы он не был слеп тогда, в свои шестнадцать лет...
От центра отделилась женщина, подошла к отступнику и подала ему руку:
– Нам понравился конец того рассказа и начало этого, - ее волосы отливали золотом, он всегда знал эту женщину, видел глазами полководца, тоже ненавидел, проклинал - и тоже не мог забыть.
– Идем. Встретим Пятое Солнце вместе...
Мозг уловил тихое-тихое попискивание и жужжание какого-то механизма. Попискивание доносилось издалека, а жужжание - от твердого предмета, елозившего по щекам, подбородку и над губой. И мозг зачем-то послал приказ: открыть глаза!