Посланник
Шрифт:
– Ты извини, Татьяна, я же не знал ничего, - опешил от такого поворота событий участковый.
– Новенький, как ты сказала. Да-а-а, дела... а вчера и позавчера вечером ты соседа видела, может, заходила к нему?
– Не заходила, но видела. И не раз - он курить часто во двор выходит, а может просто воздухом подышать. На свободе-то и воздух другой. Дышит и курит. А тебе зачем, опять какую-нибудь пакость затеваете?
– Да нет, просто так спросил. Пока, Татьяна, удачи.
– И тебе пока, участковый. Ходят тут всякие...
Последнее Протопопова произнесла уже тихо, только для себя.
А Разумный понял пока лишь одно - на время убийств у Устинова есть алиби. Но надо проверить еще одно - факт изнасилования. И Разумный пошел к Светлане.
– Добрый день, Светлана.
– Добрый день, Игорь Львович. Есть новости по моему заявлению?
Светлана сильно заволновалась и это было заметно. Сильно заметно.
– По заявлению новостей нет. Но вы очень нервничайте, Светлана, почему?
– Нервничаю? Я не заметила. Но, может и нервничаю, а вы бы нервничали, если насильник из тюрьмы вышел, что у него на уме?
– Она повысила голос.
– Успокойтесь, гражданка Доровских, успокойтесь. Вы же понимаете, Светлана, что Устинов вам не опасен. И нервничаете вы совсем по-другому поводу. Вы боитесь других, не Устинова, я все знаю. С кем вы встречались, с Горюновым или Старовойтовым? Кто из них попросил написать заявление? Не молчите, Светлана, не молчите.
Она нервничала, сильно нервничала. Руки тряслись и даже губы мелко подраги-вали. Доровских внезапно зарыдала.
– Говори, Светлана, говори. Ну...
– Это Горюнов приходил, он заставил написать, - всхлипывала Светлана.
– Значит, это они тебя изнасиловали, они, а не Устинов?
– Требовал и почти кри-чал участковый.
– Они?
– Да, да, да - они. Они трое... а потом заставили показать на другого, сказали, что вообще убьют. Я написала... Потом снова шантажировали, говорили, что если откажусь - получу срок за ложный донос. А там семь лет... Я не знаю... меня запугали. Что делать мне, что?
Доровских закрыла лицо руками и рыдала вовсю, давая выход слезами накопив-шемуся страху.
– Ничего не надо делать, Светлана, ничего. Твоих обидчиков нет в живых - они все убиты. Так что живи спокойно. А правду рассказать придется, настоящую правду. Ни-кто тебя не посадит, ты действовала под давлением. А вот оправдать Устинова и изви-ниться перед ним - тебе придется. Хочется тебе или нет, но придется.
Разумный, откровенно говоря, порадовался за Устинова, за его правду. "А что бы сделал ты?
– Подначивала мысль.
– Я? Я бы убил... всех троих".
Он рассказал руководителю опергруппы Нестеровичу об Устинове. Рассказал, но не все. Рассказал лишь то, что у Устинова на время убийства алиби. Соседка видела. Про его невиновность промолчал пока - это такой повод, который никакое алиби оперов не удержит. Накопают, нароют, заставят... И преступление будет раскрыто. Раскрыто ли, если сидел невиновный?
Полковник Нестерович вызвал к себе своего лучшего опера.
– Вот что, Сергей, был у меня сейчас Разумный, участковый. Поведал, что у Усти-нова алиби. Соседка Протопопова видела его в те вечера. Не верится мне в алиби что-то. Нет, я не утверждаю, что участковый лжет. Но он не опер, мог что-то упустить. Ты разуз-най, расспроси все сам. Хорошо?
– Есть, товарищ полковник, выясню все сам.
Через два часа он уже докладывал своему руководителю:
– Протопопова алиби подтверждает, товарищ полковник. Кое-что она от участко-вого утаила. Спит она с Устиновым и утверждает, что во время убийств он был с ней, ни-куда не отлучался. Не верится мне в это алиби что-то, товарищ полковник, думаю, покры-вает она преступника.
– Вот и мне не верится, Сергей. Только Устинов проходил по делам Старовойтова и Горюнова. Другие то у одного были, то у другого. Короче, другого у нас нет. Берите этого Устинова и допрашивайте, расколите по полной программе.
– Есть, товарищ полковник, сделаем.
Татьяна вышла покурить во двор. Они не курили дома с Владимиром, спать так было лучше. Воздух чище. Она прикурила и глубоко затянулась дымом. Вдруг ее глаза округлились - к дому подъезжали полицейские.
– Вовочка, беги, через окно беги, огородами. Менты за тобой... беги Вовочка, бе-ги, - кричала она запыхавшись, вбегая в дом.
– Ночью ко мне придешь через дворы. В мой дом. Беги, Вовочка, беги.
Устинов выскочил через окно, побежал к центру города - там легче затеряться. Но двое оперов не отставали, дыхалка была лучше и они настигли его через полчаса.
– Ах, ты сволочь поганая, бежать вздумал...
Они вывернули ему руку и били в живот, били с остервенением, не стесняясь прохожих.
Внезапно ситуация изменилась. Их самих задержали, надев наручники. Все про-изошло настолько ошеломляюще быстро, что опера все еще пытались стукнуть Устинова, и какое-то мгновение не понимали, почему не могут ударить.
– Кто вы, господа, почему двое на одного?
– спросил, не выходя из подъехавшей машины, солидный мужчина.
Наконец-то оперативники опомнились, поняли, что в гражданке и их самих за-держали.
– Мы из уголовного розыска, дядя. Удостоверение в кармане. Давай, отстегивай.
– А это кто, чего же вы его так избивали нещадно?
– Спросил солидный мужчина.
– Это убийца, дядя, давай, снимай наручники. Быстро снимай, проблем захотел что ли? Из какого ты РОВД?
– Проблем?
– Удивился солидный мужчина.
– У меня нет проблем. А ты что ска-жешь?
– обратился он к другому, которого опера избивали.