Посланник
Шрифт:
– Лэнгли? Это что - ЦРУ?
– Да, это их разведка. И больше не будем об этом, все закончилось.
ХХI глава
Май в этом году выдался промозглым, холодным и дождливым. Уже конец меся-ца, а летнего тепла так и нет. Правда постояло тепло пару дней всего и вот уже вторые сутки льет дождь. Ладно бы дождь, а то с ветром и снег иногда пробрасывает. Но температура держится плюсовая - до одного градуса. Мерзкая погода, хоть и говорят, что у природы ее плохой не бывает. Может - кому-то и такая нравится.
Владимир сидел на табурете, поджав под себя ноги и накинув на плечи куртку. Сидел нахохлившись, словно индюк, и ничего не хотел делать. Надо бы завтрак пригото-вить, печку протопить, чтобы согреться, прийти в себя. Но он сидел, тупо уставившись в одну точку еще с вечера.
Организм брал свое - захотелось в туалет. Владимир с трудом распрямил затек-шие ноги. Пошел вначале, словно на ватных ногах. Вернулся через некоторое время с улицы, закрыл дверь на крючок, выпил сырой водицы и плюхнулся на диван, не раздева-ясь. Уснул сразу же, хоть и было уже раннее утро. Проспал до вечера.
Может быть от голода, холода или от того, что выспался, но не было в глазах ра-нее присутствовавшей тупизны. Взгляд стал осмысленным и колючим, дерзким.
Владимир встал и впервые осознанно осмотрелся дома. Тот же старенький диван-чик, который еще покупали его родители лет двадцать назад, пара обшарпанных табуре-ток и стол. Куда-то исчезла, испарилась стенка, холодильник... посуда.
Да-а-а... долго он не был дома... Отец с матерью так и не дождались.
Пятнадцать лет назад сел за изнасилование, отсидел свои отмеренные семь лет и вернулся. Очень скоро получил новый срок на восемь лет.
Прошел Владимир Устинов все круги ада на зоне, где его сразу же опустили, но выжил, не сломался внутренне. Лишь стал неразговорчивым. А глаза становились иногда ледяными, в которые смотреть становилось страшно.
Хоть и не трогали его зэки на втором сроке, как "женщину", но сидеть в положе-нии опущенного очень не сладко. Жизнь продолжалась, жить надо. Денег нет, работы нет...
Владимир вышел во двор. Все тот же, но уже изрядно сгнивший и покосившийся местами заборчик вокруг участка в пять соток. Дом тоже обветшал и выглядел необжи-тым.
Еще пять лет назад, когда умерли родители, приезжали к нему на зону какие-то люди, просили, уговаривали и даже пугали, чтобы подписал он документы на продажу дома и земельного участка. Отец с матерью приватизировали все и оставался он единст-венным наследником. Домик, конечно же, никого не интересовал, а вот земля... земля находилась в неплохом месте города и стоила не мало.
Владимира мало сейчас интересовали покосившийся забор и сам дом, но он обра-тил внимание, что прошлогодней травы на участке не было. Значит кто-то использовал его землю, садил что-то на ней. Лишь земля на его участке выглядела незабытой.
В калитку вошел мент или, как сейчас они назывались, полицейский.
– Что - откинулся? Когда на учет ставать будешь?
Владимир сжал кулаки до боли в пальцах, посмотрел на пришедшего своим ледя-ным взглядом.
– Ты глазами-то не сверкай - не таких видали. Я твой участковый. Пришел попроведать освободившегося из мест лишения свободы.
Владимир ничего не ответил. Собрал разломанные бруски и доски в охапку, во-шел в дом, перед носом у участкового закрыв дверь, и набросил крючок. Стал растапли-вать печь, слыша и усмехаясь про себя, как барабанит по двери и бранится полицейский.
Он ничего не нарушил, мента в дом не звал, на учет ему ставать не надо - не ус-ловно-досрочно, по звонку откинулся. В течение трех дней обязан явиться за паспортом, а прошли только сутки. Так рассуждал Устинов.
Он растопил печку, присел на табурет. Постепенно дом оживал, наполняясь теп-лом. Думать не хотелось - слишком много о чем надо было подумать.
В дверь вновь постучали. Первая мысль была снова об участковом. Но прошло некоторое время, вряд ли он продолжал оставаться на крыльце. Да и стук был другой, не напористый. Владимир откинул крючок. На крыльце стояла соседка Татьяна, Устинов с трудом, но узнал ее.
– Как ты изменился-то, Володя, - она немного помолчала.
– В городе бы прошла - не узнала.
– Татьяна вновь замешкалась ненадолго.
– А я вижу - труба задымила... дай, думаю, схожу, узнаю: кто тут еще повадился. Вот... а это ты. Не ожидала тебя увидеть, честно не ожидала.
Татьяна что-то еще хотела сказать, но не решилась, так и осталась стоять на крыльце, не зная, что делать дальше.
– Проходи, раз пришла. Здравствуй соседка.
Владимир отступил от двери, давая пройти в избу.
– Ой, здравствуй, Володенька, здравствуй, - враз оживилась Татьяна.
– А я с испу-гу-то и не поздоровалась даже.
– Что - такой страшный пришел?
– Не страшный... Это я ляпнула не то.
– Она снова замешкалась.
– И не с испугу вовсе, а...
– Ладно, - перебил ее Владимир, - присаживайся, раз пришла.
Татьяна присела на табурет, огляделась демонстративно по сторонам.
– Я вот еще чего зашла, - она достала сигарету, прикурила, - не только посмотреть на тебя. Года три назад кто-то залез в твою избу - все сперли. Я вызывала участкового, писала заявление, но менты так ничего и не нашли. Посуду всю, топор, лопату я домой к себе унесла, а то бы и это сперли. Пойдем, Володя, поможешь принести все назад.