Посланник
Шрифт:
"Он знает все... кто меня защитит... полицейские... дерьмо... что делать"? Мыс-ли наплывали одна за другой.
– Саша, - раздался призывный голос жены из дома, - иди, спать пора.
"Дура, - буркнул он невнятно.
– Ты еще будешь сейчас на мозги капать. Успоко-иться, надо успокоиться", - бормотал он. Налил снова коньяк, выпил. Достал сотовый, набрал номер.
– Это я, встретиться бы надо.
– Завтра приезжай, вечером, к девяти.
– Поздно. Сейчас, максимум утром.
– Утром.
Разумнов еще налил коньяк, выпил. Он слышал в телефоне издалека женские го-лоса. "Некогда ему... развлекается все".
Пришла жена.
– Саша, ну что ты? О-о, да ты набрался уже. Саша, что случилось?
– Иди в дом, я позже приду.
– Саша...
– Иди, я сказал, мне надо одному побыть.
– Саша...
– Да что же ты за баба то такая, - почти закричал Разумнов.
– Не до разговоров сейчас, уходи.
– Ладно, я тебе это припомню, - фыркнула жена, повернулась и ушла в дом.
Разумнов обхватил голову руками и долго сидел так, за столом, не шевелясь.
Утром сразу поехал к хозяину.
– Что-то ты выглядишь неважно, перегаром разит, запил что ли?
Чувствовалось, что хозяин недоволен его появлением.
– Я не пью, вы знаете. Вчера пришлось нервы успокоить. Тип какой-то заявился, сказал, что вашу долю он заберет.
– Чего?
– Я тревожную кнопку нажал, менты приехали, он всех положил и ушел. Сегодня придет. Он весь расклад знает - сколько себе, сколько вам, когда поеду.
– А ко мне зачем приехал? Гони этого типа и все.
– Как я его гнать могу - он два экипажа ОМОНовцев положил, как котят слепых.
Чувствовалось, что хозяин не воспринимает ситуацию серьезно. Однако подстра-ховаться все же решил.
– Ладно, к тебе мои ребята подъедут, побудут с тобой до конца дела и съездят то-же. И не ссы, это не ОМОН, фарш быстро из любого накрутят. Все, иди.
Синицин прослушал пленку, задумался. То, что личность хозяина установлена - это не плохо. Но запись разговора не давала прямых улик. Знает расклад, сколько себе... все это можно обыгрывать в любой аранжировке. А ребята подъедут элементарно защи-тить человека, судя по пленке, он действительно в опасности. Хозяин - личность давно всем органам известная. Отморозок, беспредельщик и ума большого нет. Если бы не па-паша, давно бы посадили. Ни директор, ни министр внутренних дел даже слушать не ста-нут - лично никого не убил, ничего не отобрал. Вот так жируют подобные сволочи, сынки отмороженные, но этот особенный, большой шлейф за ним тянется. Начинал круто, не опасаясь никого, в рейдерских захватах спецназ использовал, непослушных уничтожал. Одного нашли всего избитого и повешенного на колючей проволоке. Прокуратура посчитала самоубийством. Правда и времена тогда были мутные, как сейчас любят говорить - лихие девяностые. Но закон нарушать в любые времена никто никому права не давал.
Что делать - Синицин не знал. Конечно, можно обрубить концы, взять всех, кро-ме хозяина. Похвалят, наградят, прекрасно проведенная операция. "Прекрасная опера-ция... Надо сворачивать ее... чтобы стала прекрасной. Эх, связался я с этим Посланни-ком... Но, позвонить ему надо".
– Шеф, доброе утро, вернее день у вас уже давно. Вы оказались правы, есть хозя-ин корпорации, но эта птица нам не по зубам. Придется свернуть операцию, ничего не поделаешь. Директор даже слушать не станет. И я бы на его месте, наверное, так же поступил.
Синицин удивился, услышав на другом конце провода смех.
– Ну, дорогой мой Олег Игоревич, до директорского кресла тебе еще далековато, а вот в полковниках ты уже засиделся, пора и генералом становиться. Я понял, о ком ты речь ведешь. Это, конечно, не птичка-синичка, извини, пожалуйста, но мы о ней директо-ру ничего не скажем, чтоб не мешал. Ты продолжай все, как наметили, а птичку предос-тавь мне, я сам разберусь. И еще - все оперативные материалы, все, что есть по этой птич-ке, собери, а я подъеду, когда ты его брать будешь.
Синицин обреченно вздохнул - попал в переплет, не понимает Посланник, с кем связывается.
– Шеф, никто санкции не даст - это железно.
– Заешь, Олег Игоревич, почему ты мне нравишься? Нет в твоей душе подлости. Молодец, что позвонил - не затихорился. Работай - будет тебе санкция. И запомни: папа-ша его - одно из первых лиц, но не первое. До встречи.
Синицин немного воспрял духом. Он верил Посланнику, но инертность действи-тельности тоже не отпускала. Через три дня, обратившись в суд за санкцией, удивился очень - санкцию дали сразу. Оказывается, невозможное - возможно.
Нигде в прессе не освещали блестяще проведенную операцию. Лишь промельк-нуло сообщение, что некий высокопоставленный чиновник подал в отставку и Президент ее принял. А Синицин получил звание генерала, но это тоже не рекламировалось.
ХХХIV глава
Ирина стояла у окна на втором этаже и наблюдала, как солдаты грузятся на мощ-ные Уралы и уезжают. Грузилось снаряжение, амуниция и много, много ящиков. Что в них, Ирина не знала. Но она поняла, что войсковая часть уезжает и, видимо, насовсем.
– Коля, солдаты уезжают, как-то пусто и непривычно будет без них. А почему, ты не знаешь?
Михайлов подошел к окну. Действительно грустно смотреть на сборы и отъезд.
– Их с Дальнего Востока перевели, теперь обратно, вроде бы домой. Что на этом месте после военных будет - не знаю. Но мы тоже здесь долго не задержимся, ты это зна-ешь. Давай, съездим, посмотрим наше будущее место жительства, участок выделен, идет стройка.
– Правда?
– Ирина обрадовалась.
– Поедем, поедем, очень хочу посмотреть.