После конца
Шрифт:
Спустя какое-то время, я включил радио — вся моя музыка осталась в моем сдохшем телефоне — но смог найти только кантри. Пришлось оставить его — все равно лучше, чем сидеть в гробовом молчании со странным мальчиком-который-девочка.
Я не могу удержаться, чтобы не рассмотреть ее украдкой; она могла бы быть наполовину азиаткой со своими высокими скулами и густыми черными волосами. Ее одежда выглядит точь-в-точь, как из мужского отдела Олд Нэви. А вот прическа — просто ужас: смахивает на отрастающий, криво подстриженный "ежик". Вдобавок, она еще и укладывает его торчком, чтобы казаться выше. Или свирепее. Она невысокого роста. Я бы
По словам отца, то, что она промышленный шпион, обладающий информацией о препарате, было «почти правдой». Когда я увидел её в первый раз, то вряд ли мог представить, что она замешана в каком-то шпионаже. Но сейчас, когда она сидит совсем рядом, могу. Она кажется опасной.
Словно прочитав мои мысли, она взглянула на меня, и, когда наши взгляды встретились, обстановка накалилась.
— Откуда ты? — спросила она.
Поразмыслив, я решаю, что ничего не случится, если она будет знать, где я живу.
— Эл. Эй.
Она не сводит с меня глаз:
— Где этот… Илэй?
— Лос-Анджелес. Это в… — говорю я.
— Ах, да. Калифорния, — перебивает она, и продолжает, бормоча себе под нос. — Самый густонаселенный город США после Нью-Йорка; тем не менее, не является столицей Калифорнии, которой, — она делает паузу и секунду подумав, добавляет, — является Сакраменто. Или, по крайней мере, он был ею в 1983.
Чудачка.
Свернув на двухполосную дорогу, мы проезжаем мимо компании охотников в коричневой камуфляжной одежде с ружьями. Ненавижу оружие. Однажды отец пробовал взять меня на охоту. И я целый день так и просидел в охотничьем домике, играя в видеоигры, отказываясь даже выйти на территорию охотничьих угодий, чем поставил его в неловкое положение перед друзьями.
— Какое твое полное имя? — спрашивает она, продолжая допрос.
Ой-ёй. Мы коснулись щекотливой темы. О «Блэквел Фармасьютикал» слышали все, и обычно моя фамилия — показатель статуса. Но сейчас, возможно, лучше её не упоминать.
— С чего бы мне говорить тебе свою фамилию, если ты даже не сказала мне своего имени? — выкручиваюсь я.
— Меня зовут Джуно, — отвечает она.
— Как богиню… чего, Олимпа? — спрашиваю я.
— Нет, как столицу Аляски, — отрезает она.
Точно! Ведь отец упоминал, что девчонка приплыла на пароходе из Анкориджа.
Джуно указывает на знак с картой заповедника, установленный на обочине, и говорит:
— Останови здесь.
Отстёгивая ремень, она начинает выходить прежде, чем машина успевает остановиться. Я жму на тормоза, а она, только чуть оступившись, сохраняет равновесие и идёт к знаку так, словно постоянно выпрыгивает из движущихся машин.
Эта девчонка на наркотиках. По-любому. Какой бы там секретный препарат папа не пытался прибрать к рукам, она должно быть уже лопает его вагонными нормами. Если это, конечно, не нейролептики — вот они бы ей точно не помешали.
Несколько минут она изучает карту, затем возвращается к машине, садится внутрь и заявляет: — Окей. Поехали. — Типа я ей личный шофер или кто-то, вроде него.
— Не хочешь сказать
— Туда, — говорит она, указывая на горный склон.
Ничего не могу поделать. И начинаю говорить с ней как с ребёнком. Или как с ненормальной.
— Как видишь, уже семь вечера, — указываю я на часы, на приборной панели, как ведущий телеигры указывает на новёхонькую машину. — Ресторанов рядом нет. И мы уже проехали знак «Гостиница», указывающий в другую сторону. Так что если мы захотим, скажем, поужинать — или поспать не в машине — то лучше нам развернуться и поехать куда-нибудь ещё.
— Туда, — она указывает на гору.
Я сжимаю кулаки. Но представляя выражение лица отца, которое у него будет, если мне удастся вернуть её в Лос-Анджелес, спрашиваю:
— Не закроешь дверь, чтобы я уже поехал?
— А, конечно, — она говорит так, словно ей это и в голову не приходило. Она наклоняется, захлопывает дверь, и мы наконец-то отправляемся.
Я лежу в палатке и делаю вид, что сплю без задних ног, но на самом деле переживаю за свою жизнь, наблюдая за тем, как убийца кроликов мило беседует с нашим костром.
Произошло всё так: на полпути по Маунт-Рейниру, Джуно приказывает мне свернуть с дороги. И как только мы оказываемся там, где никто — скажем даже, спасатели — в общем-то нас не найдет, она просит остановиться.
Уже темнеет, и всё это напоминает сцену изкакой-нибудь документалки, когда невнимательные туристы разбивают лагерь рядом с медвежьей берлогой, волчьим логовом или над гнездовьем смертоносных скорпионов, и за столь бездумное вторжение природа преподносит свой урок.
И стоит мне только об этом подумать, как Джуно берёт с заднего сиденья свой рюкзак, достаёт нейлоновый мешок и начинает ставить эту долбанную палатку.
— Что ты делаешь? — мой голос подскочил на октаву, словно я надышался гелия.
Она смотрит на меня и спрашивает:
— А на что это похоже?
— Мы не будем здесь ночевать! Это даже не место для кемпинга! — пищу я.
— Нам придётся. В Сиэтле я не могла Прочесть природу. В городе мне слишком тревожно. Я увидела эту гору на почтовой открытке и поняла, что она будет идеальным местом для Чтения. Это место напоминает дом, — отвечает она и продолжает разворачивать нейлоновую палатку, надевая её на раскладной металлический каркас. Освободив землю от веток и камней, она ставит на неё палатку и, чтобы закрепить, вбивает в землю клинья, а я всё это время стою как дурак. Она поворачивается ко мне.
— Если хочешь помочь, можешь развести огонь, пока еще совсем не стемнело.
— Развести огонь? Да это стопудово незаконно посреди национального парка. И зачем нам вообще этот огонь нужен? — спрашиваю я. — Тут даже не холодно.
— Чтобы приготовить ужин.
Затем она достаёт из рюкзака две вырезанные из дерева штуки, похожие на штыри, и, со щелчком, соединяет их вместе, а так же извлекает связку маленьких стрел. Будь я проклят, но она и правда уходит в лес с мини-арбалетом.
Огонь развести я даже и не пытаюсь. Вернувшись в машину, я полчаса вожусь со своим айфоном, пытаясь его включить, но он полностью мертв. Размышляя о том, что она с ним сделала, я поднимаю голову и вижу, как, держа дохлого кролика за задние лапы, на поляну возвращается Джуно.