После осени. Поздняя РАФ и движение автономов в Германии
Шрифт:
Он был использован для оправдания продолжения бесчеловечных условий содержания заключенных в Штаммхайме. Этой ошибкой мы передали органам госбезопасности именно то, что они искали. Андреас жестко критиковал нас за то, что мы не предложили никаких идей, планов или действий. Он был прав. Но мы не могли этого изменить, и он тоже.
В конце концов Андреас убедил своего адвоката Эберхарда Беккера присоединиться к нам. Эберхард был недоволен своей адвокатской работой, и оба они считали, что Эберхард решительно улучшит нашу ситуацию и наши возможности. Конечно, это было не так. Скорее, у нас в «группе» появился новый человек, которого мы почти не знали, и, более того, он был полон идей Андреаса о том, в каком направлении нам следует двигаться. Они
Чтобы решить наши денежные проблемы, мы решили организовать ограбление банка — законное, с нашей точки зрения, средство использовать деньги, украденные у людей, для нашего дела. Ульрике однажды написала об этом: «Некоторые люди говорят, что ограбление банка не является политическим. Однако с каких пор финансирование политической организации не является политическим вопросом? Городские партизаны в Латинской Америке называют ограбление банка актом экспроприации». Никто не утверждает, что ограбление банка само по себе что-то изменит в режиме эксплуатации. Для революционной организации это, прежде всего, средство решения проблемы финансирования. Это логистически правильно. потому что проблема финансирования не может быть решена никаким другим способом. Это политически правильно, потому что это акт экспроприации. Это тактически правильно, потому что это пролетарский акт. Это стратегически правильно, потому что служит для финансирования партизан».
Мы должны были найти подходящий банк, а затем заранее угнать машины для побега. Мы угоняли машины тем же способом, который я наработал до тюрьмы, но пробовали и другие методы. Однажды мы долго наблюдали за владельцем большого белого «Мерседеса» и выяснили, что он всегда ездит по плохо просматриваемому участку дороги в одно и то же время каждый день по дороге домой. Мы догнали его, остановили машину, притворившись, что нам что-то от него нужно, и попросили его выйти, сказав, что нам нужна его помощь. Затем мы запрыгнули в его машину и уехали. Один из нас поехал следом на второй машине, слушая полицейское радио, просто чтобы убедиться. Мы заранее арендовали гараж и теперь парковали там «Мерседес», чтобы можно было без помех менять его внешний вид.
Сейчас, более 25 лет спустя, я уже не могу вспомнить подробности ограбления банка. Я похоронил их глубоко на задворках своего сознания, чтобы больше не подвергать никого риску. Теперь, когда возможность подвергнуть кого-либо опасности больше не существует, я просто не могу вспомнить эти воспоминания.
Единственное, что я вижу перед собой, это следующая сцена: мы все выпрыгиваем из банка в автобус Volkswagen, который ждет нас с включенным двигателем. Водитель увеличивает обороты двигателя и заезжает за следующий поворот так быстро, что на мгновение автобус балансирует на двух колесах, и мы грозим опрокинуться. Пока мы переодеваемся в приготовленную одежду, я замечаю глубокий порез на бедре Кристы. Она совершенно спокойна и в мгновение ока отрывает откуда-то полоску ткани, туго перевязывает ее вокруг бедра, а затем продолжает переодеваться в новую одежду, как и все мы, как будто ничего не произошло. Из-за этого глубокого пореза Криста — единственная из нас, кого позже осудили за ограбление банка, а травму использовали как косвенную улику. Переодевшись, мы расходимся, и я сажусь в автобус с еще одним человеком из нашей группы. Деньги, полученные в результате ограбления банка, мы несем в пластиковом пакете, как будто только что пришли за покупками в супермаркет.
Во Франкфурте мы несколько раз встречались с Вильфридом «Бони» Бойсом и Бригиттой Куэльманн. Они как раз занимались организацией собственной нелегальной структуры и созданием Революционных ячеек (RZ). У них были политические и организационные идеи, которые отличались от идей RAF. Они считали важным, чтобы все члены РЗ
оставались легальными как можно дольше, оставались в своих обычных условиях и продолжали ходить на работу. Уже по одежде, которую они носили, можно было понять, что они были на другом типе «левых». Мы считали всю эту сцену
Мы обсуждали проведение скоординированных действий с РЗ из-за военного путча в Чили в сентябре 1973 года. Мы из RAF хотели атаковать под прикрытием транспорты с оружием, которые направлялись в Чили через порты Гамбурга и Бремерхафена. В итоге нам пришлось отказаться от этих планов, так как подобная операция потребовала бы от нас концентрации всех наших сил и, следовательно, еще больше отдалила бы нас от нашей цели — освобождения заключенных. Итак, в ноябре 1973 года AZ провела свою первую операцию против американских филиалов ITI в Западной Германии из-за их поддержки военного переворота против чилийского правительства. Бриджит и «Бони» также помогли нам заполучить оружие. Почти три года спустя они оба погибли в Энтеббе, где израильское военное подразделение атаковало самолет Air France, угнанный палестинским отрядом коммандос, в который входили «Bony» и Бриджит. Угонщики требовали освобождения 53 заключенных в разных странах, включая шестерых из Западной Германии. Все члены отряда погибли в аэропорту Энтеббе. Когда потом газеты сообщили, что пассажиров разделили на евреев и неевреев, я не мог в это поверить. Мне показалось, что это обычная ложь прессы. Только позже я начал задумываться о том, как трудно пройти между антисемитизмом и антисионизмом.
У нас не было никаких контактов с Движением 2 июня, конгломератом различных воинствующих групп в Берлине, которые объединились в начале 1972 года. Мы сами никогда не ездили в Берлин, но знали, что между Андреасом и Гудрун и членами «Движения 2 июня» были ожесточенные споры о критериях, по которым определялись политические операции, которые закончились тем, что они разошлись в разные стороны. RAF назвал «Движение 2 июня» популистским, сказав, что они «искали только аплодисменты людей». RAF хотел проводить стратегические операции, направленные против центров власти, в частности, против США, которые «вели себя так, словно находились в колонии» в Западной Германии.
Двое из нас отправились в Италию, чтобы встретиться с товарищами из «Красных бригад». Я с другим человеком поехал во Францию, чтобы поговорить с членами вооруженной организации из Португалии, которые попросили о встрече с нами, потому что им нужна была помощь в подделке документов. Мы говорили друг с другом по-французски, которым я владел довольно хорошо. Тем не менее, было трудно понять друг друга, потому что французский язык, на котором говорили два товарища из Португалии, звучал довольно по-португальски, и их манера выражаться тоже была нам незнакома. Их язык состоял из смеси маоистско-марксистской лексики, которую мы так не использовали. И еще меньше мы знали о том, что они нам говорили: они в основном организовывались в португальской колониальной армии. Оба товарища уже участвовали в войне в Африке, хотя они были еще молоды, примерно того же возраста, что и мы, только чуть больше двадцати. Они говорили, что именно оттуда пришли силы для свержения португальского режима Салазара. Они работали вместе с африканскими освободительными движениями в Анголе, Мозамбике и Гвинее-Бисау.
В основном мы проводим акты саботажа. Многие товарищи из нашей организации были замучены и убиты. Но борьба долго не продлится, фашистский колониальный режим скоро падет. Вести политическую работу в армии — это то, что мы даже не могли себе представить. Армии всегда были частью другой стороны. Во время войны во Вьетнаме американские солдаты находили помощь среди немецких левых, чтобы дезертировать, но то, что мы сейчас услышали от этих португальцев, показалось нам чуждым.
Мы встретились на улице, а затем отправились в парк на прогулку. Вдвоем они постоянно нервно наблюдали за окружающей нас местностью. Я передал им документы о подделке после того, как объяснил основы наших методов. Перевести все было несложно: они сказали, что уже организовали это. «Вам нужно оружие?» — спросили они. Они сказали, что одной из их важнейших задач было снабжение африканских освободительных движений оружием, которое они украли из запасов португальской армии. Они могли бы достать что-нибудь для нас, если бы мы захотели.