Последнее прибежище негодяя
Шрифт:
– Ладно. Идем, будем оформлять изъятие записей с твоей камеры. Понятых ищи…
– Чего сразу понятых-то? – ахнул Витек, приседая с коробкой.
Вот кто его за язык тянул, идиота?! Промолчал бы и камеру тихонько снял после того, как мент уехал. Задали бы вопросы, сказал, что сломалась неделю назад. Кто проверит? Ох, тупая его башка, ох, тупая! Потому и не женат до сих пор, что башка тупая. Хоть и тешит себя мыслью, что не женится от ума великого. Нету его, ума-то, нету…
Глава 8
Саша
– Слышала бы, девочка, как он орал на бедных Лопушиных! – возмущались они. – Отдавайте, говорит, пистолет! Воры! Отдавайте! Орал так страшно! Откуда силы в нем столько…
Саша молча отводила взгляд, с силой стискивала зубы, чтобы не наорать на клеветников.
Дед ее в самом деле был очень сильным и кряжистым, но он не был неврастеником, не был! Что-то случилось. Что-то пошло не так. Что?! Как он мог потерять свой пистолет, а потом вдруг найти его?! Это не про деда! Он был очень аккуратным человеком, каждая вещь в его доме имела свое место, каждая! Он не мог выстрелить в безоружных людей! Что бы ни говорили, он не мог!
Кофейная шапка медленно поползла вверх. Саша подхватила турку, чуть тряхнула, снова вернула на огонь. Мысли ее, тяжелые, мрачные, разбухали и теснились, подобно кофейной пене. Она ходила по этажам и квартирам, спрашивала, спрашивала, искала и не находила главного – мотива! Это было так глупо, так нереально глупо, что даже на сон дурной не тянуло.
Потом вдруг кто-то из соседей проболтался, что в день убийства перед подъездом деда весь день дежурила бандитская машина. Весь день сидели в ней дружки начальника их ЖЭКа Женьки Филонова. А про их темные делишки давно уже ходили скверные слухи. Что-то такое творилось с одинокими стариками в их микрорайоне, мор какой-то странный на них нападал. Но квартиры после их смерти не пустовали: вдруг обнаруживались какие-то непонятные наследники, въезжающие в квартиры почти сразу после смерти стариков. Причем наследников этих никто прежде и в глаза не видел. Не гуляли они со стариками рука об руку, не выгуливали их собак, не носили им молока и хлеба из магазинов. Странно все было и зловеще. За всем этим, как шептались по углам, стоял начальник ЖЭКа со своей бандой.
Саша никогда не обращала внимания на этот зловещий шепот. Ее дед не был одиноким, ему ничто не грозило с этой стороны. И вдруг…
И вдруг обнаруживается, что накануне его смерти, буквально за несколько часов, представители этой банды тусуются возле дедова подъезда! Как это понимать?!
Подозреваемые номер один, решила для себя Саша. Тупые, безмозглые, кровожадные и алчные. Вот у кого был мотив избавиться от деда, обставив все таким образом, будто он пострелял конфликтующих
Она налила себе кофе в чашку, залпом выпила. Налила вторую, подошла к окну и застыла с чашкой возле рта. Тот самый полицейский, который задавал ей отвратительные вопросы отвратительно едким тоном и, оказывается, ночью провожал ее до дома, а утром зачем-то звонил, сейчас собачился с Витькой Ломовым. Витька с несчастным лицом бегал вокруг машины, залезал в кабину, заезжал за бордюр, снова пятился колесами обратно, потом суетливо носился с коробками от машины до магазина. Потом отчаянно мотал головой и махал руками и вдруг повел этого черноволосого следака к себе в магазин.
Зачем? Саша настороженно вытянула шею, пытаясь понять. Осенило почти тут же. Камера! На Витькином магазине была установлена камера. Саша всегда готова была поклясться, что это муляж. Зная Витькину прижимистость, заставлявшую того самого тягать коробки с товаром, она была уверена, что тот не разорится на видеонаблюдение. Зачем? Магазин работал круглосуточно и без выходных, ему даже на охрану не надо было его ставить. Камера зачем? Но следователь Данилов, кажется, вошел следом за Витькой в магазин и пробыл там двадцать четыре минуты тридцать секунд, Саша нарочно засекала. Что он там делал так долго?
Она еле дождалась, пока он выйдет и через четыре минуты – она снова засекла время – выедет со двора на своем внедорожнике. Тут же выбежала из квартиры, направляясь в магазин.
– Чего он тут делал у тебя, Вить? – пристала она к Ломову, сердито пинающему расползающийся стеллаж из коробок в углу подсобки.
– Кто? – Он едва глянул на девушку, начав пеленать коробки скотчем.
– Следователь, Данилов его фамилия! Что он делал у тебя двадцать четыре минуты тридцать секунд?
– Ты чего делаешь в подсобном помещении, девушка? – Витька, по-прежнему не глядя на нее, с треском отматывал липкую ленту. – Не видела надпись на двери – «Посторонним вход воспрещен»?
– Я не посторонняя! – повысила голос Саша.
– Да?! – Он удивленно глянул на нее, впился зубами в край скотча, надкусил, зафиксировал левый край картонных коробок. – А какая?
– Я… я пострадавшая, Витя. И хорош выпендриваться! Ответь, пожалуйста, что он тут делал?
– А у него че, спросить слабо? – Он злобно зыркнул в Сашину сторону, швырнул моток скотча в угол, где горбатился старенький сервант со всяким бумажным хламом. – Слабо, вижу. Не каждый день твой дед массовое убийство устраивает, так?
Саша стиснула зубы. Она будет молчать, как бы этот гад ни измывался. Информация! Ее интересует только информация! Предупрежден – вооружен! Так всегда говорил дед, уча ее уму-разуму.
– Записи с камер он забрал, – признался Ломов после затянувшейся паузы. – За неделю! И чего я их храню, придурок? Зачем оно мне? И камера зачем? Я их даже не просматриваю, записи эти. Диски меняю и не смотрю.
– Почему? – невольно заинтересовалась Саша, попутно похвалив себя за сообразительность.