Последнее прибежище негодяя
Шрифт:
В этом месте Филонову так закрутило живот, что он еле усидел на мягком круглом пуфе.
Вот оно! Вот оно и настигает его, возмездие-то! Мать-дура своими окнами в клеточку накликала беду. Сидеть ему теперь, точно сидеть!
– Многие видели, как Лопушины приходили к вам с визитом накануне своей гибели. Может, они кому пожаловались на вас, – продолжала разглагольствовать Анна Львовна, сидя на кровати с широко разведенными в стороны жирными коленками. – Потом еще Степан сокрушался по поводу того, что его ребята весь день до самой стрельбы проторчали
– Нарисовались… – трагическим эхом облетел комнату шепот Филонова.
– Еще кто-то из его ребят ходил по пятам сначала за женой, потом за мужем.
– За кем, за кем?! – не понял Женя.
– Ну, за этими Лопушиными.
– А куда ходили?
– В магазин. Там у них во дворе магазинчик дежурный.
– Знаю, знаю, – замахал на нее руками Филонов. Он сам там не раз закуску покупал, если везде опаздывал. – Хозяином там Витек Ломов, три года отсидел по малолетке за кражу. И че, эти лохи ходили за теткой с мужиком в магазин?! Типа, следили, что ли, я не понял?
– Типа того, – кивнула лохматой кудрявой головой Анна Львовна, вдруг сально улыбнулась Жене, похлопала по краю кровати: – Женечка, не хочешь к мамочке?
У него вторично закрутило живот, стоило глянуть на голую бухгалтершу, бесстыдно растопырившую коленки. Нет, на трезвую голову он на подобные подвиги точно не способен. Стошнит сто процентов.
– Не до того, – нахмурился Женя. – Что было дальше?
– А дальше… дальше Степа принялся клясться и божиться, что они не убивали этих уродов Лопушиных. И тем более не трогали старика. Он, типа, сам себе башку прострелил, когда понял, что натворил. Мол, все соседи слышали, как они скандалили. А потом бабахать начало.
Анна Львовна разочарованно выдохнула и с третьей попытки слезла с кровати. Мягкие пружины, стоившие Филонову немалых денег, раскачивали ее крупное тело и возвращали ее зад на место. Наконец она встала на пол, сграбастала со стула аккуратно развешенную одежду и тяжелой поступью отправилась в душ. Там она что-то напевала, даже смеялась, громко плескалась и фыркала. Ну, ей-ей, медведица! Вышла аккуратно причесанная, одетая и сразу запросила такси.
– Рабочий день в разгаре, Евгений Леонидович. – Широко раскрыв рот перед зеркалом шкафа, Анна Львовна красила губы. – А нас с вами нет. Разговоры пойдут.
– О нас с вами?! – ужаснулся Филонов.
– Зачем? – Она свернула тюбик губной помады, убрала в сумочку, обернулась к нему с отеческой улыбкой. – О том, что вы сбежали вместе с дружками своими.
– Как?! – Филонов резко вскочил, мягкий шелк скользнул по телу, падая к ногам. – Как, сбежали?! Степка что, сбежал?!
– Ну… Насколько я поняла из вчерашнего разговора, – ее заново разукрашенные глаза жадно пробежались по молодому телу начальника, – Степан собирался вместе с этими двумя парнями сегодня же улетать в Таиланд. Пока, говорит, все не утрясется, они залягут.
– Так и сказал?!
В голове тут же, как выстрел, лязгнул запор тюремной камеры. Вот оно! Начинается!
– Так я вызову такси? – спросила она, направляясь к выходу из спальни.
– Да-да, конечно, – пробормотал он, падая голым задом на мягкий бархат круглого пуфа.
Он слышал, как она говорит по телефону в его гостиной. Как потом подъехала машина, открылась и закрылась железная калитка на его воротах. Надо было что-то делать. Хотя бы принять душ для начала. Он весь провонял ее духами. Тяжелый ванильный запах кружил голову и вызывал тошноту. Надо было срочно звонить Степке и предъявлять ему, предъявлять… Из-за него, гниды, все его проблемы! Из-за него!
– Ох-ох-ох, – застонал Филонов, влезая под горячий душ. – Что же теперь будет?..
Тот же самый вопрос он задал часом позже Степану Мазиле. Тот сам позвонил ему, чтобы похвастаться, что он уже минут двадцать как в аэропорту Гонконга. Он застал Женю сидящим все еще голым на пуфе в спальне. Позвонил, чтобы похвастаться и чтобы Филонов не ссал и не боялся.
– Да! – заорал Женя не своим голосом. – Это ты мне говоришь, находясь за многие тысячи километров отсюда? Сволочь!
– Ладно тебе, Жэка, че ты, – неуверенно хохотнул Мазила. – Все пучком, че ты…
– Вот когда придут за мной, тогда и узнаешь, че я! – Филонов орал на дружка так, что захрипел через минуту. – Ты, сволота, приставил своих баранов к этой паре! Они водили их у всех на глазах! Кто докажет, что не они их грохнули, а?!
– Это, Жэка… Я и докажу. Че ты кипятишься-то? – миролюбиво хохотнул Степан без тени озабоченности.
– Что значит докажешь?! Что это значит?! Ты, что ли, старика за руку держал, когда он этих вальнул, а потом себя?!
– Нет, не держал, – признался Степа после паузы. – И это, слышь, Жэка… По ходу, старик не сам себя. По ходу, его тоже вальнули.
– О боже мой, нет! Ну нет же! – простонал Филонов со слезой.
Он что-то такое подозревал, но еще надеялся. Надеялся, что все именно так, как выглядит. Что старик обезумел и пострелял соседей из личной обиды. Ну, довели его, с кем не бывает. Потом осознал и стрельнул себя, чтобы не сесть на старости лет. Небось тоже тюрьмы боялся, как и Филонов. Очень Женя надеялся, что менты слопают эту версию и не станут глубоко копать, а тут…
А тут Степка заявляет, что старика вальнули, что он не сам себя.
– Что это значит, Степа?! – просипел Филонов, хватаясь за лоб, который показался ему горячее раскаленной печки.
– Ну… Сначала один выстрел, так.
– И?
– А потом, через паузу, еще два. Пауза минуты в три-четыре или даже в пять минут. А этих лохов-то вальнули одновременно. То есть застрелили сначала одного и сразу второго.
– И что дальше-то?
Он честно ничего не понимал от страха. У него снова что-то случилось с животом. Крутило и больно резало под ребрами.