Последнее прибежище негодяя
Шрифт:
– Ты был у него вчера?! – Саша взглянула на него снизу вверх.
– Ну… Нет, не вчера, не помню. – Горячев упорно не хотел на нее смотреть, не сделал попытки поднять ее с пола. – Не помню, в какой день. Саша, прекрати на меня так смотреть!
– Как?! Как ты на меня смотрел в тот день, когда мне подбросили диск с информацией?! – Она с трудом поднялась, прошла на слабых ногах мимо него в коридор, распахнула дверь и громко крикнула: – Горячев, поди вон!
Он появился через мгновение. Злой, растрепанный, в распахнутой на груди рубашке. Обулся, глянул на нее и вдруг
– А как же это, Сашок?
На его ладони лежала крохотная бархатная коробочка темно-синего цвета. Он распахнул ее. Большущей слезой сверкнул камешек.
Кольцо! Красивое, кажется, дорогое. Дорогое, долгожданное.
– А как же это?! – повторил Горячев потерянно, приваливаясь к стене рядом с распахнутой настежь дверью. – Ты так же, как твой дед, громко хлопнешь дверью у меня перед носом?!
Вот лучше бы он этого не говорил! Вот не сказал бы, кто знает, как бы она себя повела. Может, и смягчилась, может, обняла его, разревелась и дала согласие. Но стоило ему так сказать…
– Уходи, Саша. – Она отступила в сторону, чтобы выпустить его на лестничную клетку, не прикоснувшись. – Уходи!
– Идиотка! – буркнул он и ушел.
Саша вернулась в спальню, упала прямо в одежде на развороченную постель и разрыдалась, зарывшись лицом в подушку.
Она не видела и видеть не могла, как мчался Горячев до своей машины. Как старательно сводил края рубашки на животе и как нервно улыбался любопытным взглядам, устремленным на него. Выдохнул лишь, когда нырнул на водительское сиденье своей машины.
Внутри было душно и жарко, он тут же взмок. Понюхал подмышки, брезгливо поморщился. Он не принял душ после секса, как обычно. Эта неврастеничка выставила его. Выставила с обручальным кольцом! С ума сойти можно! Его, Горячева Александра, удачливого, красивого, перспективного! Выставила! С обручальным кольцом! Он потратил на него целое состояние, когда выбирал, а она даже на него не взглянула. Идиотка!
Потом он бежал до машины, опять же, из-за нее. Ее руки рвали на нем рубашку. Благодаря ее стараниям от нее отлетели сразу две пуговицы. Дворовые сплетницы с большим интересом рассматривали его загорелый живот. Догадливо ухмылялись. Твари!
Горячев поморщился, как от боли. Резкий запах пота его нервировал. От него всегда пахло прекрасно. Покойная Сонечка закатывала глазки, восхищаясь его ароматом. Понюхала бы его теперь, не пропади она так бездарно.
Горячев повернул ключ в замке зажигания, направил на себя струю пока еще теплого воздуха из кондиционера. Подождал минуту, стало чуть прохладнее.
– Идиотка! – с чувством повторил он и полез за телефоном.
Номер, который он набрал, был последним в строке вызовов. Имени не было. Было всего лишь три цифры – шестьсот шестьдесят шесть. Знак дьявола, зловещий, ужасающий, не дающий никаких надежд на снисхождение. Горячев его и не ждал.
Ответили ему почти сразу.
– Что? – спросили Горячева вместо того, чтобы поздороваться. Такие формальности не особо приветствовались.
– У меня проблемы. – Саша часто задышал, будто только что вернулся с ежедневной пробежки.
– И?
–
– Да ладно! Не верю!
Тихий мерзкий хохоток прошил Горячеву мозг огненной строчкой. Тело снова сделалось липким от пота, невзирая на то что в машине прочно установилась температура в семнадцать градусов.
– Совершенно точно. Записи сегодня изъял следак. За всю минувшую неделю. – Последнее слово еле выползло сквозь сузившееся от страха горло. – Моя задница там точно засветилась!
– Так… Так… Так…
Отвратительно это звучало. Тиканьем дьявольских часов, отсчитывающим последние минуты его беззаботной сытой жизни.
– И что ты?
– Я? Я предусмотрительно оповестил любимую, – произнес Горячев с беззаботным смешком, не особо ему удавшимся. – Я рассказал ей, как бы между прочим, что был на неделе у ее деда с предложением руки и сердца. Точно когда, не помню. И что он выставил меня, хлопнув дверью.
– И что она? Поверила?
– Кажется, нет. Но это ведь ее проблемы, так? – Он как можно беспечнее рассмеялся. Смех улетел в пустоту, не найдя ответа, не зацепившись за поддержку. – Я даже для убедительности продемонстрировал ей обручальное кольцо.
– И что она? – Голос собеседника звучал все тише. – Приняла предложение?
– Нет. Выгнала. Но…
– Это плохо, Сашенька. Очень плохо. Если бы она сказала «да», у тебя был бы шанс выкрутиться. Она бы встала на твою защиту. Теперь не знаю. Так… Так… Так… – снова пошел отсчет его последних минут. – Ладно, посиди пока тихо. Если менты выйдут на тебя, скажешь им то же самое, что и ей. Думаю, прокатит. Тем более что опровергнуть это теперь некому. Если не прокатит, заказывай ящик!
– К-кому??? – На него накатила жуткая икота, желудок просто выворачивало от спазмов.
– О, тут я тебе не помощник, Сашок. Думай сам…
Все пропало, шеф! Все пропало! Захотелось ему завизжать, забившись в угол заднего сиденья машины. Он все испортил, забыл об осторожности. Он облажался! И если теперь не исправит ситуацию, пустив следствие по ложному следу, то ящик он должен будет заказать себе! Это он четко уловил в последних словах своего мучителя. Себе должен будет заказывать гроб Горячев Александр, чтобы на него не тратились другие. Иначе его просто зароют под придорожными кустами, как бродячую собаку.
Господи! Как он мог так попасться?! Когда, в какой день продал душу дьяволу?! Когда подписал с ним договор собственной кровью, наивно полагая, что все это блеф, игра, и что если у него все будет, то это ему ничем не грозит? Когда ступил за точку невозврата? Когда?..
Глава 9
Сентябрьское утро, расчертившее пол его спальни на ровные квадраты, перепугало. «Как окно в тюремной камере», – вздрогнул Филонов, едва успев открыть глаза. Все мать, дура! Она решила застеклить его окна стеклами с раскладкой. Так теперь модно, спорила она с Женей до хрипоты. И фыркала ему в лицо, по-звериному скалилась, утверждая, что, если он станет бояться собственной тени, эта тень его рано или поздно накроет.