Последние хорошие места

Хемингуэй Эрнест

— Не беспокойся и не дури.

— Все будет в порядке.

— Наверняка,— сказала она.— Уж Паккард что-нибудь да придумает.

Они стояли в тсуговой роще за домом. День кончался, солнце опустилось за холмы на другом берегу озера.

— Ники, я все нашла,— сказала девочка.— Рюкзак получится здоровенный.

— Да уж наверное. Что они делают?

— Наелись за ужином, теперь сидят на веранде и пьют. Рассказывают друг другу, какие они ловкие.

— Пока что они показали себя не

очень ловкими.

— Они думают выкурить тебя голодом,— сказала она.— Ночка-другая под открытым небом, и ты быстро заявишься. На пустой желудок услышишь разика два, как ухнет сыч, и дело в шляпе.

— Что мать дала им на ужин?

— Гадость невероятную,— сказала сестра.

— Очень хорошо.

— Я все прямо по списку собрала. Мать легла, у нее мигрень. Она написала отцу.

— Ты видела письмо?

— Нет, оно в ее комнате вместе со списком, что завтра покупать. Утром ей придется писать новый список, когда увидит, что ничего не осталось.

— Они здорово пьют?

— По-моему, выпили около бутылки.

— Подлить бы им туда убойных капель.

— Так ты сказал бы мне — как, я бы подлила. Их надо в бутылку?

— В стакан. Только у нас их нет.

— В аптечке тоже нет?

— Нет.

— Я бы могла им накапать в бутылку парегорика, у них целая бутылка осталась. Или каломели. Я знаю, у нас ведь есть.

— Нет,— сказал Ник. — Ты лучше, когда они заснут, отлей полбутылки в мою флягу.

— Пойду посторожу их,— сказала сестра.— Ух, нам бы убойных капель! Я даже и не слыхала про них.

— Вообще-то, это не капли,— сказал ей Ник. — Это хлоралгидрат. Шлюхи подмешивают его в выпивку, когда хотят обобрать лесорубов.

— Звучит довольно противно,—сказала сестра.— Но все равно хорошо бы, чтобы он у нас был,— на всякий случай.

— Дай я тебя поцелую, — сказал ей брат.— За «на всякий случай». Идем, посмотрим, как они пьют. Хочу послушать, о чем они говорят, сидя в моем доме.

— Но ты обещаешь не разозлиться и не выйти из себя?

— Не бойся.

— И лошадям не вредить. Лошади не виноваты.

— И лошадям тоже.

— Эх, нам бы убойных капель,— мечтательно вздохнула сестра.

— Так ли, иначе, у нас их нет,— сказал Ник.— Их, кроме как в Бойн-Сити, наверное, нигде не достанешь.

Они сидели в сарае и смотрели на двух мужчин, сидевших у стола на веранде. Луна еще не взошла, было темно, но силуэты мужчин вырисовывались на светлом фоне озера. Они не разговаривали, а только оба склонились над столом. Звякнул в ведерке лед.

— Эль кончился,— сказал один.

— Я говорил, его ненадолго хватит,— сказал второй,— а ты уверял, что, мол, еще много.

— Принеси воды. Там в кухне ведро и ковшик.

— Я уже напился. Пойду спать.

— Ты что же, не будешь мальчишку ждать?

— Нет, я спать пойду, а ты жди.

— Думаешь, он этой ночью придет?

— Не знаю. Я спать пойду. Сомлеешь — разбуди.

—

Я могу хоть всю ночь не спать,— сказал местный инспектор.— Я сколько ночей сидел, браконьеров выслеживал, ни разу глаз не сомкнул.

— Я тоже,— сказал приезжий инспектор,— но сейчас я спать пойду.

Ник с сестрой видели, как он прошел в дверь. Мать сказала инспекторам, что они могут спать в комнате рядом с гостиной. Приезжий чиркнул спичкой, потом окно опять стало темным. Местный инспектор, сидевший по-прежнему у стола, опустил голову на руки и захрапел.

— Подождем, пусть заснет покрепче, потом возьмешь вещи,— сказал Ник.

— Перелезай через забор,— сказала сестра.— Мне можно здесь ходить, но если он проснется и увидит тебя...

— Ладно, — согласился Ник.—Я пока возьму все отсюда. Здесь уже почти все собрано.

— Найдешь все без света?

— Конечно. Где карабин?

— Лежит плашмя на верхней задней стропилине. Не поскользнись и не развали поленницу.

— Не учи ученого.

Она вышла к забору в дальнем углу, где возле упавшего дерева Ник складывал рюкзак. Это было большое дерево; в него прошлым летом ударила молния, а потом оно в осеннюю бурю рухнуло. Луна вставала из-за дальних холмов, но сквозь деревья проходило достаточно света, и Ник ясно видел содержимое рюкзака. Сестра положила свой узел и сказала:

— Как свиньи спят.

— Отлично.

— Приезжий храпит не хуже этого, на веранде. Кажется, все взяла.

— Умница, молодчина, Махоня.

— Я матери написала записку, что ухожу с тобой проследить, чтобы ты ничего не натворил, что ты обо мне позаботишься и чтобы она никому не говорила. Я ей подсунула под дверь, она заперлась.

— Да помолчи,— сказал Ник. Потом добавил:— Извини, Махоня.

— Ну, здесь ты не виноват, а из-за меня тебе уже хуже не будет.

— Нет, ты невыносима.

— Но ведь теперь нам с тобой будет хорошо?

— А как же.

— Я виски принесла, — торжествующе сказала она.— И немного оставила в бутылке. Каждый из них может подумать на другого, и еще у них целая бутылка осталась.

— Одеяло для себя принесла?

— Ясное дело.

— Тогда нам пора.

— Хорошо бы пойти туда, куда я думаю. Единственное, что увеличивает рюкзак,— это мое одеяло. Дай мне карабин.

— Держи. Что у тебя на ногах?

— Как всегда, мокасины.

— Читать что взяла?

— «Лорну Дун», «Похищенного» и «Грозовой перевал».

— Тебе это, кроме «Похищенного», все рано.

— «Лорна Дун» не рано.

— Будем читать вслух,— сказал Ник,— Тогда надольше хватает. Только, Махоня, ты сейчас немножко наворотила дел, и нам лучше идти. Вряд ли эти сволочи так глупы, как по ним кажется. Не исключено, что это просто потому, что они надрались.

Ник завязал рюкзак, подтянул ремни, сел и надел мокасины. Потом он обнял сестру.

— Ты точно решила идти?