Последние каникулы, Шаровая молния
Шрифт:
– Он переживает,- внушала она Вадику.- Мы сильно из графика выбились. Видел, первый этаж еще не закончили.
– Ну и не закончили... Объективные обстоятельства: дождь, перебои. Что так смотришь?
– Дом-то для людей, Вадик. Не сарай - дом! Надо нажимать - пятую часть не сделали против плана.
– Слушай! Член штаба ведь я, а ты лучше меня все знаешь. Может быть, и подробности о выпивке знаешь? Расскажи!
– А ты интересовался? Тебе все доложить надо!- Оля отстранилась от него.- Я тебя никак понять не могу,- серьезно произнесла она.- Ничего тебя не волнует, наши дела тебе не интересны. Я понимаю,- она задержала его возражения,- у тебя
– Она кивнула ему и вздохнула, словно сбросив груз, и улыбнулась, глядя на насупленного Вадика.- Не обижайся! Я ведь узнала, что ты хороший, что с тобой дружить можно. Будешь дружить со мной?
– Она лукаво усмехнулась.
– Я все про тебя понял,- помолчав, ответил Вадик.- Ты, друг Оля, не беспокойся, не трать зря силы - я тебя не комиссую, если только сама не попросишь. И извини, что лез к тебе... Дурак был.
– А теперь вдруг поумнел?
– насмешливо восхитилась Оля.
– Ладно-ладно!..-Вадик вытащил из воды наживку- толстых неподвижных червяков, поплевал на них и забросил обратно в воду.- Между прочим, очень ты эмоциональная. Это вредно.
– Так ведь я живая! Мне и холодно бывает, и жарко, и больно. Как тебе, как всем, А ты со мной - как с куклой. Можно так?
– Извини,- не глядя на Олю, повторил Вадик.- У тебя ноги не замерзли?
– спросил он позже, когда молчание затянулось.
Оля с любопытством смотрела на него и не уходила, а когда Вадик опять занялся червяками, усмехнулась и, повернувшись, зашлепала по воде в сторону лагеря, не оглядываясь, веселая.
Вечером внимание отряда было привлечено большим парадом - по улице одна за другой, осторожно ныряя в колдобины, проползли четыре заляпанные грязью "Волги" с московскими номерами,' затормозили у дома егеря. Захлопали дверцы, послышались мужские голоса, закричала Надежда: "Гости дорогие!.. Саша, гости к нам!"
"Эх, дядя Саша!.." - подумал Вадик, из дверей медпункта наблюдая, как бодренько побежала к дому Веры-продавщицы Надежда. Он перехватил ее на обратном пути: Надежда остановилась, перевела дух и, взяв авоську, вздутую свертками и бутылками, в другую руку, сказала:
– Да разве его, черта, удержишь? У него ж опять - ходит, ладони чешет... Самый верный признак,- она засмеялась,- к улову и гулянью.- Она заспешила к дому, во всех окнах которого уже горел свет.
Отряд еще ужинал, когда из-за оврага от барского дома вдруг, и громко - так, что все перестали есть,- послышалась музыка. Вовик тут же выскочил из-за стола и через пять минут вернулся, сияя улыбкой:
– Мужики! Там техникум приехал! Девчонок целая рота! Сейчас танцы будут. На целый месяц они - овощи убирать. Ну, мужики!..
Ребята заторопились, загремели посудой дежурные. Таня закричала:
– Не бросайте на прилавке, оглашенные!
Но ее никто не слышал. Ребята кинулись в избу прихорашиваться, и уже скоро зарыдала гитара в руках Игорька,
– Чем помочь?
– Не надо, не надо!
– весело сказала Таня,- Справимся сейчас.
Вадик снял куртку и, осторожно переступая, под щекочуще-моросящим теплым дождем понес ведра с помоями во двор егеря - ленивая Надежда от дармовых хлебов завела поросят; по дороге тяжелое ведро в левой руке черкнуло по земле, и Вадик окатил себе брючину. Чертыхаясь, он пошел мыть ведра к "морю", отскоблил песком грязь, отмыл брюки.
Когда он вернулся на кухню, Оля, свирепо собравшаяся накинуться на него: "Тебя за смертью посылать!" - осеклась, а Таня присела на стул,
– Как же это?
– сказала она расстроено.- Вот беда! Ну, сейчас замоем. Переодевайтесь! Там ночью ногу сломать можно,- посочувствовала она Вадику.
– А мы, верно, по воздуху летаем,- отрезала Оля.- Что-то я тебя в таком виде не видела. Барин просто.
– Что ты на человека набросилась! Он-то тут при чем? Нашу работу человек делает, а ты лаешься. Вы, доктор, не слушайте ее, шумит она просто так, от характера.
Опорожняя баки, Вадик еще раз сходил с ведрами к кормушкам. В этот раз ему пришлось спрятаться в лопухах, у лодочного сарая, потому что тут же рядом Надежда разговаривала с Верой-продавщицей:
– Ну, как я тебя назову? Сестрою, что ли? Так среди них есть этот, забыла фамилию, он уже три года ездит. И потом, Вера, не те это гости, эти все разговаривать будут. Ни спеть, ни сплясать. Не ходи!..
Вера что-то бубнила обиженно в ответ.
Дождь сыпал Вадику за шиворот, мочил спину, и запах, поднимающийся от земли, щекотал нос. Потом, когда Надежда и Вера разошлись, он вернулся на кухню. И опять Оля набросилась на него.
– У тебя совесть есть? Юрка вон весь извелся,- шепотом, вырывая у него из рук ведра, сказала она.- Таня тоже человек... Юрка весь день на стройке, когда им еще повидаться?
Вадик обиделся и ушел в медпункт. Совсем ему не хотелось идти на танцы. Только-только пристроил пепельницу и подушку, как в медпункт, коротко стукнув, вошла Оля.
– Дай брюки,- велела она. Под локтем у нее был какой-то маленький узелок,- Ну, дай! Все равно стирать иду.
– Пошли на танцы,- спуская ноги с раскладушки, предложил Вадик хмуро. Оля сморщили губы, а потом весело улыбнулась.
Через луг, по мостику над оврагом, по задам почты, над дверью которой- горела лампочка, все ближе и ближе к шуму и свету, оступаясь и временами держась друг за друга, они вышли, освещая дорогу фонариком, к барскому дому, и там Вадик пропустил вперед Олю.
Танцевали в широком коридоре. Девчонок действительно было много. Отряд же пока терся у стен.
Мелодия, которая неслась из громадной колонки, показалась Вадику знакомой, но необычно, аранжированной. Когда тема заканчивались, мягкий переход на другую октаву и небольшое убыстрение ритма обновляли мелодию.
Танцевали по-разному, кто как мог. Но вот ритм стал невозможно быстрым, сквозь мягкую волну саксофонного голоса прорезались гитарные аккорды, инструменты взяли самую высокую октаву, и на ее фоне почти человеческий голос забормотал: "О-е, о-е, о-е!.." Все, кажется, обессилели, осталась одна пара: Вовик, собранный, гибкий и подвижный, танцевал так, как будто вел поединок, но партнерша парировала каждый его выпад, дразнила его.