Последние каникулы, Шаровая молния
Шрифт:
И тут почему-то все встали и, оглядываясь друг на друга, зааплодировали. Кассир поклонился, как актер, закончивший номер,- тогда отряд засмеялся.
Еще говорили комиссар и Юра. Потом директор пошел вдоль столов, пожимая каждому руку. "Оставьте адрес, доктор!" - попросил он Вадика. Потом грузили раскладушки, матрасы, потом, окружив "газик", проводили директора и остались одни.
– Десять тысяч четыреста сорок три рубля восемьдесят одна копейка,- объявил комиссар.
– У-у!
– сказали ребята.-
– На сколько?
– спросил комиссар.- По правилам коммуны - на тридцать семь. Я и Элизабет включил. А Вовика?
– Конечно!
– звонко крикнула Таня.- Что вы, жадные, что ли?
– Она встала и, ища поддержки, поворачивала голову вправо, влево, улыбка была у нее веселая.
– Я скажу!
– поднялся Автандил.- И не только я так думаю - надо и доктора считать. Он нас лечил, за гигиеной следил, рыбой кормил-все хорошо!- Автандил замахал руками, успокаивая зашумевших ребят.- Но еще и на машине работал. Не было бы машины и шофера - что бы мы сделали, генацвале? Он с нами дом строил!
– Доктор в коммуне не состоит!
– резко сказал Кочетков.- А дом сделали бы все равно. Так что эти твои "если бы да кабы "...
– А вся жизнь на этом "если" держится,- с вызовом бросил Сережа-комиссар.- Если б мы поняли с самого начала, что не ты, а мы сами отвечаем за все... Если б знали, что с нас, а не с тебя последний спрос... Во - сколько "если"! А насчет предложения Автандила .
– Ребята!
– Вадик, чувствуя, как он свекольно краснеет, встал и повернулся к отряду лицом.- Ребята, не надо. Спасибо. Вы же меня кормили...
– Голосуй!
– крикнул Вовик.- Я - "за"!
– Он вытянут руку, стал толкать соседей.- Не слушай его! Голосуй!
– Не голосуйте,- тихо проговорил Вадик и увидел, как нерешительно опускаются уж было взметнувшиеся руки, и испытал при этом какое-то сложное чувство - в нем были и обида и облегчение... И хотелось посмотреть на Олю. А она сидела отчужденно, наклонив голову.- Спасибо, ребята! Не могу... Не надо.
– Так как - голосовать или нет?
– озадаченно спросил Сережа у отряда.
– Самоотвод!
– хохотнул Игорек.- Доктора интеллигентность заела. Эх, мать честная!.. Не перевелись еще порядочные люди! Учитесь, дети! Аплодисменты!- Он захлопал.
Вадик сел на скамейку, зная, что на него все смотрят и что он красный до корней волос, и стыдился поднять глаза.
– Есть предложение принять самоотвод,- вдруг громко с места сказала Оля. И тут же Вадик ощутил, как она тронула его руку горячей ладонью, подвинулась к нему. А Игорек рассмеялся во весь голос.
– Браво!
– крикнул он.
– Так на сколько делить?
– растерялся Сережа.- На тридцать восемь?
– Он выждал, потом негромко спросил: - Кто "за"? Погодите, не опускайте-не сосчитал.
– Стой!
– раздался вдруг голос
Игорек присвистнул и отложил в сторону гитару, и ноющий звук зацепленной струны повис в оторопелой тишине. Комиссар начал багроветь,
– Ишь ты!
– встав, сказала Оля.- Он не за деньги работал! За идею! Вот оно как! За какую ж ты такую идею, Кочетков, работал, что тебе деньги совестно взять, а? Скажи давай! Может, мы все за такую идею от денег откажемся. Мы ведь ему как каменщику платим, а не как командиру, верно?
– спросила она ребят.- Голосуем тридцать восемь частей, коммуну!
– объявила она.- Кто "за"?
– И высоко подняла руку.
Медленно, неохотно поднимались руки, ребята не смотрели друг на друга. Вадик долго колебался и все-таки проголосовал "за" - последним, под Олиным взглядом. И в напряженной тишине Сережа-комиссар объявил, отдуваясь:
– Двадцать "за" - простое большинство. Ну, Моня, дели!..
И Моня, сощурившись на окно, выдал цифру до сотых.
– Кто последний?
– завопил Вовик и не двинулся с места. Первым к столу подошел бывший завхоз Витя.
Фальшиво-весело подмигнув Оле и подтолкнув ее в очередь, выстроившуюся к Сереже, Вадик торопливо вышел из столовой. Остановился неподалеку от двери, услышал Сережин голос: "Поздравляю! Получи свои кровные. Распишись. Ну, давай лапу!",- потом возглас Вовика: "Маленьким - без очереди!"
На пустой линейке трещал туго натянутый ветром, еще не спущенный вымпел отряда. Флагшток дрожал, как у судна на ходу.
– Врагу не сдается наш гордый "Варяг"...- пропел за спиной у Вадика Игорек. В руке у него были зажаты деньги.- Слушай, человек в белом халате! Какая принципиальная у тебя девочка!..
– Он весь затрясся от смеха.- При случае и необходимости она тебя и под суд отдаст!.. Ну-ну, охолони!- И, смерив Вадика взглядом с головы до ног, Игорек удалился в избу. А Вадик - от греха - пошел на обрыв.
Быть может, через минуту - он едва успел напоследок оглядеть привычный пейзаж с водой, с хищно кидающимися на гребешки волн чайками и чуть проглядывающим на горизонте противоположным берегом,- услышал торопливые шаги, обернулся, и плачущая Оля кинулась ему на шею.
– Что ты? Что ты?
– спрашивал Вадик, отводя ее мокрое от слез лицо. Но она плакала, закрывая глаза руками.- Что случилось?
– Дура я, дура!
– проговорила наконец Оля.- Если б я не выступила... Но ведь это нечестно было бы, Вадя?! А получается, будто я с Кочетковым заодно. Ты пойми - не так это! Не предала тебя я...