Последние первые планетяне
Шрифт:
– Вот и говорю: классно придумали! Впрочем, управимся тут, да неважно будет! – Она вдруг притормозила и улыбнулась старшине: – Мы на месте!
Женщина не слукавила. Вездеход выкатил на ровную поверхность, и взгляду Давыдова предстало несколько сооружений, возведенных на вершине старательными жителями Сима. Тут стояла крохотная сторожка, метра три на три; в оконце неустанно выступало сердитое, но сосредоточенное лицо дозорного, а чуть дальше под навесом обустроили стол и пару скамеек, где копатели могли перекусить, не дыша шахтовой пылью. Впотьмах зона отдыха пустовала, но сторож в будке прилежно полировал пост. Нынче это был седой старикашка, по-видимому, только годный на то, чтобы сидя на месте прислушиваться к ночной тишине. Подъехав ближе, Констанция выкрикнула пароль,
Николай первым выскочил из остановившейся на площадке машины и, осмотревшись, даже не сразу понял, где спуск вглубь хребта. Констанции пришлось указать на люк. Давыдов лишний раз изумился, как ловко и скрытно устроились Призраки в сравнении с Моргуновым. Когда жители Сима извлекут все находки, подумал старшина, и приберут за собой, никому и в голову не придет, что здесь вообще без устали работали недели напролет.
Женщина тем временем откинула крышку люка, пуская из заточения штолен янтарный свет шахтерских фонарей, и первой стала спускаться вниз. Она предупредила полезшего вслед Николая о некоторых коварных местах, но офицеру все же раз и другой случилось порядком понервничать. Без перчаток порой соскальзывали ладони, да и спуск оказался на деле дольше, нежели выглядело с поверхности. Так или иначе, ноги наконец нащупали твердь, и Давыдов, облегченно вздохнув, огляделся. Коридор, в который они попали, был завален отработанными кирками и ящиками с породой – этот проход Призракам пришлось пробивать собственными руками. Коридор между тем уходил в глубину хребта не более чем на дюжину метров, а затем обрывался. Судя по всему, значительная часть обломков располагалась под ним.
Не мешкая старшина поспешил за Констанцией.
Теперь, когда исполинскую пещеру освещали не только прожекторы, оставшиеся после бригады Моргунова, но и несколько новых, установленных Призраками, – скорее всего, среди прочего выкраденных из корпоративных грузов, – зрелище открылось поистине выдающееся. Шаттл, как звезда в слепящих огнях софитов, раскрылся во всей красе. Казалось, он размеров стал больших – походил уже не просто на кораблик, но на настоящую орбитальную станцию. Оставалось лишь дивиться, как такая махина сумела пролежать в недрах земли незамеченной столько поколений безрассудного освоения Запада.
Однако там, где непостижимые уму габариты корабля внушали в Давыдова священный трепет вперемешку с восхищением, они же вызывали где-то в подкорке и первобытный ужас перед осознанием того, сколь многочисленны жертвы его крушения. Вопрос возник в голове сам собою, и ответ не заставил ждать. Только Николай на миг отвел завороженный взгляд от громадины, как на глаза попались складированные вдоль края пещеры ряды – десятки рядов – гробоподобных контейнеров, точно таких, что стояли у спуска в шахту. Только эти явно были смастерены руками Призраков из подобранных на обломках материалов.
Николай, едва не цепенея, сделал несколько шагов в сторону леденящей душу находки и хотел было спросить проводницу, на самом ли деле это то, о чем он подумал, однако вместо слов с губ старшины слетело лишь какое-то нелепое блеянье. До того ошарашен был Давыдов видом этой груды гробов, хоронящихся в полумраке пещеры.
Впрочем, Констанция догадалась, о чем хотел спросить офицер. Остановившись у него за спиной, она вымолвила полушепотом:
– Гляжу, ты уже понял.
– Столько погибших… – наконец выдавил из себя старшина.
Женщина покачала головой:
– До полутора тысяч, мы полагаем. Если удастся вытянуть данные с бортовых систем, возможно, узнаем точные цифры. Ужасает, правда? – Она сама же ответила: – Действительно. Впрочем, это была не самая крупная посудина. На знаменитом «Космическом ковбое» летело по меньшей мере шесть тысяч. Этот в сравнении был крохой, – вздохнула Констанция.
– Куда вывезете тела? – меж тем придя в себя, поинтересовался Николай.
– Тела? Кости уж скорее. – (Давыдов поморщился). – Не знаю, как с этими бедолагами собирался поступить
Старшина невольно улыбнулся:
– Какая сентиментальность.
– Не путай чуткость с плаксивостью, – впрочем, фыркнула Констанция. – Пойдем, черт возьми, внутрь. Вечно что ли на останки глазеть?
Она дернула офицера за рукав, и Николай, повинуясь, угрюмо побрел к шаттлу.
Одной из немногих точек доступа внутрь, коей, собственно, воспользовались Давыдов с Констанцией, был грузовой шлюз нижнего уровня. Монолитные стальные ворота вырезали с корнем еще люди Моргунова – проход потому стал основной артерией, по которой Призраки доставляли внутрь копателей и орудия, а вывозили артефакты и останки колонистов. Работа в ночи не кипела, но несколько человек, увлеченно занятых делом, Николай все же встретил по пути. Они знали, кого Констанция привела на раскопки, и глядели на старшину с надеждой и благодарностью. Завидев офицера, некоторые поднимали каски, точно шляпы, а один паренек вовсе отдал свою, чтобы Давыдов ненароком не поранился, пробираясь через покореженные крушением коридоры. Старшина был растроган таким отношением. Но и слишком ошеломлен вниманием, чтобы как-то подать виду.
Продираться через обломки меж тем становилось все тяжелее. Если грузовой отсек по большей части оказался примят к земле, и идти по нему за редким исключением было удобно, то остальную часть корабля, начиная со средних уровней, занятых жилыми блоками, удар о скалы вывернул самым невероятным образом. Ходить там местами приходилось то по стенам, то по потолку, иной раз – вообще лазать по самодельным лестницам. Николай тем не менее испытывал необычное удовольствие по мере того, как с трудом углублялся в эти наполовину разрушенные помещения. Он воображал себя исследователем Старой Земли, бесстрашным археологом, пробирающимся через затхлые залы построек доисторических цивилизаций, тем романтическим героем, чья жизнь в равной степени опасна и захватывающа. Если бы только облачиться в кожаную куртку да нацепить на пояс разящий хлыст, фантазировал Давыдов, это был бы полный восторг.
Констанция прекрасно понимала чувства старшины, ибо переживала все то же самое в свой первый раз, и оттого старалась не слишком нагружать спутника рассказами о том, о сем. Она время от времени описывала отсеки, в которые они пробирались, находки, кои казались наиболее ценными и занимательными, но также трагические сцены, встреченные Призраками тут-там, где до них не побывали люди Моргунова. Тела колонистов, если верить Констанции, попадались отовсюду. В коридорах, на лестницах, технических помещениях. Верно, наиболее жутким было находить останки в запертых комнатах, где поломанная гидравлика створок не позволила людям выбраться наружу, даже если они пережили крушение. Отметины от ударов, царапины от напрасных усилий сдвинуть с места стокилограммовые двери – поистине кадры из фильма ужасов. Люди умирали от жажды и голода; одинокие, на земле, которая обязалась стать для них спасительным прибежищем. Николай выслушивал эти истории, и у него кровь стыла в жилах. Он не находил, что сказать. Частные трагедии трогали его до глубины души.
Сделать передышку и обстоятельно побеседовать удалось, когда выбрались на ровную поверхность посреди чудом сохранившегося жилого блока. То была не то столовая, не то зона отдыха, не то все вместе – словом, просторный зал на сотню человек, в свое время, очевидно, меблированный и загроможденный техникой. Теперь почти все в помещении, если уцелело и осталось на месте при ударе, было бережно отвинчено от пола и убрано со стен. Вряд ли зал явил собой богатый источник артефактов Старой Земли, но Призраки, не гнушаясь, утащили все, что прошло проверку крушением и временем. Констанция, оглядевшись, и та подивилась прыткости собственных работников.