Последний барьер. Путешествие Суфия
Шрифт:
По какой-то причине я представлял Конью очень патриархальным городком; для меня стало сюрпризом увидеть современную автобусную станцию и ожидающие пассажиров такси. Мы проехали пригороды как раз на закате. Теперь улицы были освещены и огни машин отражались ото льда по обеим сторонам дорог. Все выбрались из автобуса, весь багаж был выставлен на землю. Тишина поездки растворилась в возбуждении тех, кто пришел поприветствовать своих друзей и родственников после длительной поездки. И опять это уже был Ближний Восток, со всем этим шумом, суетой и оживлением на улицах и рынках каждого города Турции.
— Вам нужно такси, сэр? Очень дешево.
— Сколько?
— Очень дешево, сэр. Садитесь, и поедем в отель, да?
— Все же сколько?
— Всего двадцать пять лир, всегда фиксированная плата,
— Хорошо, — сказал я. — Я поеду с тобой, но не за двадцать пять лир. Я дам тебе десять.
— Это невозможно, сэр. Всегда фиксированная плата.
— Тогда я пойду пешком», — сказал я, поднимая свой чемодан и направляясь по улице.
— С вами очень непросто, сэр. Но я предложу вам специальную цену — двадцать лир, — таксист бежал за мной, пытаясь отобрать у меня чемодан.
— Пятнадцать, — сказал я, ухватив покрепче чемодан и зашагав быстрее.
— Хорошо, сэр. Пятнадцать и несколько сигарет.
— Я не курю, — сказал я, усаживаясь в машину с чувством одержанной победы. Как только мы тронулись, создалось впечатление, что вообще не было никакого торга. На протяжении всей дороги до отеля таксист рассказывал мне о своей семье и задавал обычные вопросы: как мне понравилось в Турции, как долго я собираюсь пробыть в Коньи и не хочу ли я взять напрокат машину у его шурина.
Хамид дал мне адрес отеля в центре города, недалеко от гробницы Мевланы Джелаледдина Руми. Меня встретил хозяин отеля, сообщивший, что у него полно свободных комнат, потому что сейчас не сезон для туристов в Коньи. «Вы проездом?» — спросил он. Я ответил ему, что не знаю, сколько времени я буду здесь. Он отнес мои вещи наверх, в маленькую комнату на втором этаже, как раз над холлом. Отдав мне ключ, он ушел, и я остался один.
На следующий день я проснулся поздно, утомленный долгой поездкой на автобусе, и только в полдень был готов отправиться на поиски. Хозяин отеля очень помог мне, когда я сказал, что хочу посетить гробницу Шамси Табриза.
— Я буду молиться, чтобы гробница была открыта сегодня, — сказал он. — Иногда она открыта, а иногда нет. Но если вы очень хотите попасть туда, то Аллах. позаботится о ключе, чтобы дверь была открыта.
Мне никогда не приходило в голову, что гробница может быть закрыта, поскольку Хамид специально проинструктировал меня посетить гробницы в строго определенном порядке, начиная с гробницы Шамси Табриза. Я был сильно потрясен, увидев железные ворота закрытыми и площадь перед гробницей пустынной. Несколько голубей пили из фонтана; больше никого не было. Дверь была заперта на замок и не было никакой возможности разглядеть что-либо через окно. Было холодно, по городу гулял ледяной ветер. Я был невероятно опечален. До этого момента все двери были открыты для меня; даже когда мне не удалось найти Шейха в Стамбуле, это не показалось мне отказом. Здесь все было иначе; неожиданно я почувствовал себя очень одиноким. Это было нелогично, чем больше я пытался бороться с ощущением, тем хуже оно становилось. Я уселся на краю площади и попытался привести свои мысли в порядок, но мое настроение не изменилось. Эта закрытая дверь олицетворяла для меня все отказы, которые я получил за свою жизнь. Без сомнения, я явился как следует, со свободными руками на этот раз.
Я мысленно оглянулся на свое путешествие на автобусе, чтобы убедиться, что я ничем не спровоцировал ситуацию. На этот раз я был убежден, что ничего не происходит случайно; таким образом, тот факт, что гробница оказалась закрытой, был призван научить меня чему-либо. Но я не мог отыскать что-нибудь, что успокоило бы мой разум. И что мне теперь делать? Вокруг не было ни души, а на дверях не висело никакой записки о том, когда гробница будет открыта.
Должно быть, я провел там не менее получаса, сражаясь со своей депрессией, прежде чем я неожиданно понял, что было не так. Я самонадеянно предполагал, что гробница будет открыта и я буду принят. И хотя я считал, что отправился в Конью с открытым сердцем, на самом деле я приехал безо всякого смирения. Вот в чем дело! Очевидно, я не был принят потому, что я опять забыл о должном отношении. В этот момент я понял, что без смирения есть только страдание и чувство разделения.
С одной стороны, я чувствовал, что бесполезно продолжать посещение гробниц. Было необходимо пройти по ним в определенном порядке, и было бы лучше дождаться завтрашнего дня, чтобы узнать будет ли возможно посещение. С другой стороны, поскольку у меня не было других дел, я решил последовать инструкции и попытаться найти гробницу Садреддина Коневи, не теряя больше времени.
Скоро я понял, что не все узенькие извилистые улочки указаны на купленной мной карте, и через несколько минут я совершенно заблудился. На карте было показано, что гробница Мевланы находится гораздо ближе, чем гробница Коневи, и ее гораздо легче найти, поэтому я решил идти прямо туда. Я пробрался через лабиринт аллей и там, в конце улицы, увидел великолепную гробницу и музей Мевланы. Неожиданно я заметил, что солнце было уже у самого горизонта. Я провел целый день в этом паломничестве и почти случайно пришел к конечной цели своего путешествия. Очевидно, мне следовало отправиться к Мев-лане с самого начала. Я быстро пересек площадь и подошел к воротам как раз в тот момент, когда сторож закрывал их: «Простите, сэр. Сейчас гробница уже закрыта. Откроется завтра, Иншаллах».
Возвратившись в отель, я повалился на кровать, уставившись в потолок, не в силах совладать с горечью, охватившей меня. Наконец, я заснул, а когда проснулся, было уже темно. На улице за окном горели огни; каким-то образом я проспал до ужина.
Я понял, что во сне видел Хамида. Он был как зеркало, настолько ясное, что мне достаточно было взглянуть в него, чтобы увидеть, что происходит в это мгновение, и, таким образом, подойти ближе к пониманию сути самого мгновения. По мере продолжения путешествия он осторожно подводил меня к такому положению, в котором поиск истины начинал разрушать ищущего, так что я больше не знал, кто я есть или кем был тот, кто отправился в это путешествие. То, что я искал, было тем, что наблюдает!
Мне стало ясно, что согласно страстному желанию Господа мы познаем Истину, заставляющую нас искать, а Истина есть не что иное, как Он. Огонь дремлет повсюду, и только от нас зависит чиркнуть спичкой и зажечь огонь нашего стремления вернуться к Нему. И именно мы должны сделать первый шаг.
На следующее утро я вновь попытался выразить свое почтение Шамси Табризу. Погода переменилась, лед растаял, и по улицам побежали потоки грязи, женщины шли по лужам, поднимая свои длинные юбки выше лодыжек. Моросил мелкий дождик, и эта погода напомнила мне типичный зимний день в Лондоне.
Свернув с площади за угол, я понял, что за мной кто-то идет. У меня появилась твердая уверенность, что я нахожусь в опасности. Но я не мог ни замедлить, ни ускорить свои шаги. Скоро мой неизвестный спутник шел всего в одном или двух шагах позади меня. Напряжение становилось все сильнее и сильнее и неожиданно достигло предела, когда я почувствовал руку на своем плече. Обернувшись, я был в полной уверенности, что буду атакован. Я остановился, едва не ударив его. Я уже видел этого человека прежде. Вместо того чтобы ударить меня, незнакомец протянул руки и обнял меня, как будто я был другом, которого он давно не видел. Зажатый в его объятиях, зарывшись в его пальто, я не мог разглядеть его лица. Он быстро говорил по-турецки, и все, что я мог разобрать, было слово Аост, что на персидском означает «друг». Наконец, он отпустил меня и, приложив руку к своему сердцу, он произнес: «Стамбул, Стамбул». Это был продавец книг, которого я встретил в Стамбуле, когда искал Шейха. На самом деле это было удивительно. Что он забыл в переулках Коньи этим утром? Мы не могли полноценно общаться из-за языкового барьера, но, мне кажется, это его нисколько не смущало. Он взял меня под руку, не переставая говорить со мной по-турецки, и прежде чем я понял, что происходит, мы вышли на площадь к гробнице Шамси Табриза. Он быстро подвел меня к другой стороне железных ворот и, затем, отпустив мою руку, он приложил свою руку к сердцу и низко поклонился. Я сделал то же самое. Затем он повел меня к двери, ведущей в гробницу. Она опять была заперта. Он выглядел озадаченным и хорошенько осмотрел запор. Затем он зашел за здание, и я услышал, как он с кем-то говорит. Скоро он вернулся, и через несколько минут с помощью моего турецкого разговорника и словаря я понял, что человек, у которого был ключ, заболел, и поэтому сегодня гробница не будет открыта.