Последний барьер. Путешествие Суфия
Шрифт:
Столовая, возвышавшаяся над Босфором, была наполнена светом утреннего солнца. В ней было много старинных вещей, французские мебель и скульптуры, полотна восемнадцатого века на стенах. Снаружи Босфор нес свои воды мимо французских окон, полон движения в это утро. Крошечные рыбацкие лодочки плыли по течению, рыбаки с кормы закидывали длинные удилища. Детишки играли около небольших протоков у стены соседнего сада, пуская по воде бумажные кораблики и шлепая по мелководью. Ширина Босфора в этом месте достигала примерно мили, и повсюду были корабли, большие танкеры под российскими флагами, маленькие грузовые пароходы, нагруженные по самый планшир, баржи с кучами угля, роскошные круизные лайнеры, стоящие на якоре посреди пролива, пассажиров которых доставили на берег небольшие суденышки. Там были рыбацкие лодки, катера,
— И что? — спросил он.
Он причесал волосы и сменил пижаму на свободную турецкую рубашку, выпущенную поверх голубых брюк. Я начал с извинений, объясняя, что таксист заехал на паром и сам привез меня сюда, потому что я не смог объяснить ему, чего я хотел. Хамид немного послушал меня, а потом заявил мне, что я идиот, и затем предложил мне завтрак. Про девушку он не сказал ни слова. Атмосфера в комнате напоминала мне тот момент подъема в гору на машине, когда он впал в ярость. Я попытался сконцентрироваться и не реагировать на тот страх, что поднимался внутри меня. Что-то было не так, я знал. Б отеле в Коньи я был вполне уверен, что я поступал правильно, но теперь все было иначе. Возможно, я опять сделал ошибку, и меня попросят уехать.
Мой ум был занят всеми этими мыслями, но за завтраком не было сказано ни слова об этом. Мы ели хлеб и фрукты и пили густой турецкий кофе. Мы еще не закончили есть, когда Хамид заговорил со мной.
— А теперь, пожалуйста, расскажи мне, что произошло со времени нашей последней встречи.
Я пытался припомнить все, что случилось с того момента, когда мы расстались в Сиде, мысленно возвращаясь в те дни и часы за мельчайшими деталями. Казалось, что он хочет знать все, даже где я останавливался, какую еду ел, кого встретил и так далее. Я рассказал ему о том, что гробницы были закрыты, и о том, что встретил Шейха. Мне показалось, что это его вообще не заинтересовало. Он нетерпеливым жестом прервал мое описание зикра и вернулся к гробницам, еще раз устроив дотошный допрос относительно времени посещения гробниц и причин, почему они были закрыты.
— И почему ты не остался еще на одну ночь, чтобы сделать то, что я велел тебе? — спросил он. — УЖ не думаешь ли ты, что я послал тебя в такую даль в Конью просто так? И как насчет Дервиша, которого ты встретил в амфитеатре в Сиде? Ты думаешь, что это было совпадением, что вы встретились и что он упомянул Мевлану? Ты такой тупой — тупой и глупый, и ты не слушаешь. Ты забыл, с какой целью ты явился ко мне. Ты еще раз зря потратил мое время, но это в последний раз. Изволь, пожалуйста, запомнить, что ты здесь не для того, чтобы впустую тратить мое или чье-то время, и не затем, чтобы совершить свое путешествие или думать, что ты вообще что-то знаешь. Ты здесь для того, чтобы вступить на Путь, о чем ты сам и просил. Поэтому тебе была устроена проверка, которую ты, в основном не прошел. Ты не прошел проверку на смелость на горе, которая также являлась испытанием веры, и ты до сих пор не можешь понять. Ты продолжаешь смотреть на внешнюю форму этого мира так же, как ты настаивал на том, что камень на дороге повредил машину. Ты говоришь, что веришь мне, но ты отрицаешь эту веру снова и снова. Так какой же ты тогда ученик? Я должен был отослать тебя обратно в Англию к твоему антикварному бизнесу еще несколько недель назад. Ты просто не слышишь. Как ты не можешь понять, что все творение происходит и всегда будет происходить в один момент во времени? Это означает, что все, что может быть выполнено за неделю, полностью зависит от нашего уровня веры и освобождения от наших маленьких проявлений воли в пользу большей воли — Воли Господа.
— Но, Хамид, — начал я.
— Не перебивай меня, — прорычал он. — Ты навлек на меня разнообразные беды из-за недостатка у тебя веры, а теперь еще и из-за недостатка терпения. Если бы ты остался еще на один день в Коньи, то, возможно, ты был бы принят. Но сейчас ты находишься здесь, ничего не добившись, и нам придется начать все с начала.
Я пытался объяснить ему, почему я вернулся в Стамбул, но понял, что на самом деле у меня нет объяснения.
— Видишь ли, Шейх сказал, что я могу поехать в Стамбул с ним, и поскольку гробницы дважды оказались закрытыми, то, возможно, просто мне не пришло время посетить их. Поэтому я подумал, что смогу посетить их в другое время.
— Ты ни о чем не думал! Ты не сделал того, что тебе велели, и ты вообще не думал. Я очень пристально наблюдал за тобой в эти последние недели и я вижу, что ты до сих пор пребываешь в мире очарования. Ты хочешь познать Господа, не так ли? Ты хочешь превратиться в Существо, прийти к любви?
— Да, Хамид, хочу.
— Тогда ты должен понять, что ты не можешь прийти к любви через очарование. Ты не можешь понять, что ты пойман своим стремлением к феноменальному или духовному опыту, поэтому ты пошел на зикр и думал, что все было прекрасно, и что твоя миссия была выполнена.
— Но это было прекрасно, Хамид...
— Как бы прекрасно это ни было, но ты не за этим был послан в Конью. Я продолжаю повторять тебе — ты до сих пор не выбрался из мира очарования. Сначала ты должен прийти к познанию себя, а это нельзя сделать только через очарование. Любовь без знания почти что бесполезна. Сначала ты должен приобрести знание, а затем ты придешь, неизбежно, к любви. Если ты попытаешься сделать это обходным путем, то существует очень большая реальная угроза того, что ты вернешься в изначальное состояние. Помнишь ли ты мое предупреждение относительно состояния мира на сегодняшний день? Это ты должен следить за своим миром — также ты несешь ответственность за то, чтобы не вернуться в состояние ниже твоего достоинства. Ты понимаешь, о чем я говорю? Я был очень смущен. Это правда, что я был очарован зикром и миром Дервишей, но не сам ли Хамид направил меня на этот путь, когда послал на поиски Шейха в Стамбул? Я спросил его об этом.
— Не ты ли сказал мне, — ответил он, — что этот Шейх или кто он там был заявил, что не знает меня?
— Да, — ответил я.
— Тогда получил ли ты ответ на свой вопрос? Я послал тебя к Шейху, чтобы увидеть, найдешь ты его или нет. Я знал, что если ты найдешь его, то ты до сих пор привязан к миру очарования и будешь околдован всем этим. Если бы ты не нашел его, то ты был бы свободен от этого и смог бы идти дальше. Беда в том, что ты все еще не повернулся прямо к Богу. Ты до сих пор используешь свою собственную волю, и в этом состоит вся проблема. Если бы ты повернулся, то тогда ты бы знал, что тебе будет дано все необходимое для исполнения Его воли. Конечно, зикр был прекрасен, великое переживание для тебя. Но какова была первоначальная цель твоего путешествия в Конью? Ты должен был отправиться и выразить свое уважение трем святым. На самом деле произошло следующее: когда ты исполнил зикр с группой Дервишей, ты немедленно попал под влияние своей собственной воли, своего собственного стремления к опыту. Конечно, это была ловушка! Вместо того чтобы остаться в Коньи до тех пор, пока гробницы не откроются тебе, ты был охвачен идеей отправиться в Стамбул с Шейхом потому, что, возможно, тебе позволили бы исполнить с ним зикр еще раз. Это так?
— Но если я получил все, в чем нуждался, то почему ты так сердит, Хамид?
— О, — сказал он, размахивая указательным пальцем у меня перед носом, — и хотя в Сущности все безупречно, здесь, в этом мире это совершенно другое дело. Ты мог бы с легкостью пройти испытание, если бы ты был чувствительным. А так ты потерял время и продолжаешь делать это, что, как я всегда говорю тебе, является единственным настоящим грехом. Все вытекает отсюда.
А теперь ты должен уйти и поучиться немного терпению. Боюсь, что ты не сможешь остаться в этом доме в любом случае. Моя кузина возвращается из своей поездки сегодня, и девушка находится здесь, как ты знаешь. Ты должен просто отправиться в ближайший пансион и ждать там.
— Но, Хамид, — возразил я, — я не могу позволить себе остановиться в пансионе. У меня осталось не очень много денег.
— Тогда попроси прислать, — сказал он. — У тебя остались деньги в Англии или, хотя бы, мебель или что-то. Продай это и оплати свою дорогу. Каждый на этом пути должен обеспечивать себя сам. УЖ не ждешь ли ты, что я буду обеспечивать тебя? Вот тебе адрес пансиона, — он вручил мне клочок бумаги. — Туда можно дойти пешком, но с твоим чемоданом, возможно, будет лучше доехать на автобусе. Попроси прислать денег, отправляйся и жди в пансионе, пока я не пришлю за тобой.