Последний бой Лаврентия Берии
Шрифт:
Георгий Максимилианович предполагал, что почти единственной задачей местного райотдела КГБ было наблюдать за его персоной. Официально он числился простым жителем Экибастуза, но не обольщался: любая попытка выехать из города будет пресечена сразу и беспощадно. Впрочем, он научился ценить малое. Когда после 1957 года [111] его из Москвы сослали в Усть-Каменогорск, этот городок показался страшной дырой. Но по сравнению с пыльным степным Экибастузом и Усть-Каменогорск был большим городом, а должность директора ГРЭС выглядела роскошной рядом с руководством захолустной местной ТЭЦ. Но кто-то там, наверху, – и он точно знал, кто именно, – все не мог успокоиться. И теперь, после XXII съезда, на котором неуемный Хрущев вдруг снова принялся топтать уже, казалось бы, давно поверженного Сталина, ничего хорошего Маленков не ждал. И был прав. Не прошло и двух недель, как его вызвали в райотдел КГБ. По-видимому, появился «московский гость».
111
В 1957 году Молотов, Маленков, Каганович и другие, прозванные впоследствии «антипартийной группой», попытались снять Хрущева, потерпели поражение и были за свою попытку наказаны. Круче всех обошлись с Маленковым – ему пришлось провести в ссылке десять лет. Кстати, косвенно это доказывает, что он никогда не поддерживал Хрущева.
Так оно и оказалось. В кабинете начальника райотдела сидел плотный крепыш лет сорока с лишним. На столе стояла початая бутылка коньяка.
– Вот он, товарищ полковник, – сказал начальник. – Объект, так сказать, особой нашей заботы.
– Забота – это хорошо… – изрек крепыш. – Это по-нашему, по-советски.
– Желаете? – пригласил начальник, доставая третью стопку.
– Благодарю. Не люблю коньяк, – поморщился Маленков.
– А по нашим данным, – усмехнулся приезжий, – вы как раз любите коньяк. Впрочем, не хотите – как угодно, насильно мил не будешь. Да, коллега?
Местный босс КГБ кивнул.
– Вы меня вызывали по делу, или коньяком угостить?
– По делу, – официальным тоном сказал приезжий. – Вот решение ЦК КПСС о вашем исключении из партии. Кроме того, вам настоятельно рекомендовано подать заявление о выходе на пенсию… по состоянию здоровья.
Вот так! Кажется, скоро и нынешнее положение станет для него роскошным.
– И выехать на жительство в отдаленный аул? – расписываясь на бланке, поинтересовался Маленков.
– Можете оставаться в Экибастузе, – фыркнул московский гость. – А то еще станете сравнивать себя со Сталиным. При условии, конечно, что сумеете преодолеть свою природную общительность. Кроме того, я уполномочен ознакомить вас со стенограммами нескольких речей – там кое-что касается вашей персоны. Прошу…
Он протянул Маленкову тонкую пачку листков бумаги. Георгий Максимилианович рассеянно взял их, сел за стол в углу, взглянул – и комната слегка качнулась перед глазами. На первом листе, на полях, косо и небрежно был написан телефонный номер. Прошло восемь лет, но Маленков, как оказалось, не забыл ни одной цифры. Сначала он ждал, надеялся, потом махнул рукой, решив, что Меркулов так ни с кем и не смог связаться, а потом события того страшного лета и вовсе стали казаться сном… полно, Георгий, не было ничего, и глупо надеяться, в твоей жизни никогда больше ничего не будет, кроме этого степного городка, куда даже близкие родственники приезжают только по разрешению КГБ. Он протянул листок гостю, который тем временем расположился пить дальше.
– Здесь какой-то телефон… Может быть, вам нужен…
– Ах да, правда, – засмеялся тот. – Я его записал на первом попавшемся клочке бумаги. Это одной барышни… А вы читайте, читайте, не обращайте внимания…
Георгий Максимилианович пытался читать, но буквы расплывались перед глазами. Он несколько минут посидел и протянул листки обратно.
– Так скоро? – удивился начальник райотдела.
– А зачем мне их читать? Я и так знаю, что там может быть. Спасибо за заботу, пойду писать заявление.
– А чем станете заниматься на пенсии? – полюбопытствовал москвич.
– Помидоры выращивать, – ответил Маленков.
Приезжий, прищурившись, смотрел на него. Он видел Маленкова только на трибуне. Тогда это был моложавый энергичный оратор, а сейчас перед ним стоял просто толстый человек в мешковатом костюме, весь какой-то осевший и оплывший. Полковник пригладил рукой жесткие черные волосы, опрокинул еще стопку и сказал, по-прежнему не отводя пристального недоброго взгляда:
– А вы бы меня в ресторанчик пригласили, что ли… А я поспособствую, чтобы пенсия получше… Если вам затруднительно, могу финансирование ужина взять на себя. Главное, чтобы приглашение исходило от вас…
– Да, разумеется, конечно, – заторопился Маленков. – Я с радостью… Расскажете о столице, как она там…
– У меня поезд вечером, так давайте в железнодорожном ресторане и посидим. В шесть часов. Годится?
Маленков кивнул и вышел. Он еще даже дверь не закрыл, а кагэбэшники уже говорили, не стесняясь.
– Прощупать его хотите? – поинтересовался начальник райотдела.
– Пощупаю немножко, – лениво ответил гость. – Не в этом дело. У меня есть маленькая слабость: люблю пить с большими людьми. С кем только не пил, а с бывшим Предсовмина еще не доводилось. Слушай, Тимофеич, не в службу, а в дружбу, распорядись, чтобы все по высшему разряду, а?
– Не вопрос! – засмеялся местный чин. – Все сделаем не хуже, чем в столице. Долго будешь вспоминать…
Ровно в шесть Маленков, все в тои же костюме, но при галстуке, переступил порог вокзального ресторана. Московский гость его уже ждал, коротая время за столиком с початой бутылкой и лучшими закусками, на которые смог расщедриться местный общепит.
– Вы как спиртное переносите? – поинтересовался москвич. – «Жучка» здесь, само собой, нет, но вон те ребята в углу за нами присматривают.
– Я хорошо пообедал, так что пить будем от души.
– Ну и ладно, – засмеялся тот. – Тогда приступим.
Час спустя, когда они опорожнили одну бутылку и ополовинили вторую, московский гость откинулся на стуле и, сохраняя на лице глуповатую ухмылку, заговорил:
– Вам велено передать, чтоб вы сидели тихо. Выйдете на пенсию – из города не проситесь, мемуаров не пишите, общественной работой не занимайтесь…
– Я же рехнусь так, – горько сказал Маленков.
– А вы книжки читайте. «Историю государства Российского» господина Соловьева, например. У вас тут в магазине, в отделе старой книги, лежит. Я купил вам в подарок, завтра ребята из органов принесут. Очень жизнеутверждающая книга.
– Это вы к чему?
– А к тому, что не вы первый, не вы последний. Бывало дело, и не в таких местах сидели, и не такие сроки. Миних, скажем – двадцать лет в Сибири оттрубил, и не спился, и не рехнулся. Детишек крестьянских, говорят, грамоте учил. Только вы не вздумайте к детишкам идти. Вы, кстати, ничего не забыли мне сказать? Сейчас самое время.
– Сказать? – Маленков задумался.
– Вы каких девочек больше любите – блондинок, брюнеток, секретарш, балерин?
– Официанток! – радостно выдохнул Георгий Максимилианович. – С круглой попкой. И ножки такие… капельками… Простите, товарищ… не знаю вашего имени-отчества.