Последний бросок на запад
Шрифт:
— А что мне помешает сбежать отсюда? — спросил один москвич другого, по иронии судьбы служащего противной стороне.
— Неужели не набегался, парень? Дай хоть подлечу тебя. Сейчас ты далеко не уйдешь. Выходи, одевайся.
— Что там у меня?
Дима, кряхтя, стал натягивать майку.
— Ничего страшного. Перелом только одного ребра. У тебя раньше был перелом ребра?
— Да.
— А теперь, видимо, пошла трещина по старому следу.
— Это плохо?
— Понадобится чуть больше времени на срастание, но все заживет. Кости у тебя, кажется, крепкие. А на ключицу я тебе кольца надену. Здесь тоже пустяки. Скоро сможешь автомат держать, — врач улыбнулся. — Хотя, конечно, лучше ехал бы ты домой.
— Спасибо за совет, я подумаю.
— Сейчас тебя отведут в палату. Отдохни там. А попозже я тебе обработаю переломы.
— Спасибо.
Доктор вывел пленного в коридор и сказал что-то проходившей там медсестре почему-то на немецком языке. Та повела Диму, хмурый охранник последовал за ними.
Это оказалась просто шикарная больничная палата, уставленная какими-то — по большей части, видимо, электронными приборами неизвестного Емельянову назначения. Но главное, что там были мягкие кровати, застеленные чистым бельем, а за полупрозрачной перегородкой — душ и умывальник.
Охранник тоже вошел в палату и сразу уселся на стул. Не обращая на него внимания, медсестра улыбнулась Диме, подала ему чистый халат и пижаму и сказала:
— Битте, герр официр.
Дима понял, что попал в госпиталь для офицерского состава. За что же такая честь? Что им от него надо?
Приняв душ, он с удовольствием лег в кровать. Охранник с автоматом смотрел на него с нескрываемой ненавистью.
Дима и не заметил, как мягкая подушка, тишина и чистое белье сделали свое дело…
Но его очень скоро разбудил доктор.
— Я что, заснул? — Емельянов растерянно озирался по сторонам.
— Похоже на то. Вставай быстрее. Через час надо тебя представить капитану Новаку починенным.
— Кто такой Новак?
— Контрразведчик. Тот самый офицер, который тебя допрашивал. Редкая сволочь, между прочим… Ты еще убедишься в этом, — врач о чем-то задумался, оглянулся на охранника и снова поторопил: — Ладно, давай быстрей…
Емельянов оделся и прошел в кабинет.
Когда врач закончил фиксацию, пленный спросил:
— Ну как, бежать можно?
— Можно, можно, — ответил доктор. — Вот когда все зарастет, тогда действительно можно.
Емельянов аккуратно ощупал больной бок — тугая повязка крепко стягивала всю грудную клетку. Это немного затрудняло дыхание, но зато острой боли в ребрах почти не чувствовалось.
Доктор проводил Емельянова к Новаку. По пути он сдержанно ответил только на один вопрос Емельянова.
— А много здесь русских?
— Ну, не столько, конечно, сколько у сербов, однако хватает. Больше из бывшего СССР — из Прибалтики, например, несколько человек, из Львова десятка два. Есть еще наемники — итальянцы, австрийцы… Ничего — нормальные ребята, хорошо воюют, никто на них не жалуется.
Более подробно врач распространяться не стал. Сзади неотступно следовал охранник с автоматом наперевес.
Врач распахнул дверь и доложил:
— Господин капитан, все ваши распоряжения выполнены!
Новак в это время маникюрной пилочкой обрабатывал себе ногти.
— Хорошо. Спасибо. Можете быть свободны, — и сделал приглашающий жест Емельянову. — Садитесь.
Дима сел на продавленный диван.
— Я человек открытый, — начал Новак, — и не люблю ходить вокруг да около. Меня на самом деле не интересует, сколько у Радована Караджича русских, сколько им платят, отошли ли танковые части четников за двадцатикилометровую зону. Думаю, что после провокаций в Сараево генерала Младича и его войско ждут большие неприятности… Сербы умудрились восстановить против себя весь Запад, и не только его… Будут новые бомбардировки НАТО, — пообещал усташ. — И, думаю, как человек неглупый вы догадываетесь, чем это может завершиться для ваших недавних работодателей…
— Чем же? — поинтересовался Емельянов, вспомнив слова Ивицы Стойковича.
— НАТО разгромит основные силы сербов, после чего мы в союзе с босняками двинемся на них и довершим начатое… Уже сейчас идет наступление на Младича под прикрытием натовской авиации. Я бы на вашем месте, что называется, ловил момент, — мерзко улыбнулся офицер контрразведки.
Дима вопросительно посмотрел на Новака.
— Что же вам надо?
— Меня интересуют в первую очередь сведения, касающиеся расположения войск четников, их численность, количество танков и предполагаемые операции. А за это я могу предложить тебе весьма выгодные условия перехода на нашу сторону.
— И это все? — растерянно спросил Емельянов.
— Разве недостаточно?
Дима передернул плечами.
— Ну, не знаю. Вы платите больше, это понятно. А у меня, значит, никаких принципов. И вы, пользуясь моментом, решили купить меня, да?!
— Ну какие у тебя принципы и что тебе лично до наших балканских проблем? Ты же наемник. Воевать — это твоя работа, а хорошая работа должна хорошо оплачиваться. Я предлагаю тебе трансфер. Как если бы ты был профессиональным футболистом. Просто другой клуб.
«Перейти к хорватам? — подумал Дима, и в сознании услужливо завертелась фраза, уже слышанная им: „Наемник сражается на стороне тех, кто больше и регулярней платит…“ — Почему бы и нет?!»
Чернышев говорил о «православном деле», но это только слова, сотрясание воздуха. На самом деле он и в церковь-то никогда не ходил. А Дмитрий? Для чего он спасся от колонии строгого режима, от постоянного риска быть убитым урками в России? Для постоянного риска быть убитым в этих боснийских горах?
Но, с другой стороны, ведь этот хорват считает его, Емельянова, проституткой, которую может перекупить кто угодно. А вдруг завтра мусульмане предложат еще больше?