Последний бросок на запад
Шрифт:
Но тут рычание вражеского танка раздалось совсем рядом. Дима обернулся. Рядом свистели пули, рвались снаряды, но он, здоровый мужик, профессиональный воин, был жив и вооружен. Он понял, что просто не имеет права паниковать и трусить, когда еще что-то может. Пришло странное спокойствие, стало даже как-то тише, словно бой ушел в сторону.
Прямо на него полз танк, за которым в дыму мелькали фигуры хорватских пехотинцев. Емельянов вытащил из подсумка две гранаты и поднялся во весь рост.
— Ложись! — заорал где-то за спиной Чернышев.
Емельянов
Когда осталось метров пять — семь, Дима упал на землю, успев метнуть в танк две фанаты. После этого он схватил автомат и приготовился отстреливаться до последнего патрона.
Когда пыль, поднятая взрывом, осела, Емельянов увидел, что танк крутится на месте, — одна гусеница была сорвана и, как огромная змея, извивалась, вздымая землю.
Кто-то из хорватских пехотинцев оказался в опасной близости от подбитого танка и попал под гусеницу. Под, дикие вопли человека боевая машина, прежде чем остановиться, разорвала его на части — руки и ноги, внутренности и голова были превращены в кровавое месиво.
Здесь, в небольшом перелеске, в непосредственной близости танков больше не было. Емельянов открыл огонь одиночными, стараясь стрелять поточнее. Стрельба была слышна повсюду: значит, не все еще было потеряно, значит, сопротивление сербов продолжалось и все могло измениться в их пользу.
Хорваты тоже несли потери. Трупы их пехотинцев в зеленой форме или белых маскировочных куртках, трупы танкистов виднелись там и тут.’ Неподалеку горел еще один танк. К небу поднимались жирные черные клубы дыма.
Рядом кто-то громко ругался по-русски и стрелял, стрелял, стрелял. Был ли это Чернышев, Дмитрий не успел понять. Потому что атака хорватов возобновилась с новой силой. Видимо, на другом фланге все было кончено и у католиков появилась возможность перебросить сюда людей и технику.
Впереди взревел мотором танк. Метрах в десяти левее от Дмитрия взметнулся, круша деревья, взрыв, и прямо к воронке, где залег русский наемник, подкатилась человеческая голова в каске.
Через минуту кто-то из сербских смельчаков приблизился к этому танку и бросил связку фанат, точно угодив в двигатель. Взрыв разворотил броню. Еще один Т-72 прекратил свое движение.
Но следом из дыма вылезло черное отверстие другого ствола. Оно смотрело прямо на Емельянова.
Тот решил сменить позицию. Рванулся в сторону и успел сделать только пять-шесть шагов, как неведомая сила подняла его в воздух и отшвырнула к толстой сосне.
Пушечный снаряд разорвался рядом, но осколки пощадили русского наемника. Его отбросило взрывной волной.
Дмитрий лежал на спине, раскинув руки. Сломанная ключица неестественно выпирала из-под кожи.
Чернышев увидел, что его старый товарищ лежит без движения, и даже перекрестился. Пока не стало совсем
Очнулся Емельянов от резкой боли.
Смуглокожий небритый хорват пинал его ногой в бок, точно определив, что этот враг еще жив и должен встать.
Емельянов вскрикнул от боли, и хорват, что-то весело воскликнув, продолжил экзекуцию.
— Ах ты, сучара, — скрипя зубами, процедил Емельянов — и тут же получил сильнейший удар по сломанным когда-то ребрам, после чего снова потерял сознание.
Очнулся он, правда, быстро. Хорват не уставал его бить, и новая боль привела Диму в чувство. Он, собрав последние силы, перехватил ногу садиста и своей ногой что было сил ударил того в пах.
Теперь уже ругался усташ. Он скорчился, присел на корточки и, схватившись за причинное место, со злобой что-то прохрипел.
Его взгляд не предвещал ничего хорошего, поэтому Дима решил ударить снова, однако сломанная ключица напомнила о себе такой резкой болью, что силы вновь покинули Емельянова и он, на этот раз надолго, потерял сознание…
Емельянов пришел в себя от какой-то качки. Он проморгался и осмотрелся. Мимо медленно проплывало заснеженное поле битвы. Емельянова тащили на носилках — неизвестно кто, неизвестно куда. Носилки мерно покачивались из стороны в сторону, и от этого кружилась голова.
Емельянов попытался приподняться, но у него ничего не получилось — безмерная слабость опутала все тело, не давая даже возможности пошевелиться.
Если его несли свои, сербы, — это хорошо. А если хорваты?.. Непонятно, почему не пристрелили. Значит, взяли в плен. А что будет там?
Дима был достаточно наслышан об издевательствах, которым подвергались пленники как одной, так и другой воюющей стороны.
Носилки остановились, приподнялись, и раненого просто выкатили в холодный металлический кузов грузовика. Дмитрий застонал от боли. Кто-то помог ему сесть. Это оказался Кабанчик. В машине сидели на полу еще несколько пленных сербов, а двое вооруженных хорватских солдат — на скамейках.
— Ты не ранен? — спросил Кабанчика Емельянов.
Серб отрицательно покачал головой. Он только показал на голову, на которой из-под волос выпирала здоровенная шишка. Оказалось, что на него упало дерево, в которое попал снаряд.
Сидевшие в машине хорваты держали пленных под прицелом. Дима видел, что их автоматы сняты с предохранителей.
— Много наших погибло? — спросил Дима.
Кабанчик грустно кивнул головой:
— Очень много.
В крытом грузовом автомобиле задний борт был высоким. Пленникам, сидевшим на полу, было видно только убегающее белое пасмурное небо, заснеженные деревья и телеграфные провода. Ехали молча. Да и о чем говорить, когда Диме и всем его товарищам по несчастью было ясно — впереди не светит ничего хорошего.