Последний бросок на запад
Шрифт:
«Быстро же они сориентировались», — подумал Емельянов и залег за ближайшим валуном. Потом помахал рукой Чернышеву, и вдвоем они ползком перебрались в другое место.
Тут же валун, за которым они только что прятались, был разорван снарядом на мелкие части. Похоже, русским разведчикам все еще везло.
— Их немного, — сказал Емельянов Чернышеву. — Можно патрульных подпустить поближе и перестрелять. А с танков нас не достанут.
Пуля с визгом вонзилась в камень рядом с головой Вадима и отрикошетила в сторону.
— Ты меня за идиота
Чернышев вжал голову в плечи и медленно пополз в сторону леса.
Емельянову неожиданно стало очень легко. Теперь он остался один, ни о ком не надо было думать и никого прикрывать.
— Можно и повеселиться, — сказал он сам себе и переполз на другую позицию.
Скоро между кустов внизу мелькнули двое усташей.
Они были похожи на охотников, преследующих матерого зверя. Они старались быть осторожными, но в то же время в каждом их движении читался азарт.
— Сейчас я вам поохочусь, — прошептал Емельянов и дал короткую очередь по противнику.
Один из усташей упал под защиту камней, спасаясь от пуль, а второй качнулся, сделал несколько шагов и упал.
— Один — ноль! — прокомментировал Емельянов, зло усмехнулся и моментально отполз в сторону.
С нового места был отлично виден ничего не подозревающий второй хорват. Переведя автомат на стрельбу одиночными, Дима тщательно прицелился и выстрелил.
Патрульный, залегший за кустом, не изменил своего положения, а только дернулся, уткнулся головой в землю и больше не двигался.
— Два — ноль! — прошипел Емельянов и снял с шеи бинокль.
Остальных патрульных пока видно не было, но они, несомненно, не оставили преследования.
Бинокль значительно улучшал обзор местности, и Дима скоро заметил шестерых усташей, короткими перебежками приближающихся к месту боя. Преследователи были еще достаточно далеко, и Емельянов еще раз внимательно осмотрелся — больше не было никого.
Сейчас он не думал ни о религиозной принадлежности хорватов, ни о степени их вины перед сербским народом, православным делом или перед ним самим, Дмитрием Емельяновым. Единственное, что он знал, — там шестеро вооруженных мужчин, которые хотят убить его. Значит, и у него то же желание.
Для Емельянова это была просто игра. Опасная, жуткая и жестокая игра, ставка в которой — жизнь, но, наверное, именно поэтому играть становилось еще интереснее.
Как только усташи приблизились, Дима сорвал с гранаты кольцо и со всей силы бросил ее в сторону противника — один хорват, тот, что находился ближе, был буквально разорван на части.
Это зрелище сразу же воскресило в его памяти картину налета на хорватский городок, мертвенно-белую руку, оторванную от туловища… Однако он сразу стер это видение, чтобы оно не мешало сражаться.
Дмитрий стремительно переполз за другое укрытие — большое поваленное дерево. Сразу два взрыва раздались на прежнем месте. Хорваты, конечно, видели его передвижения, так же, как и
Взрыв — месиво зелени, камней и веток. Что-то ударило Дмитрия по плечу. Он с отвращением увидел, что это окровавленный человеческий палец.
Четверых оставшихся хорватов смерть товарищей разозлила, и они не думали бросать преследование. Вокруг Димы раздалось несколько взрывов — и он вжался в холодную каменистую землю. И снова он остался цел, снова его не задела ни одна пуля. Враг был очень близко, но ему просто потрясающе везло.
Емельянов сорвал чеки еще с двух гранат и забросил обе в кусты, где предположительно укрывались усташи, а сам рванул в сторону. На бегу он несколько раз оборачивался и стрелял, но больше наугад для прикрытия. Ему вслед тоже раздавались автоматные очереди.
Вдруг что-то обожгло ему руку. Сначала он принял это за удар ветки, которая разорвала ткань и поцарапала кожу, но потом, когда немного оторвался от преследователей, он увидел, что его ранили.
Это была легкая рана, но кровоточивая. Он разорвал медицинский пакет и наскоро перебинтовал руку, потеряв на этом несколько минут.
Он предполагал, что преследователи не захотят дать ему уйти, хотя и вполне могут решить, что один человек не стоит таких усилий. Но с другой стороны, он слишком много вреда им нанес, чтобы отпускать его безнаказанным.
— Только бы они за подкреплением не пошли, а с четверыми я как-нибудь разделаюсь… — пробормотал он, перевязывая рану. — Главное, чтобы только четверо.
Невдалеке послышался хруст ломаемых веток.
Емельянов зубами затянул узел и проверил, полный ли рожок в автомате. Потом ощупал нагрудные карманы, в которых нашел еще один — последний.
«На каждого по полрожка», — холодно отметил он и приготовился к перестрелке.
Хорваты приближались, почти не прячась. Они уже начали терять надежду догнать наглого сербского солдата, так что очередные разрывы гранат были для них неожиданными. И на этот раз Емельянов бросил гранаты наверняка, подпустив противника максимально близко.
То ли наступавшие хорваты были столь неосторожны, то ли Емельянов действительно хорошо метал фанаты, но после взрывов двое усташей уже не поднялись с земли, и когда улеглась поднятая пыль, только два автомата открыли огонь.
Дима долго бегал от куста к кусту, от дерева к дереву в надежде спровоцировать своего противника, но хорваты молчали. В том, что они еще идут следом, Емельянов был уверен, хотя лес стал гуще и видимость ухудшилась.
Наконец раздалась долгожданная очередь — и Дима упал на землю, успев при этом заметить противника. У усташа определенно кончились фанаты, иначе Емельянов давно был бы подвергнут более серьезной атаке, а значит, можно было не опасаться внезапного взрыва.
Емельянов прыгнул вперед и, укрывшись за толстой елью, замер.