Последний демиург
Шрифт:
– Не-е-ет! – из последних сил вскликнула Вереск. Она боролась за жизнь так же отчаянно, как в тот день, когда Ладимир спас её. Только тогда она сражалась с морем, а сейчас… – Нет! Нет! Не-е-е-ет!
Падение прервалось так же внезапно, как началось: Вереск плашмя ухнулась на что-то холодное и твёрдое, и боль прошила тело насквозь. Слёзы градом катились по щекам. Рыдания душили. Локти и колени саднило, ладони жгло, в груди кололо при каждом вдохе. Вереск всхлипнула и, закусив губу, перевернулась на бок.
Где я?
Темно.
Кап-кап-кап. Кап-кап-кап.
Надо встать. Надо найти в себе силы и встать.
Ноги дрожали, но, по крайней мере, теперь они подчинялись её воле. Вереск нащупала стену и, цепляясь за неё, поднялась. Тяжело привалилась к холодному камню. Вздохнула. Куда теперь идти? Что делать?
Сон. Это всё сон. Ночной кошмар.
Простояв, глотая слёзы, целую вечность, она двинулась вперёд ощупью, как это делают слепцы, и очень скоро обнаружила, что стена ведёт её по кругу. Вереск без толку шарила ладонями по шершавой кладке: выхода не было. Ни выхода, ни входа, ни лазейки, ни норы, ни выщерблины. Ничего.
Безысходность заполнила душу и сжала сердце раскалёнными тисками. Мысли в голове путались, сбивались и плясали, точно пьяные матросы на шаткой палубе. Вереск начала задыхаться.
Я умру здесь, – поняла она. – Умру! Меня замуровали, как вторую жену князя Тито. Похоронили заживо. И теперь я умру здесь.
Ноги подкосились, Вереск упала на колени и, вцепившись в волосы, закричала так громко, что легко могла бы разбудить кракена, спящего в проливе Безмолвия.
Звук раздался сверху. Скрежет потревоженной каменной глыбы звучал, как ангельская песнь. Тонкая полоска света становилась всё шире и шире и вот, наконец, Вереск увидела над собой круглое жерло, в которое лился серебристый свет Луны.
– Милостивые небеса! – Голос Ладимира трижды отразился от заплесневелых стен колодца. – Вы как там очутились?
Она не могла толком ничего объяснить, только всхлипывала и тряслась, точно осиновый лист на ветру. Князь закутал её в плащ и обнял. Прижал крепко-крепко. Вереск вдыхала запах его кожи, согревалась в кольце крепких рук и постепенно успокаивалась. Паника отступила, а слабость нахлынула девятым валом. Ладимир, наверное, почувствовал это, и подхватил Вереск на руки.
Какой же он сильный. Какой настоящий.
Вереск с ужасом обнаружила, что они находятся у подножья Солёного утёса, откуда до замка не меньше мили по горной дороге. Волны шумно бились о прибрежные скалы, над морем плыла сиреневая дымка, а на небе зажглись первые звёзды, далёкие и холодные, как осколки льда.
Ладимир молчал, и Вереск была бесконечно благодарна ему за это, но понимала – вопросов не избежать.
Что я скажу ему? – думала она. – Ведь он решит, будто я сошла с ума.
И,
Князь опустился на гладкий валун и усадил Вереск себе на колени. Ночь постепенно вступала в свои права, и солёный ветер становился холоднее.
– Я бы мог раздобыть нам лошадь, – прошептал князь, касаясь губами её макушки. – Но тогда мне придётся...
– Не надо! – Вереск судорожно вцепилась в его рубашку. – Не оставляйте меня одну, умоляю вас! Я… Я смогу идти.
– Уверены? – Он поднял её лицо за подбородок.
– Д-да. Только вот... отдохну немного.
Вереск зарылась носом в широкую грудь и закрыла глаза. Должна быть, она задремала, потому что ей чудилось, будто она летит. Не падает, как в той зловещей, полной страхов комнате, а именно летит – всё выше, и выше, и выше...
Проснулась она в постели, которую уже привыкла считать своей. В камине тихо потрескивали дрова, за окнами завывал ветер, а рядом с кроватью, на колченогом стуле, сидел Ладимир. Вид у него был угрюмый и совершенно измученный: плечи поникли, на лбу пролегли морщины, взгляд, обращённый глубоко в себя, выражал мрачную сосредоточенность.
– А... очнулись, наконец. – Он вскинул голову, когда Вереск открыла глаза. – Как вы?
– Хорошо, – ответила она, хотя полной уверенности не чувствовала: комната плыла перед глазами, потолок кружился а к горлу подкатывал ком. Во рту было сухо, точно в пустыне. – Как я сюда попала?
– Гораздо интереснее, как вас угораздило очутиться в заброшенном колодце в миле от замка. – Губы князя скривились в усмешке, но глаза оставались серьёзными. – Ну же, милая сирена. Ничего не хотите поведать? Учтите – номер с потерей памяти не пройдёт: это уже было.
– Я... – Вереск судорожно сглотнула. Она так и не придумала, как лучше выкрутиться. Но заставить себя солгать не сумела, поэтому решила сказать правду. Если князь после этого сочтёт её сумасшедшей... что ж, так тому и бывать. – М-мне кажется, я видела... видела нечто... странное.
– Что именно? – Ладимир резко подался вперёд. – Призрака?
– В-возможно...
– Как он выглядел? – Вереск думала, он рассмеётся, или отпустит пару колких шуток, но подобной реакции никак не ожидала. Ладимир нахмурился пуще прежнего: морщины на высоком лбу теперь напоминали борозды, синие глаза потемнели до черноты, а на скулах заиграли желваки. – Как выглядел этот ваш призрак, Вереск?
– Ну... Это... Это была женщина и... в общем... она... ну... У неё... У неё не было лица.
– Совсем?
– Совсем.
– Мне пора идти. – Князь поднялся, опрокинув колченогий стульчик. Вереск заметила, что у Ладимира подёргивается уголок рта, а кулаки крепко сжаты. Что бы это значило?
Ему что-то известно о безликой девице?
– Я немедленно пришлю к вам лекаря, – бросил он уже у двери. – Отдыхайте и постарайтесь больше не попадать в передряги. Я уже устал вас спасать.