Последний долг
Шрифт:
То же самое произошло бы, если бы я продолжил с моим отцом.
Я должен был закончить то, что начал, прежде чем соскользну в безумие.
Он еще недостаточно заплатил. Он не научился тому, что ему было нужно.
Я выдерживал и худшее.
Я мог бы вынести еще большее наказание.
Засунув дубинку за пояс, я обошёл вокруг стола.
Кат ахнул, его глаза наполнились слезами, но он изо всех сил старался следовать за мной.
– Что ты хочешь, чтобы я сказал, Джет? Что я сожалею? Что я сожалею о том, что сделал, и прошу у тебя
Он напрягся, когда мои руки потянулись к рычагу, которым он так часто пользовался. Слова слетали с его губ.
– Послушай, мне жаль, хорошо? Мне жаль, что я так много от тебя просил, когда я знал, что ты боролся. Мне жаль, что я причинил боль Жасмин. Я сожалею о том, что сделал с Нилой. Черт, Джет, прости меня.
– Недостаточно хорошо.
Обхватив пальцами отполированное от пота дерево рычага, я пробормотал:
– Я думаю, мы можем добиться большего успеха.
Мои мышцы напряглись, когда я нажал на механизм. Первый поворот прозвучал так, словно открылись врата ада, застонав и завыв, когда старое дерево пришло в движение после столь долгого времени.
– Подожди!
Кат извивался, когда кожа медленно затягивалась вокруг его запястий и лодыжек.
– Послушай мои мысли. Обрати внимание. Я говорю правду.
Печально было то, что он действительно говорил правду. Он искренне сожалел. Он сгорал от извинений и охотно брал на себя ответственность за все, что сделал.
Но этого было недостаточно, чтобы сожалеть. Он должен был пожалеть, что вообще сделал это.
Сделав прерывистый вдох, борясь со слабостью и лихорадкой, я снова повернул рычаг. Шестеренки и зубцы встали на место, приветствуя каждый поворот. Пригнувшись над Катом, я надавил, потянул чуть сильнее.
– Готов вырасти на несколько дюймов?
Кат зажмурил глаза.
– Пожалуйста...
– Ты не можешь умолять.
Я дернул рычаг, сделав полный оборот.
Стойка повиновалась, раздвигаясь под ним, стягивая конечности Ката с мучительной силой. Кожа на его руках и ногах натянулась, как аккордеон, на котором играли по максимуму, отчего его плоть покраснела, когда его дернуло в двух направлениях.
Кат закричал.
Я нажал снова.
Стол боролся с телом Ката, рыча от невольного напряжения, заставляя его вытягиваться за пределы естественного комфорта.
Он закричал громче.
У меня зазвенело в ушах, и мое состояние пошатнулось, когда слишком много мыслей столкнулось в голове Ката. Мне было плохо оттого, что я стал этим монстром — зверем, добровольно принимающим боль моего отца. Но в то же время я чувствовал себя искупленным — как будто я наконец стал тем человеком, которым хотел меня видеть Кат, и только теперь заслужил его похвалу.
– Достаточно плотно для тебя?
Мой вопрос был скрыт за стонами Ката, когда я еще раз нажал на рычаг.
Подвижные части стойки подчинились, раздвинувшись еще больше, разорвав несколько связок, врезавшись в плоть моего отца кожаными манжетами.
Кат больше не кричал,
Я знал, что он чувствовал — не потому, что чувствовал его, а потому, что был в том же положении, что и он. Я был крепче. Я был моложе. Его плечи будут первыми, кто сдастся. Они выскочат, чтобы его суставы немного дольше боролись с напряжением. За ними последуют другие суставы. В зависимости от того, насколько туго натянута стойка, колени вывихнутся, сухожилия лопнут, мышцы разорвутся, а кости сломаются.
Эта форма пытки была одной из худших, применявшихся в средневековье, и не только для жертвы в объятиях дыбы, но и для жертв, наблюдавших за ней. Тошнотворный разрыв частей тела, отказывающихся от борьбы. Ужасающий треск разваливающихся суставов.
Признания давались охотно, просто ожидая своей очереди.
Зашел бы я так далеко?
Стал бы я медленно рвать его на куски, затягивая петлю, пока его конечности не перестанут сопротивляться и просто не распадутся?
Мог ли я быть таким бессердечным и безжалостным?
Давайте выясним.
Мои ладони покрылись тошнотворным потом, когда я в последний раз нажал на рычаг. Стол треснул, кожа заскрипела, и Кат содрогнулся от криков.
– Бл*дь, прекрати. Боже, чего ты хо….хочешь? Прекрати...
– Мне ничего от тебя не нужно.
Удерживая стол от расшатывания, я убрал руки со стойки. Его глазницы были на пределе.
Было удивительно, насколько подвижным было человеческое тело. Час в таком положении - и хрящи медленно лопнут, сухожилия растянутся, а кости вздрогнут от облегчения. Но как только его освободят, тело снова срастется воедино.
Я знал.
Я был ходячим доказательством.
Снова обхватив пальцами дубинку, я обошел вокруг стола. Вопрос Ката резонировал в моем сознании. “Чего ты хочешь?” Честно говоря, я ничего не хотел. У меня была Нила — она была всем, что мне было нужно. Но я делал это не только для нее. Жасмин имела значение, Кестрел, даже Дэниэль.
Я делал это для них.
Резко остановившись, я посмотрел на своего отца.
– Знаешь, что? Есть кое-что, чего я хочу от тебя.
Я переместился от головы к ногам.
Кат попытался посмотреть вниз на свое тело, но давление на плечи и руки не позволяло ему поднять голову.
– Что... что угодно. Назови, и это будет твоим. Ты хороший сын, Джетро. Мы можем забыть об этом и двигаться дальше.
– В некотором плане ты прав, отец. Я забуду и буду двигаться дальше. Но ты потерял эту роскошь, когда украл Эмму у ее семьи и позволил Бонни так долго манипулировать тобой.
Как только все это закончится, я разберусь со своей бабушкой. Я заставлю ее пожалеть о том, что она играла роль кукловода в своей собственной семье.