Последний долг

Винтерс Пэппер

Мое сердце забилось быстрее. Как бы ужасно ни было сломать моего отца, заставить его быть честным и правдивым, я не думал, что смогу убить его.

Не сейчас.

Не сейчас, когда мы соединились, как всегда должны были — как мужчина с мужчиной. Как отец с сыном.

Еще одна слеза скатилась по моей щеке.

– Я принимаю твои извинения и дарую тебе свое прощение.

Я передал ему нож.

– У меня нет власти даровать искупление за то, что ты сделал с Джаз, или Кесом, или Эммой, или Розой, или другими людьми, которым ты причинил боль, но я обещаю,

что они узнают, что ты пожалел об этом до того, как умер. Если они смогут, то со временем простят тебя.

Страница 33

Кат стиснул челюсти, когда я отодвинулся.

Я случайно толкнул его раненые конечности, когда приседал перед ним на корточки.

– Я не могу убить тебя, папа.

Папа.

Я не употреблял это слово с тех пор, как Жасмин стала инвалидом.

С тех пор, как в последний раз он заслуживал такого почетного звания.

Кат улыбнулся, его золотистые глаза в темноте встретились с моими.

– Я всегда любил тебя. Ты ведь знаешь это, не так ли?

Я хотел сказать, что не знал. Когда он застрелил меня в гостиной. Когда он причинил боль моей сестре в сарае. Что каждый день я стремился к его уважению и любви, я не знал, что скрывается за его садизмом.

Но я отказался лгать умирающему человеку.

Я знал. И именно поэтому я верил, что в конце концов, однажды доброта внутри него победит. Что он не останется таким ужасным, как раньше.

Детская надежда, и, наконец, она сбылась.

Только для того, чтобы он умер.

– Кайт... прежде чем я уйду…Я хочу что-нибудь сделать, чтобы исправить свои ошибки.

Его голос был полон печали.

– Что-то, что защитит вас всех от инструкций, которые я дал после того, как умру.

Если бы я не чувствовал его искренности, я бы не поверил, что он может испытывать такое сильное сожаление. Но это было так. Он действительно ненавидел то, что сделал. Для всех, не только для Жасмин и меня, но и для Нилы, Кеса и Дэниэля. И Розы. Больше всего для Розы.

Я уставился на него. Он хотел чего-то... чего-то, чтобы…

– Клочок бумаги? Это то, что тебе нужно?

Кат криво улыбнулся.

– Ты всегда умел читать мысли.

– Даже когда ты пытался выбить это из меня.

В наших словах была только лишь истина. Правда. Не осуждение или обвинение. Просто констатация того, что было.

Кат кивнул.

– Мне жаль.

– Я знаю.

Устало поднявшись на ноги, я подошел к большому столу с орудиями и открыл шаткий ящик. Внутри я нашел прогрызенный мышью блокнот и обглоданный карандаш.

Вернувшись, я снова сел и передал их ему.

Он попытался взять их, но его руки не слушались.

Он вздохнул.

– Тебе придется это сделать.

Он не винил. Просто говорил факты. Он принял свое наказание и не возненавидел меня — во всяком случае, он был благодарен за то, что заплатил за свои проступки.

– Что ты хочешь, чтобы я написал?

Он глубоко вздохнул, размышляя.

Наконец, он продекламировал:

– Я, Брайан "Стервятник"

Хоук, торжественно клянусь, что моя смерть оправдана и принята. Я отказываюсь от всех прежних постановлений о том, что если моя смерть будет признана убийством, то мой первенец-наследник, Джетро "Кайт" Хоук, будет вычеркнут из моего завещания. Я отменяю действующие соглашения об отправке его в Психиатрический институт Санни Брук и отменяю все дальнейшие инструкции, касающиеся моей дочери и других наследников.

Его голос дрогнул, но он заставил себя преодолеть боль, чтобы передать свое последнее сообщение.

– В этот день я составляю новое завещание с Джетро Хоуком в качестве моего свидетеля и истинного наследника, что все земли, поместья, титулы и состояние перейдут к нему после моей кончины. Это является обязательным и неизменным.

Комок застрял у меня в горле, когда Кат неловко пошевелился.

– Подержи бумагу и помоги мне взять карандаш.

С трудом сглотнув, я обхватил его пальцами карандаш и навел его на только что написанное завещание. Я не знал, будет ли это доказательством в суде, но на нашей стороне были платные адвокаты. Маршалл, Бэкхем и Коул обеспечат, чтобы документы были поданы и оформлены. А потом я уничтожу их практику, чтобы они больше никогда не служили таким монстрам, как моя семья.

Кат хрюкнул в агонии, подписывая свое имя; его подпись была почти неразборчивой. Вспомнив, что ещё было в сарае, я во второй раз поднялся на ноги.

– Подожди.

Я вернулся с портативным видеомагнитофоном и новой батареей, которые хранились в сейфе подальше от паразитов. Я не позволил себе вспомнить, зачем здесь было записывающее устройство.

Разорвав корпус батареи, я вставил её в устройство и включил.

Первое, что пришло в голову, было последнее снятое событие.

Я.

В этом крошечном диктофоне хранилось то, что произошло, когда Жасмин сломали спину. Я вспомнил тот день с кристальной ясностью. У Ката никогда не было намерения так сильно ранить свою дочь.

Видео включилось, потрескивая звуком.

Жасмин посмотрела на меня.

– Кайт... Я не чувствую своих ног.

Мгновенно Кат отбросил свою напыщенную строгость императора нашего поместья и вместо этого стал испуганным родителем.

Он бросился освобождать мои путы, не заботясь о том, что я рухнул в грязь, как только он ослабил кожу. Как только я освободился, он подхватил Жасмин и бросился к выходу.

– Мы поедем в больницу, Джаззи. Черт, мне так жаль.

Все, о чем он заботился, - это исправить то, что он сделал.

Но я не дал ему уйти далеко.

Я стал таким же, как он. Я жаждал его боли после того, что он сделал с моей младшей сестрой.

Я не гордился тем, что сделал. Мои руки дрожали, когда на видеокассете было видно, как ребенок-дьявол прыгает на спину своего отца и бьет его снова и снова дубинкой, которую он использовал против Жасмин.

Я завороженно смотрел, как лента продолжалась, превращая меня из оскорбленного в насильника, когда Кат упал на пол, закрыв лицо и руки.