Последний долг
Шрифт:
Кат почувствовал, каково это - лежать горизонтально, испытывая боль. Теперь же он испытает всё вертикально.
Страница 32
Крутя колесо, я заткнул уши, чтобы не слышать череды проклятий и мольб Ката, когда стол медленно наклонился, превращаясь из кровати в стену. С каждым дюймом тело Ката смещалось, когда вес переместился со спины на запястья. Его позвоночник оставался вытянутым, его тело растянулось, но теперь новый угол означал, что он мог видеть,
Чувствуя на себе его взгляд, я не поднял глаз, направляясь к столу ужасов. Я осторожно положил дубинку обратно на пыльное место и схватил кошку-девятихвостку.
– Ты достаточно долго там висел, Джет?
Меня разбудил голос отца. Моя голова взлетела вверх, хотя в шее пульсировало. Он оставил часы на табурете передо мной, позволяя мне считать время. Сегодня я провел на дыбе два часа и тринадцать минут. Жасмин все еще была в больнице. Врачи сделали все, что могли, чтобы исправить травму позвоночника от удара тупым предметом. Но они не питали особых надежд.
Ничто из того, что Кат сделал со мной сейчас, никогда не было бы так плохо, как смотреть, как моя сестра бежит в самый последний раз.
Я дал обещание никогда больше сюда не приходить, но это было до того, как Кат поднял меня с постели на рассвете и не оставил мне выбора.
– Отпусти меня.
– Я закашлялся, прочищая горло.
– Тебе больше не нужно этого делать.
Он подошел и встал передо мной, засунув руки в карманы.
– Ты уверен в этом?
Я кивнул, усталый, измотанный и на этот раз ничего не чувствующий.
– Внутри у меня пусто. Обещаю.
Он прикусил нижнюю губу, надежда осветила его взгляд.
– Я действительно надеюсь, что на этот раз ты говоришь правду, сынок.
Его голова повернулась к столу. Ужасный, ненавистный, презираемый стол.
Какая-то мысль омрачила его лицо, когда он подошел и взял хлыст с несколькими нитями и жестокими узлами, завязанными на шнурах. Он и раньше угрожал мне кнутом, но на самом деле никогда им не пользовался.
Я напрягся в наручниках. В конце концов, речь шла о том, чтобы держать меня неподвижным и чувствительным, а не разрывать на части.
– Давай посмотрим, усвоены ли уроки, ладно?
Он пропустил хлыст сквозь пальцы.
– Считай это своим последним экзаменом, сынок. Пройти его, и тебе больше никогда не придется сюда приходить.
Он не дал мне времени возразить.
Его рука дернулась назад.
Хлыст и его узловатые хвосты рванулись вперед.
Первый удар разорвал мою футболку, резко впившись в грудь.
Крик застрял у меня в горле, но я наконец-то научился. Я научился не сосредотачиваться на себе, своей сестре, добыче, надежде, счастье или нормальности. Я научился сосредотачиваться на нем — моем отце, моем правителе, моем дарителе жизни.
Так я и сделал.
Каждый удар я принимал с гордостью, потому что Кат гордился мной.
Каждый порез
Я слушал его и только его.
И это спасло меня от самого себя.
Я вцепился в стол, в то время как лихорадочная слабость душила меня. Я больше не мог этого делать. Каждая часть меня была отягощена болезнью и тяжелым трудом. Я доказал свою точку зрения. Я заставил его страдать. Я должен был покончить с этим, прежде чем загоню себя в могилу рядом с ним.
Оттолкнувшись от дерева, я подошел к Кату.
Его глаза расширились, остановившись на хлысте.
– Давай посмотрим, усвоил ли ты свой урок, отец. Давай посмотрим, сможешь ли ты принять то, что дал мне, так же спокойно, как я принял это.
Моя рука задрожала, когда хлыст пролетел над моим плечом. Я остановился, когда шнуры ударили меня по спине, готовые броситься вперед и поразить свою добычу.
Кат прикусил губу.
– Кайт...
Я не стал ждать.
– Нет.
Крякнув, я вложил всю оставшуюся энергию в руку и швырнул хлыст вперед. Узлы нашли его рубашку; они разрезали ее, как крошечные зубы, кровь хлынула из его плоти.
И, наконец, его эмоции переключились с садистской ненависти, неуместных действий и целого ряда неправильных решений на мольбу, стыд и принятие всего в полной мере.
Его голова склонилась, когда я ударил снова, слезы текли из его глаз. Не от боли. А от осознания того, что он сделал с людьми, которых любил. Он добровольно сделал это со своими детьми. И не было преступления хуже этого.
Я наконец-то сломал его. Наконец-то показал ему ошибку его прошлого. Наконец-то научил его, каково это для нас. Он отдал дань уважения Эмме Уивер. Он извинился перед Жасмин. Он раскаялся перед Нилой. И наконец, наконец, он подчинился мне и моей силе.
Его извинения затуманили мой разум.
Его сожаление гремело в его мыслях.
Он принял то, что должно было произойти.
Мы больше не были отцом и сыном, учителем и учеником.
Мы были двумя мужчинами, убиравшими беспорядок, который мы устроили.
Двое мужчин в мире, который мы создали.
И мы оба будем страдать гораздо больше, прежде чем все закончится.
***
Он не вернулся.
Минута за минутой.
Час за часом.
И всё же он не вернулся.
Я уставилась в окно, умоляя его появиться.
Я погладила свой телефон, желая, чтобы пришло сообщение.
Я взглянула на свою дверь, умоляя его войти.
Но ничего.
Джетро исчез.
Он сделал то, что должен был сделать.
И я боялась, что никогда не смогу вернуть его.
***
Тьма.
Она падала на поместье, как платье самой смерти, просачиваясь, как масло, в укромные уголки и щели, крадя свет.