Последний долг
Шрифт:
Каждая сгущающаяся тень поглощала частицу того, что произошло — стирая день, прошлое, все, что привело к этому моменту.
Прошло время, изменив меня как личность, как мужчину, как сына. Мы с Катом вместе посетили чистилище, и небольшая часть нас не вернулась. Я доказал свою точку зрения и победил. И самым печальным было то, что связь между нами была самой сильной, какой она когда-либо была.
Мое сердце плакало из-за того, что я сделал. Мои мышцы ныли от усталости. Все мое тело хотело отключиться.
Пора.
Пора отдохнуть.
Нуждаясь
В тот момент, когда ночной холод коснулся моего лица, я поднял глаза к луне, судорожно глотая воздух.
Атмосфера в сарае была слишком густой, слишком гнилой. Я не мог нормально дышать после того, что сделал.
Спрятав лицо в ладонях, я заставил себя не вспоминать порку, удары дубинкой или слезы и мольбы Ката. Я сломал ему не только лодыжку. Я разбил его сердце, его душу, всю его веру. Я сделал все, что мог, чтобы показать Кату, насколько слепым он был по отношению к своим детям и империи.
– Бл*ть.
Ругательство вспорхнуло к моим ногам, как осенние листья, хрустя под моим ботинком. Как я мог сделать то, что сделал? Как я снова и снова причинял боль своему отцу? Как я мог пустить ему кровь и сломать кости?
Я не знал ответа на этот вопрос. Но я все еще стоял, и мой отец наконец понял.
Все было кончено.
Потирая ноющие глаза, я отмахнулся от своих мыслей и глубоко вздохнул. Лунный свет окрашивал мои окровавленные руки в серебристо-хромированный цвет, превращая красный в черный. Рассовав улики своих преступлений по карманам, я зашагал по лесу в поисках двух мужчин, которых Килл оставил охранять лес.
Это не заняло у меня много времени. Я последовал за запахом сигаретного дыма, встретив их на границе долины.
Они повернулись ко мне лицом, когда я приблизился. Их руки были прижаты к бокам, а куртки казались громоздкими в полумраке.
Я не утруждал себя любезностями. У меня не было сил.
– Все сделано. Можете идти.
Мужчина с ирокезом кивнул.
– Хорошо. Увидимся еще.
Я сомневаюсь в этом.
Я оставил их, чтобы они сами выбирались наружу. Я бы не стал сегодня играть роль хозяина. У меня было слишком много дел, чтобы быть джентльменом.
Уходя, я растворился в лесу. Как только я больше не мог их чувствовать, я сел на камень и сделал последний вдох.
Это было последнее решение.
Кату был преподан урок. Я причинил ему достаточно боли, чтобы он граничил с этой жизнью и следующей. Он был наполовину мертв, но имел ли я право полностью лишить его жизни?
Он забрал так много других. Эмма. Почти Нила. Покалечил Жасмин. Забрал душу моей матери.
Мои руки снова сжались, липкие от всего, что произошло.
Я обдумывал самые разные вещи. Я обдумывал и отвергал идею повесить моего отца, вытащить его внутренности и четвертовать его точно так же, как это делали заключенные в прошлом. Я обдумывал идею оставить его в живых и изгнать из Хоуксриджа.
На моих руках было
Но я знал, что он не позволит мне иметь счастливый конец, которого я желал, если я оставлю его в живых.
В конце концов, он захочет отомстить. В конце концов, он забудет урок, который я преподал, и вернется за мной — вернется за Нилой.
Я не могу этого допустить.
Я должен покончить с этим.
Это единственный способ.
Встать с камня было в миллион раз труднее, чем сесть. Мое тело сжалось; я споткнулся, когда у меня закружилась голова. Сколько еще я смогу бодрствовать, не нуждаясь в серьезной медицинской помощи?
Не очень долго.
Заставив свои ноги работать, я покинул свое уединенное место и вернулся в сарай. Мои пальцы дрожали, когда я повернулся и запер дверь.
Кат не издал ни звука. Он потерял сознание как раз перед тем, как я ушел. Оторвав взгляд от почти неузнаваемой фигуры моего отца, я направился к столу и выбрал маленький нож.
Не важно, сколько прошло времени: лезвие было всё ещё острым.
Я подошёл к Кату. Он опустил подбородок на грудь, высоко раскинул руки и широко расставил ноги. Его руки и ноги были ненормально длинными, в то время как его тело больше не могло растягиваться без разрыва кожи и костей.
Кровь стекала по его туловищу крест-накрест от хлыста. Под его ранами слабые линии татуировок с отметками Эммы украшали его грудную клетку. Эмма была единственной, кто выбрал эту позицию, точно так же, как Нила выбрала кончики пальцев для нас. Я так давно не видел их, что почти забыл, что они там есть.
У него было больше, чем у меня, и он выполнил Последний Долг.
В этом было главное различие между нами.
Преданность делу против сочувствия.
Вздохнув, я сделал все возможное, чтобы собрать всю силу. Лезвие стало теплым в моей руке. Оторвав от него взгляд, я подошел к стойке и застонал, согнувшись пополам, чтобы повернуть маленькое колесико.
Медленно стойка откинулась от перпендикуляра к параллели.
Кат все еще не двигался.
Положив нож у его бессознательной головы, я расстегнул его запястья, затем лодыжки. Лодыжка, которую я сломал, висела под неестественным углом, черная от синяков.
Мое сердце сжалось от мысли, что я когда-либо мог стать таким жестоким, борясь с детскими воспоминаниями и обязательствами взрослой жизни. Вместе с его лодыжкой я также сломал ему руку. Я разбил ему коленную чашечку и вывихнул локоть.
Я сделал такое мерзкое дерьмо с человеком, который меня создал.
Не думай об этом.
Выхватив свой нож, я постучал по его щеке.
– Проснись.
Ничего.
Я постучал сильнее.
– Кат, открой глаза.
Его губы дрогнули, но разум продолжал спать.
– Черт возьми, не заставляй меня тащить воду.
Я ударил его, на этот раз сильнее. Его лицо скользнуло вбок по столу, медленно разрушая кокон, созданный его разумом.
Потребовалось несколько ударов, но, наконец, его глаза открылись.