Последний довод павших или лепестки жёлтой хризантемы на воде
Шрифт:
— Война на островах. Гуадалканал…, Сайпан…, Окинава…, — Ямамото произносил названия с секундными задержками, прикрыв глаза, словно представляя каждый остров — с борта корабля, с высоты полёта, на карте Тихоокеанского театра боевых действий, — американцы изобразили самым издевательским образом, как наших солдат глупо посылали под пулемёты, где они гибли сотнями?
— Наши воины всегда готовы умереть за императора, — сдержано проронил Генда, — у американцев подобные потери были на Иводзиме. Только в первый час наши солдаты пулемётным огнём выкосили более полутора тысяч человек.
— Я ещё раз настаиваю, — отчеканил Ямамото, — следует провести обстоятельную работу с пехотными командирами. Я не хочу бестолково терять людей. Офицеры должны проявлять тактическую изобретательность и гибкость. И солдаты тоже. Доктрина «наступление любой ценой» более чем неуместна. Цена должна быть соизмеримой. У нас просто не будет резервов!
— Очень сложно говорить о ценности жизни с людьми, которые уже один раз умерли и верят, что возродятся снова. А генералы…, — скривился Генда, — мне тыкают даже программой «камикадзе», дескать чем они хуже.
Иной раз мне кажется, что мы говорим на разных языках. Порой споры доходят чуть ли не до драки, некоторые так и порываются выхватить отсутствующий меч. Спасает общее дело и загруженность работой. Откровенно давят своим авторитетом, и не только, кстати, армейцы — флотские тоже.
— Стоило ли сейчас щеголять в капитанском звании, дослужившись до полного генерала?
— Меня и так считали выскочкой…, думаю сейчас было бы неуместным козырять своим званием.
— Если ты слишком рано достигнешь успеха в жизни, люди станут твоими врагами, и ты не сможешь быть полезным. Если же ты будешь приобретать славу постепенно, люди станут твоими союзниками, — не преминул выудить из памяти чьё-то изречение Ямамото.
— Видимо это не всегда работает, — усмехнулся Генда, — характер у меня с нажитыми годами лучше не стал. У вас в отличии от меня получается куда лучше.
Вообще удивляет, почему армейские генералы столь спокойно восприняли ваше главенство.
— Я попробую объяснить, — адмирал слегка замялся, — вернее это всего лишь догадка. Кстати, Вы заметили, что когда мы оказались здесь, — он обвёл рукой помещение, — это ощущение лёгкости.
— Словно это планета с меньшей силой тяжести, — вдруг оживился Генда.
— Вот, — правая рука Ямомото слегка дёрнулась вверх, словно он хотел жестом подкрепить свои аргументы, но он тут же сдержал себя, — что вы раньше знали о других планетах и тем более о их силе тяжести как физическом понятии.
— М-м-м, ну не совсем чтоб ничего…, — попытался высказать своё предположение Генда, начиная понимать к чему клонит адмирал.
— Мы в нагрузку приобрели некоторый багаж знаний, а наши излишне упрямые генералы вероятно и ещё что-то, что делает их более терпимыми к моей персоне. В конце концов, они получат то к чему стремились. Я им мешать не буду, пусть резвятся в доме у янки как хотят.
А чувство лёгкости скорей от обновлённого и здорового тела, — адмирал с довольным видом провёл по своёй коленке, словно по удобной и хорошо отлаженной машине, — вы вон вообще больше чем на тридцать не выглядите.
— Ощущения неповторимые, — согласился Генда, — и что удивительно — память всех прожитых лет. За такое и менее стойкие готовы продать душу дьяволу.
— Вот и вы Гнеда заговорили о мистике, — словно с укоризной промолвил Ямамото.
— Слишком много всего…, — неопределённо пожал плечами Генда, — очень сложно бороться с собственными суеверием и мистическим наследием предков. Хотя часто мы не замечаем удачу, закономерно считая благоприятный исход заслугой за наше мастерство и упорство. Зато начинаем скрежетать зубами и выть, что всё настроено против нас, когда духи синто или, говоря языком европейцев, госпожа Фортуна поворачивается спиной.
— Суеверия проросли глубокими корнями в саму человеческую сущность ещё с тех времен, когда прямоходящий примат был не способен объяснить явления природы.
И вы правы говоря о мастерстве и упорстве, — адмирал сам себе кивал головой, — наука и умение превзойдут удачу и суеверие.
Что бы там не говорили англосаксы о своей богине удачи, этой капризной даме тоже приходиться оглядываться на такие понятия как логика и эффективность.
Наши успехи и локомотивное везение в русско-японской войне основано на отличной выучке японских матросов и офицеров. И естественно на неорганизованности и плохой подготовке русских. Неудача же при Мидуэе…
Он сделал паузу, чем тут же воспользовался нетерпеливый Генда:
— А то что янки разгадали наш код?
— Мы так успешно били американцев, что стали несколько беспечны, уверовав, что сможем разделаться с ними не концентрируясь на ударах полностью. И поплатились за это.
Даже зная наши планы, Нимиц одержал победу фактически на грани фола. Хотя я и допускаю, что произошла некая трагическая цепь случайностей.
— Все без исключения копаются в собственных ошибках, и не менее тщательно в чужих, выискивая упущенные возможности и правильные решения.
Ямамото кивнул соглашаясь:
— Опыт — это наши ошибки.
— Я имею в виду наших генералов и флотских офицеров, — добавил для уточнения Генда, — я в своё время уже успел пройти через это. Теперь на них свалилось столько информации, — задумчиво протянул Генда, — противоречивой, а порой и абсурдной.
— Журналисты, — презрительно усмехнулся Ямамото.
— Да, обычный поиск сенсаций. И мне уже начинают задавать неприятные вопросы.
— По поводу послевоенной деятельности? — Ямамото с пониманием вскинул брови, — с твоей стороны было очень разумно
Генда не стал отвечать. Вопрос не требовал ответа. Лавиной обрушились воспоминания.
«Мы проиграли». Интересно который раз по счёту он повторил эту фразу? И пусть некоторые обвиняли его в чрезмерном спокойствии, психологически он чувствовал себя не лучше других. Даже имея знакомство с западной культурой и их законами, он заразился общим психозом. Ведь многие действительно думали, что победители ступят на землю Ямато и начнут расстреливать всех налево и направо. Хотя казни всё же были. Позже, после спектаклей-судов. И многие выбирали путь самоубийства.