Последний глоток сказки: жизнь. Часть I и Последний глоток сказки: смерть. Часть II
Шрифт:
— Я сказал…
Граф распахнул дверь, и Валентина первой выскочила в коридор, и теперь граф бежал за ней.
— Ты знаешь, куда идти? — крикнул он на середине лестницы, и вилья остановилась, как вкопанная.
— Ты сказал — пруд, — повернулась она к нему совсем растерянная.
— Пруд, — кивнул граф и поспешил за женой вниз.
Валентина бежала по дорожке сада, едва касаясь пальцами ног светлого песка. Поднимаемый ею ветер свистел, подобно дудочке пастуха, и граф уже не мог дальше сдерживать счастливой улыбки. Он любовался светящимся в темноте телом, которое медленно
— Ты меня боишься? — спросила она его, как когда-то давно он спрашивал ее, живую девушку.
Он ничего не ответил — она прекрасно читала ответ в его глазах, как он когда-то в ее: боится. Еще как боится… Потерять! Но старый ростовщик прав. Он прав!
Валентина рассмеялась, отвернулась и побежала прочь, но не к пруду, а мимо, на кладбище. И граф ринулся следом. Как, как она догадалась?!
— Что же ты молчишь? Что же ты не требуешь у меня слезть с ее надгробия?
Граф вздрогнул: вилья действительно пугала его.
— Брины здесь больше нет, так что ты не потревожишь ее дух. Стой сколько хочешь!
Валентина опустилась на камень и свесилась вниз, закрыв волосами выбитые буквы имени прежней жены графа.
— Ты можешь делать, что тебе заблагорассудится, — проговорил граф, чувствуя удушье, которого не мог чувствовать.
— Только не проси назад свои крылья, — произнесла вилья почти что его голосом и расхохоталась. — Где моя рубаха? В ее могиле? Я угадала?
Александр молчал.
— Можешь не говорить, что ты обманул меня. Я знаю, что ты лжец. И я вышла с тобой, потому что устала сидеть взаперти. Брина выдержала три дня, а я — три недели. Я сильнее ее, верно?
Граф кивнул, все еще не в силах произнести слова, которым сопротивлялось все его мертвое мужское естество.
— Мне не нравится быть на кладбище! — Валентина соскочила с надгробия. — Я живая, живая, живая… Пошли, — она свесила голову на бок и расхохоталась, а потом вдруг сказала серьезно: — Плавать на озеро. Пошли!
Она потянула его безмолвного за собой. Он пошел, но у полуразрушенной стены она остановилась.
— Один танец… Александр! Всего один.
Она обернулась, и он склонился к ней с поцелуем, но она схватила его за лацканы пиджака, чтобы удержать вдали от своих губ.
— Я хочу танцевать в своей рубахе. Один лишь танец. Позволь мне станцевать один лишь танец. Я обещаю…
Глаза вильи были распахнуты, но серые озера не пенились от ненастья, а были тихи и прозрачны, но его молила не прежняя Валентина, а его жена — вилья, для которой не было ничего важнее свободы. Свободы от него.
— Не давай мне обещаний. Ты не умеешь их сдерживать. Ты никогда не возвращаешься. И я больше не отпущу тебя.
Да, вся решимость вернуть ей рубаху покинула его мертвое тело. Она уже раз забрала ключи. Он не был нужен ей живой и не стал нужен мертвой.
— Один танец… — она прижималась к нему нежно, как в редкие моменты любви, но он знал, что это всего лишь игра. — Неужели тебе жалко для меня одного танца? Ты будешь держать меня за руку. Все время, только дай мне взлететь…
— Тина, зачем? — голос его сорвался на хрип. — Зачем тебе поднебесье, когда наше счастье спит в колыбельке? Ну зачем?
Она рассмеялась:
— Я хочу! — и вновь лицо вильи приняло молящий вид. — Я просто хочу. Хочу… Я никогда ни о чем не просила…
— Врешь! Ты молила о любви того, кому была не нужна. Теперь же ты молишь о свободе того, кому ты нужна больше… — Александр осекся, подбирая верное слово. — У меня нет больше жизни, но без тебя не будет и смерти.
— Вампирам нельзя верить, — передразнила Валентина его интонации и вдруг сама коснулась его губ кратким поцелуем. — А мне верь! Я не вырву руки. Ну, пожалуйста… Ведь не могу же я мучиться целую вечность. Меня отпустит мое желание свободы, если я наконец получу ее! Один танец. Всего один танец. Пожалуйста…
Валентина неистово сжала протянутую вампиром руку, и тот рванул ее наверх.
— Не так! — закричала Валентина, но даже не думала вырываться, потому что шпиль замка мягко качнулся за ночным облаком.
Граф сжал руку Валентины еще крепче, прижимаясь губами к горящему, как капля крови, рубину.
— Не бойся. Я не отпущу тебя. Никогда!
И тут они камнем упали вниз, расплескав темные воды горного озера.
— Ты исполнил мою просьбу! Мы на озере… — Валентина тряхнула головой, выныривая на поверхность. — Но это была маленькая просьба. А другая…
Она осеклась: под старым поваленным стволом дерева, в светлых верхних водах озера плескалась ее рубаха…
— Брина бы никогда сюда не добралась, — улыбнулся граф, касаясь ствола рукой.
— Это была моя тайна, о которой было так легко догадаться… Здесь сбылась моя мечта…
Валентина осторожно запустила под воду руку и коснулась льна, но тут же сжала пальцы в кулак и подтянула руку обратно к телу, будто обожглась.
— Я честно думала, что ты зарыл ее в могилу Брины.
— Я собирался перепрятать ее туда, но передумал.
— Я могу взять ее? — спросила Валентина с недоверием, но граф мог лишь только кивнуть, чувствуя сдавивший горло ком страха.
Графиня Заполье ловко запрыгнула на ствол дерева, присела и ухватилась за рукав. Рубаха была тяжела от воды, но Валентина все равно сумела протиснуть в нее свое такое же влажное тело. Луна отражалась в каждой капельке, замершей на ее бледном лице, ослепляя графа, и тот жмурился, ощущая на глазах солоноватую влагу.
— Руку, руки…
Он широко распахнул глаза и замер, увидев склонившуюся к нему жену. Затем все же ухватился за ее руку, словно сам был не в состоянии выбраться из воды. Она выпрямилась вместе с ним и замерла на стволе, как когда-то давно, уже почти год назад, когда сказка еще не стала для графа Заполье былью.
— Я не улечу. Я не хочу улетать от тебя и от нашей дочери. Мне не нужна свобода. Мне нужен был выбор, и я выбрала тебя…
— Я люблю тебя, Тина, — едва сумел выговорить граф из-за подступивших к горлу слез.