Последний характерник
Шрифт:
Молодой шляхтич хотел что — то сказать, но Серко пристально посмотрел ему прямо в глаза и через секунду продолжил:
— Гляди, пан, вот здесь печать его милости пана Лянцкоронского.
Иван поднес пакет к лицу поляка и, хотя там не было никаких печатей, да и пакета, как такового тоже не было (Серко показал ему просто плотно сложенный вчетверо лист бумаги), начальник караула безвольно кивнул головой. Его сознание было полностью подчинено воле казака, и если бы тот сказал, что на пакете печати самого короля Яна Казимира, молодой шляхтич бы ему поверил.
Тем временем Верныдуб, обернувшись назад, дал знак всадникам, не останавливаясь, следовать за собой и, пришпорив своего скакуна, легкой рысью въехал в крепость. Часовые, видя, что их начальник о чем — то
Оказавшись в крепости, охотники из сотни Соловья, следовавшей в авангарде, быстро спешилась и через несколько минут оказались на крепостных стенах. Они действовали столь стремительно, что ни один из часовых даже не успел выстрелить. Остальные во главе с Верныдубом ворвались в казармы, где отдыхала большая часть гарнизона, а сотня Бута перехватила Стрижевского, который как раз направлялся к замковым воротам. Вся операция по захвату Бара произошла практически без выстрела, так что, проснувшись утром, жители города даже не поняли сразу, что власть в крепости ночью переменилась.
Когда солнце взошло над окрестной горной грядой, Серко приказал вывести на площадь обезоруженных и захваченных в плен поляков. Оглядев их, стоявших понурив головы, строгим взглядом он, обращаясь к Стрижевскому, сказал:
— Пусть пан забирает своих вояк и убирайтесь, куда хотите. Кстати, передавайте от меня привет и наилучшие пожелания брацлавскому воеводе.
Глава шестая
Иван Донец
Спустя несколько дней полк Серко с богатыми трофеями, захваченными у поляков в Баре, возвратился в Мурафу. Молва о столь удачно завершившемся деле быстро разлетелась по округе. Давно известно, что солдаты любят воевать под началом командиров, которым сопутствует военная удача, а когда победа в бою достигается малой кровью, то они превозносят такого полководца до небес. Поэтому и охотники не переставали восхищаться своим полковником, под командованием которого они захватили считавшуюся неприступной крепость без единого выстрела, а те, кто слушал их рассказы, сами изъявляли готовность служить под началом такого славного командира. От желающих записаться в полк не было отбоя и уже к концу февраля вместо планировавшейся тысячи всадников, их оказалось в два раза больше. Может, Серко и дальше бы продолжал набор волонтеров, но известия о внезапном вторжении регулярных польских хоругвей в приграничные районы казацкой территории заставили его срочно завершить формирование полка и ограничиться тем количеством людей, которые уже оказались записанными в полковой реестр. Дальнейший ход событий показали, что поступил он правильно и своевременно.
Разделяя мнение большинства магнатов о том, что переговоры Киселя с Хмельницким ни к чему не приведут, и, располагая сведениями, что запорожский гетман ждет весной хана с восьмьюдесятью тысячами конницы, чтобы вместе вторгнуться в пределы Речи Посполитой, Ян Казимир решил нанести превентивный удар. Находившимся в его непосредственном подчинении кварцяным войскам он приказал с наступлением весны стягиваться на Волынь, а командование над остальными вооруженными силами в пределах Малой Польши возложил, как уже выше было сказано, на бельского каштеляна Анджея Фирлея, брацлавского воеводу Лянцкоронского и коронного подчашего Остророга.
В самом конце февраля Лянцкоронский, собравший, наконец, воедино свои хоругви, перешел Горынь и в течении двух недель очистил от гайдамак и опрышков все пограничье. Затем, соединившись с Остророгом, они быстрым маршем вышли к Бару, где вновь разместился малочисленный казацкий гарнизон брацлавского полка, и без труда захватили крепость. Казаки, не имея достаточных сил выдержать осаду, отступили к Шаргороду. Затем в течение марта — апреля Лянцкоронский и Остророг очистили от ватаг и немногочисленных казацких гарнизонов прилежащую к Горыни местность до самого Заславля, после чего в начале мая отошли на отдых к Бару.
Хотя Речь Посполитая и готовилась к войне, однако денег
В ожидании наступления лета и новой войны в гетманской ставке в Чигирине кипела напряженная работа. Гетман и генеральная старшина с головой окунулись в подготовку к широкомасштабным боевым действиям, стремясь использовать оставшееся короткое время с максимальной пользой. Во все концы казацкого края из Чигирина летели гонцы с гетманскими универсалами, призывающими народ присоединяться к Запорожскому Войску. Но и без этих призывов сотни, а то и больше, крестьян каждый день пополняли ряды восставших.
Клокотала Украйна, бурлила Подолия, волновались Волынь и Полесье. Девятый вал всенародной войны захлестнул весь южнорусский край. Не было ни одного города, местечка или селения, оставшихся бы в стороне от общенародной борьбы с польскими панами. Все устремились в казаки. Кто — то шел по зову сердца защищать свободу и святую веру, иные искали рыцарской славы и удачи, немало было и тех, кто вступил в казацкие ряды ради наживы, так как всем были памятны трофеи, доставшиеся победителям под Корсунем и Пилявцами.
Со всех концов обширного края к его западным границам стали стягиваться казацкие полки. Для усиления немногочисленных казацких гарнизонов между Горынью и Случем, откуда наиболее вероятно было вторжение поляков, гетман направил полки Таборенко, Ивана Донца, Яцкевича, Романенко. Из Брацлава к выступлению для соединения с ними готовился Данила Нечай, заканчивая последние приготовления.
Тем временем, Ян Казимир, сохраняя еще остатки надежды на мирные переговоры с запорожским гетманом, выслушав доклад Киселя, направил в Чигирин своего посланника шляхтича Смярковского, профессионального польского шпиона, который застал Запорожское Войско уже накануне выступления в поход. В отсутствие гетмана казацкий полковник Лаврентий Капуста, возглавлявший в гетманской ставке службу контрразведки, не без основания заподозрил Смярковского в шпионаже и он был арестован, а затем казнен. Получив эти сведения, король не стал больше терять времени и 11 мая отдал приказ регулярным войскам к выступлению. Сразу же после этого Фирлей, к которому примкнул великий коронный хорунжий Александр Конецпольский и некоторые другие польские магнаты со своими хоругвями, перешел Горынь, направившись в сторону Заславля. Вскоре Фирлей получил сведения, что туда же движется регулярный казацкий полк Ивана Донца, направленный сюда запорожским гетманом для усиления гарнизонов, расположенных у Горыни. Отправив навстречу Донцу полковников Коссаковского, Суходольского и Рожажовского с приказом сковать продвижение казаков к Заславлю, Фирлей двигался вслед за ним.
К этому времени и Серко закончил формирование и боевое слаживание своего полка, поэтому был готов к выступлению на соединение с основными силами Хмельницкого, которые по его расчетам, должны были сосредоточиться у Староконстантинова. О том, что происходит в приграничной полосе он точной информации не имел и не знал, что там уже хозяйничают не только хоругви Лянцкоронского, но и Фирлея, Остророга и Конецпольского. Тем более в виду общей неясности ситуации Серко и Верныдуб не решили еще как поступить: следовать к Хмельницкому в его гетманскую ставку или присоединиться к нему на марше в районе Староконстантинова.
— Хмель все равно выдвинется к Горыни или Случу, — рассуждал Остап, — там его лучше всего и встретить. А пойди мы сейчас в Чигирин, то пока доберемся к гетману, уже надо будет назад возвращаться.
— Ты прав, — подумав, согласился Иван, — только нам надо бы выступить к границе уже сейчас, ведь регулярных полков в пограничье нет и ляхи просто сметут те гарнизоны, что там оставались на зиму. Тем более, по слухам, Лянцкоронский захватил Бар и теперь со своими хоругвями лютует в его окрестностях.