Последний король венгров. В расцвете рыцарства. Спутанный моток
Шрифт:
Однажды Его Величеству взбрело в голову выстроить в Виндзоре новую часовенку; он взял с собой небольшую свиту, в которой кроме Мэри были Брендон, Джейн и я, и мы отправились в Лондон. Переночевав там, мы в ясное, радостное июньское утро выехали верхом в Виндзор.
Мэри и Джейн ехали бок о бок. Я был сердит на Джейн и потому умышленно не приближался к ней. Брендон же, видимо без всякого умысла, предоставил это случаю и ехал рядом с Кавендишем и со мной.
Вскоре я заметил, что принцесса Мэри всё время оборачивается в нашу сторону, словно опасаясь грозы с этой части горизонта. Я надеялся,
В следующую минуту кто-то крикнул:
— Мастер Брендон к её высочеству!
Чарльз выехал вперёд, я поехал за ним. Когда мы подъехали к девушкам, Мэри сказала:
— Кажется, у меня подпруга ослабла!
Брендон сейчас же спешился, а все остальные встали вокруг. Освидетельствовав подпругу, Чарльз негромко сказал:
— Миледи, подпруга затянута так, как только может выдержать лошадь!
— Она ослабла, говорю я! — с некоторым раздражением воскликнула принцесса, упорно настаивая на своём. — Я чувствую это по седлу! — Затем, с раздражением обернувшись к окружающим, она прикрикнула: — Ну, все непременно должны ротозейничать здесь, словно остолопы? Поезжайте дальше, мы справимся и без такого количества праздных свидетелей!
Следуя недвусмысленному намёку, все отправились далее, в то время как я держал под уздцы лошадь Чарльза, продолжавшего исследовать подпругу.
Тем временем Мэри склонилась через шею лошади и спросила моего друга:
— Надеюсь, вы разрешили с Кавендишем все текущие философские проблемы, которые вас так интересуют?
— Отнюдь нет! — ответил Брендон.
— Но вы были так углублены в свой разговор! Должно быть, вы говорили о важных материях?
— Нет, — ответил Брендон, — но подпруга всё же не ослабла.
— Может быть, это только показалось мне, — небрежно ответила принцесса.
Я взглянул на Джейн, в глазах которой играли плутовские огоньки, и вручил Брендону поводья его лошади. Громко рассмеявшись, Джейн сказала:
— Эдвин, мне кажется, что и моя подпруга ослабла!
— Как у леди Мэри? — с улыбкой спросил я.
— Да, — ответила Джейн, весело смеясь.
— Тогда останьтесь со мной, — возразил я.
Принцесса посмотрела на нас и полусмеясь полудосадуя сказала:
— Вы без сомнения считаете себя чрезвычайно остроумными?
— Ещё бы! — зло ответила Джейн и, выразительно показывая головой на принцессу, выехавшую вперёд с Брендоном, тихонько прибавила: — Авось она теперь будет довольна!
— Значит, вы хотите, чтобы я ехал с вами? — спросил я.
— Да!
— Почему?
— Потому что хочу!
— А почему вы недавно не захотели танцевать со мной?
— Потому что не хотела!
— Коротко и неясно, — сказал я, — но для девушки вполне убедительно.
После довольно продолжительного молчания Джейн начала:
— Танцевать с вами тот танец и ехать здесь с вами рядом — два совершенно разных дела! Новому танцу я не захотела учиться потому, что не стану танцевать его ни с кем, кроме вас, а пока даже и с вами не стану!
Эти слова преисполнили меня горячей радостью;
— Джейн, вы ведь знаете, что моё сердце полно любовью к вам! — сказал я.
— Разве мир собирается разлететься вдребезги? — воскликнула Джейн с вызывающей улыбкой.
Тут я с ужасом вспомнил, что, объясняясь Мэри в любви, заявил: «Скорее мир разлетится вдребезги, чем я…» — и так далее. Джейн подслушала тогда моё объяснение, и теперь, как уже много раз, положила предел моему стремлению излить ей свою любовь.
— Я чрезвычайно озабочена! — снова заговорила она через некоторое время.
— В чём дело? — участливо спросил я.
— Да в моей повелительнице! Я никогда ещё не видела, чтобы она выказала к кому-нибудь столько интереса, как к вашему другу Брендону. Не скажу, что она уже влюблена в него, но серьёзно боюсь, что этого не избежать. Она не привыкла отказывать себе в чём-либо, и ей не приходит даже в голову, что это возможно. Она уверена, что всё, чего она желает, принадлежит ей по божественному праву. До сих пор ей и не надо было бороться с самой собою в чём-либо, но теперь это необходимо. Я хотела, чтобы ваш друг очутился на противоположном конце земли, да и принцесса сама чувствует, что лучше держаться от него подальше, пока не будет поздно. Но она не может отказать себе в удовольствии быть с ним вместе, и я просто не знаю, что из этого всего выйдет. Вы только посмотрите, как она счастлива! Пока мы ехали одни, она была чрезвычайно угнетена, но вот она придумала свою маленькую хитрость и… Я вообще удивлена, к чему она стала подыскивать предлог, а не попросту потребовала к себе Брендона. Ну а вы не знаете, как обстоит дело с его чувствами?
— Нет, — ответил я, — но мне кажется, что его сердце ещё не затронуто. Он сам говорил мне, что никогда не дойдёт до глупости влюбиться в сестру короля. Если существует на свете рассудительный мужчина, то это Чарльз!
— Да, ваш друг Брендон не похож на других! — ответила Джейн. — Он наговорил принцессе кучу умных вещей, проповедовал ей мораль и обратил её внимание на некоторые недостатки. Хотела бы я видеть, кому другому позволила бы она это! Но от Брендона она с радостью выслушает что угодно, и даже утверждает, что он внушает ей высшие, лучшие чувства. Однако до сих пор он ничем не проявлял любви.
— Может быть, это и лучше; это могло бы излечить её!
— О, нет, нет, теперь уже нет! Сразу — может быть. Я боюсь, что если он будет молчать ещё дольше, Мэри сама возьмётся за дело. Она ведь — принцесса, ей придётся первой заговорить, или из всего дела ничего не выйдет!
Затем Джейн рассказала мне историю с письмом Брендона и о целой куче всяких мелочей, свидетельствовавших слишком ясно, куда подул ветер.
Всё, что я услышал, очень взволновало меня, так как это лишь подтверждало мои собственные предчувствия. Но эти тени не могли омрачить солнечное сияние в моём сердце, и поездка верхом в Виндзор стала счастливейшим днём моей жизни. Да и Джейн тоже отбросила от себя заботы и принялась весело болтать и смеяться.