Последний легион
Шрифт:
— Нам пора, — поторапливал всех Амброзин. — Чем скорее мы отправимся, тем лучше.
Поблагодарив по очереди лодочника, все устроились в телеге. Сидели они на нескольких ящиках, придвинув их к краям. Над ними на каркас из ивовых ветвей был натянут верх из промасленных шкур, дававший некоторое укрытие от ветра и скрывавший пассажиров от посторонних взглядов. Ливия забралась под одеяло вместе с Ромулом. Аврелий обошел телегу.
— Я пойду пешком, — сказал легионер. Юба не привык возить телеги, он может и встревожиться. А вы там постарайтесь заснуть хоть ненадолго.
Амброзин пожал руку лодочника.
— Мы все очень тебе благодарны, — сказал старый наставник. — Мы тебе обязаны жизнью, а сами даже не знаем твоего имени.
— Вот и хорошо, меньше память загружать придется. Это было хорошее плавание, я просто наслаждался вашей компанией. Обычно-то мне и поговорить не с кем. Похоже, вы собираетесь перейти реку по льду?
— Ну, нам просто не остается ничего другого, — признался Амброзин.
— Пожалуй, ты прав, но будьте осторожны. Лед толще там, где течение медленное. А на быстринах, в середине реки, есть очень опасные места, лед там может оказаться слишком тонким. Там вам лучше идти поодиночке, а лошадь с пустой телегой вести последними. Когда доберетесь до того берега, поворачивайте на север. Через неделю вы можете дойти до Сены, если погода будет не слишком плохой. А там уж все будет проще… ну, по крайней мере, я на это надеюсь. Да хранит вас бог.
— Тебя тоже, друг мой. В один прекрасный день ты услышишь кое-что об этом мальчике. Сейчас он оборван и измучен, но потом… Ты будешь гордиться тем, что встретился с ним и помог ему. Удачного тебе пути!
Последнее рукопожатие — и Амброзин с помощью Оросия забрался в телегу. Они подняли задний борт повозки и пристегнули его к бокам. Деметр крикнул Аврелию:
— Мы готовы!
Телега тронулась с места, поскрипывая и дребезжа на булыжниках мостовой, и вскоре растворилась в темноте.
Они ехали вперед всю ночь, покрыв около пятнадцати миль; воины по очереди вели Юбу за уздечку, пока он не освоился, наконец, с новым для него занятием. Тогда Аврелий сел на место возницы и начал направлять коня при помощи вожжей и голоса. Слева от них поверхность реки все больше и больше покрывалась снегом, замирая; и вот, наконец, они добрались до такого места, где лед уже затянул Рейн от одного берега до другого. Мороз пробирал их до костей, а туман за ночь замерз и превратился в иней, посеребрив кусты и камыш, траву и деревья, увешав их тонким кружевом. По небу плыли высокие прозрачные облака, и сквозь них первые лучи солнца выглядели как смутное белое сияние, нечто вроде нимба над восточным горизонтом.
Ни один из пассажиров не чувствовал себя спокойно. Конечно, крытая телега служила достаточно хорошим убежищем от чужих взглядов, но двигалась она медленно, подпрыгивая на ухабах, да к тому же самое трудное было еще впереди: переправа через реку. И облегчение, испытанное беглецами при виде солнечного света, было недолгим; они сразу же поняли, что чем светлее будет вокруг, тем легче будет их заметить. Все вокруг сияло белизной, все было неподвижно, — и только темное пятно движущейся телеги нарушало эту сверкающую молочную безмятежность. Впрочем, на дороге уже начали изредка появляться и другие люди: крестьянин вел нескольких осликов, нагруженных хворостом для очага, какие-то нищие бродяги, одетые в лохмотья… Крик петуха возвестил наступление нового дня для ферм, разбросанных на равнине. Время от времени до беглецов доносился лай собак, зачастую переходивший в тоскливый, заунывный вой, разносившийся над ледяной пустыней.
Они проехали еще пару миль и остановились у того места, где река сужалась, а берега были достаточно низкими, не обрывистыми, так что спуститься к воде, а точнее, ко льду, не составляло особого труда. Было решено, что сначала вперед пойдут двое, пешком, чтобы проверить прочность льда; они обвяжутся веревкой, на тот случай, если один провалится, — тогда второй сможет его вытащить. Батиат вызвался пойти вместе с Аврелием; благодаря своей силе и размерам он представлял весьма надежный якорь. И вот, провожаемые встревоженными взглядами друзей, двое вышли на ледяной настил, простукивая дорогу перед собой наконечниками копий, — чтобы по звуку определить толщину льда. Две фигуры все уменьшались и уменьшались по мере приближения к середине реки. Когда товарищи добрались до наиболее опасных участков, где течение было наиболее быстрым и река встала совсем недавно, Аврелий решил проверить настил при помощи меча. Схватив его обеими руками, он рубил лед до тех пор, пока не показалась вода. Во все стороны летели сверкающие ледяные крошки. Глубина ямы достигла фута.
— Один фут! — крикнул Аврелий Батиату.
— Что, этого достаточно? — спросил Батиат.
— Должно быть, да. Но мы все равно не можем тут задерживаться, риск слишком велик. Нас уже заметили, посмотри! — Он показал на двоих мужчин, стоявших на берегу и наблюдавших за странными действиями легионеров.
Аврелий и Батиат повернули назад, чтобы посоветоваться с остальными, — и вот уже они начали переправу, идя друг за другом, на расстоянии в несколько шагов.
— Скорее! — торопил всех Амброзин. — Мы тут слишком на виду. Любой, кто слышал наше описание от варваров, без труда нас узнает.
Лодочник, надеявшийся к этому времени уже отправиться на юг, на свою беду очутился в совершенно другой ситуации. Разгрузка соли потребовала гораздо больше времени, чем он рассчитывал, поскольку от сырости кристаллы слиплись в огромные глыбы. И он еще не справился с делом, когда на причал явились верховые варвары Вульфилы; они принялись осматривать суда, стоявшие на якоре. Им понадобилось не слишком много времени, чтобы отыскать нужную — с грузом каменной соли, хотя той и совсем немного оставалось на палубе. Они ворвались на лодку, размахивая мечами.
— Стой! Вы кто такие? — закричал лодочник. — Вы не имеете права лезть на мое судно!
Ту появился и сам Вульфила; он приказал своим варварам заткнуть лодочнику рот и сунуть его в трюм.
— Нечего делать вид, будто ты не знаешь, кто мы такие! — рявкнул Вульфила. — Всего десять дней прошло, а я уверен — нет на свете такого человека, который мог бы забыть мое лицо, а? — И его изуродованная физиономия исказилась в страшной, почти безумной гримасе. — Мы преследуем дезертира, подозреваемого в убийстве, а он прыгнул на твою лодку, прямо на коне. И еще с ним был мальчишка, не так ли?
Лодочник ослабел от страха; он явно не мог отрицать очевидное.
— Его дожидались друзья, — пробормотал он. — Они заплатили за проезд, и мне не на что жаловаться. Откуда мне было знать…
— Заткнись! Всех этих людей ищут за разные преступления, совершенные на территории нашей империи. Они украли того мальчишку, и мы должны его освободить и вернуть родителям. Все понял?
Лодочнику на долю мгновения показалось, что этот изуродованный варвар говорит правду: мальчик ведь пытался убежать накануне ночью, и все бросились за ним в погоню… Но тут же лодочник припомнил, какую заботу и любовь проявляли все его пассажиры по отношению к мальчику, и как он, в свою очередь, был привязан ко всем ним… и лодочник прикусил язык. Немного подумав, он сказал: