Последний легион
Шрифт:
— Сюда, — показал он. — Если тут проехала телега, значит, под снегом крепкая почва. Мы можем, наконец, сесть в седло. Ну, поскорее, запрыгивай!
— Но Аврелий, там же никого…
Аврелий даже не дослушал. Он схватил мальчика под руку и поднял его в седло, и сам сел за ним. Легионер легко коснулся пятками боков коня, и Юба тут же пустился в галоп по следу телеги, через снежный луг. Вдали виднелись темные очертания деревенских домов, и Аврелий заставил коня еще прибавить ход. Когда они приблизились к первому домику, их встретил отчаянный собачий хор, так что Аврелий сразу повернул в сторону, — не вниз ко дну долины, а к небольшому холмику, с которого можно было увидеть все речное русло. Осмотревшись, легионер облегченно вздохнул и позволил Юбе дальше шагать не спеша, чтобы и конь тоже мог перевести дыхание. Неутомимое животное, выдыхая клубы пара, нетерпеливо фыркало, как будто само хотело скакать во весь опор. Возможно, конь тоже ощутил приближение опасности…
Вульфила со своими варварами выехал из леса и сразу же увидел следы на девственном снежном покрове: следы лошади и следы телеги, уходящие вниз по склону.
Один из солдат спрыгнул на землю и внимательно всмотрелся в отпечатки конских копыт.
— На заднем левом копыте только три гвоздя, а передние отпечатки глубже задних. Значит, лошадь несет какой-то груз между седлом и шеей. Это они.
— Наконец-то! — воскликнул Вульфила — Ну, теперь мы их возьмем; им не уйти!
Он взмахнул рукой, приказывая всем следовать за ним, и галопом помчался вниз по склону. С ним было больше семидесяти солдат, и они подняли в воздух целые облака снега, засверкавшего в лунном свете. Жители деревни, уже разбуженные собаками, в страхе и изумлении наблюдали за отрядом, промчавшимся мимо их домов — и тут же растаявшим вдали; каждый из крестьян счел своим долгом перекреститься. Ведь никто, кроме проклятых душ, удравших из ада, не мог носиться вот так по ночам, — а эти явно искали для себя какую-то жертву, чтобы и ее ввергнуть в геенну огненную. Крестьяне поспешили захлопнуть и запереть ставни на окнах, а сами прижались ушами к дверям, дрожа от страха, — пока, наконец, стук копыт не заглох вдали, а лай и вой их верных псов не перешел в жалобное поскуливание.
Холодный свет зимнего рассвета начал уже просачиваться сквозь тонкий слой облаков и вскоре разбудил людей, спавших под своими одеялами. Ливия тоже поднялась, осторожно прикоснувшись ладонями ко лбу и вискам. Девушке казалось, что ей все это приснилось, что Амброзин и не думал разговаривать с ней ночью. Вон же он лежит, рядом со всеми, спит, растянувшись на овечьих шкурах. Деметр стоял последнюю стражу; он, похоже, внимательно осматривал укрытые снегом ближайшие холмы. Амброзин предлагал двинуться на север на лодке, так что им следует быть готовыми к отъезду… лодочник собирался взять их на буксир.
Лодочник оказался человеком лет пятидесяти, коренастым и крепко сложенным, с пышной шапкой седых волос. Он был одет в войлочную тунику, и еще на нем был кожаный фартук. Разговаривал он отрывисто и решительно.
— Я больше ждать не могу, — заявил он, как только увидел путников. — Люди уже начинают резать свиней, им нужна соль, чтобы сохранить мясо. Но есть и другая причина для скорого отправления, и поважнее первой. Чем холоднее становится, тем больше я рискую застрять во льду, мне ведь нужно на север. Река может встать, а я вовсе не хочу, чтобы мою лодку раздавило в щепки льдинами.
— Ты ведь говорил, мы можем подождать до сегодняшнего вечера. Несколько часов вряд ли так уж ухудшат дело! — возразил Амброзин.
Ливия заметила, что голос старого наставника звучит слабо, как будто Амброзин смертельно устал. Да и лицо его было залито пепельной бледностью, и морщины на лбу стали глубже… словно он не спал всю ночь.
— Извини, — настаивал лодочник, — но погода меняется, ты и сам видишь. Туман опускается, по реке плыть будет опасно. Это же не моя вина, что погода становится хуже!
Амброзин продолжал упрашивать:
— Мы тебе оставим свои понтоны, это увеличит твою прибыль. Я готов и денег тебе предложить больше; уступи нашей просьбе, если можешь. Друзья, которых мы ожидаем, очень скоро прибудут, уверяю тебя.
Но лодочник стоял на своем.
— Я должен поднять якорь. Тут и говорить больше не о чем.
К ним подошел Ватрен.
— Боюсь, есть еще о чем поговорить, старик. Послушай: или ты добром сделаешь то, о чем тебя просят, или нам придется поискать другой способ убедить тебя. Мы все вооружены, и ты поднимешь якорь тогда, когда мы тебе скажем. Понял?
Лодочник злобно фыркнул и ушел на корму, чтобы посовещаться со своей командой.
— Тебе не следовало разговаривать с ним так, — сказал Амброзин. — Всегда разумнее вести торг без ссоры. Убеждение предпочтительнее угроз.
— Вполне может быть, — кивнул Ватрен. — Но пока что мы стоим на якоре, так что мои убеждения, похоже, оказались убедительнее твоих…
Он еще не успел договорить, как Ливия закричала:
— Вон они!
Аврелий и Ромул сказали вниз по склону… а следом за ними неся отряд варваров. Во главе отряда мчался сам Вульфила, размахивая мечом и пронзительно визжа. Лодочнику хватило одного взгляда на эту картину, чтобы мигом вообразить все возможные последствия: его драгоценное судно превращается в поле боя, а то и похуже того: его просто разносят в щепки или поджигают вон те вопящие демоны… Должно быть, те, что сейчас стоят рядом, сбежали откуда-то, наверное, они преступники… И он заорал во все горло:
— Отчаливай! Сию минуту!
Двое его подручных мгновенно отвязали причальные канаты, а остальные налегли на весла. Ватрен закричал:
— Нет! Нет, проклятый ублюдок!
Но было уже поздно: лодка отошла от причала и медленно поплыла вниз по реке. Ливия заметила, что Аврелий заколебался на мгновение: он направил было коня к понтонам, но, должно быть, увидел, что там никого нет. И девушка закричала во всю силу своих легких:
— Сюда! Сюда! Мы здесь! Скорее Аврелий! — И она принялась махать в воздухе плащом, а остальные подпрыгивали на палубе и тоже кричали:
— Мы здесь! Скорее!
Аврелий заметил их, окал, коленями бока Юбы — и дернул поводья, заставив коня резко повернуть. И тут же бросил верное животное в быстрый галоп, крича:
— Давай, Юба, давай! Прыгай!
Лодка двигалась теперь параллельно берегу и как раз сравнялась с дальним концом причала. Аврелий мгновенно миновал пирс — и Юба, совершив немыслимый прыжок, приземлился на гору каменной соли. Конь утонул в ней по колено, а Аврелий и Ромул вылетели из седла и съехали вниз по белой соленой горке.